Братья Елисеевы…. Григорий елисеев

December 4th, 2012

Магазин братьев Елисеевых в 1906 году

Интересно узнавать о вполне привычных вещах подробности. Да еще если эти подробности уводят нас далеко в прошлое нашей родины.

Могла ли одна семья за 46 лет в России 19 века сделать из 100 рублей и коробки апельсинов шикарный Торговый Дом с капиталом 8 000 000 рублей.

Сын крепостного крестьянина, принадлежавшего графу Шереметьеву, Пётр Касаткин доказал, что всё это очень даже возможно.

В 1914 году покончила с собой жена Григория Григорьевича Елисеева Мария Андреевна, урожденная Дурдина. На этом закончилась история старейшего в России Торгового дома братьев Елисеевых. Давайте узнаем эту историю подробнее...

В XIX веке в России возникла новая форма предпринимательства — товарищества. Товарищества могли быть полные, то есть единоличные или охватывающие круг самых близких лиц, зачастую родственников, и «на вере», как гласил «Свод законов Российской империи», «с приобщением одного или многих вкладчиков, которые вверяют для торга известные суммы своих капиталов в большем или меньшем количестве». Они стали самой распространенной формой предпринимательства в конце XIX — начале XX века. В 1893 году в Петербурге сконцентрировалось 50% всех товариществ страны. Многие из них создавались на основе старинных торговых домов. Купцы, народ находчивый и оборотистый, умело приспосабливались к новым обстоятельствам. Старый принцип, выраженный в пословице: «Не обманешь — не продашь», сменился стремлением к точности в расчетах, корректности и надежности, культуре торговли.

Одним из таких торговых домов был дом «Братья Елисеевы », издавна гремевший по всей Европе, славясь качеством своих вин и прочих продуктов. Винные погреба и кладовые Елисеевых на Биржевой линии Васильевского острова занимали 4,3 тысячи квадратных сажен. После выдержки их вина не только продавали в Петербурге, но и отправляли в Бордо, Лондон, Нью-Йорк. В 1892 году Елисеевы получили золотую медаль на выставке в Париже за выдержку французских вин.

Первым из Елисеевых был Елисей Касаткин. Именно под такой фамилией числился в ревизской сказке крепостной крестьянин принадлежавшей графу Шереметеву деревни Новоселки Родионовской волости Ярославского уезда. И сын его в домовой книге был записан как графский садовник Петр Касаткин. Тот самый Петр Касаткин, сын Елисеев, который в рождественский вечер 1812 года удивил графских гостей настоящей свежей лесной земляникой. История эта настолько известна, что рассказывать ее в подробностях вряд ли имеет смысл. Ну вырастил садовник в своей тепличке землянику, ну попотчевал ею приехавших в имение встречать Рождество графа, жену его Прасковью Жемчугову да подругу Варю Долгорукую. Ну сказал барин сдуру: «Угодил! Проси что хочешь!»

Как оказалось, 36-летний Петр давно хотел одного - свободы. Для себя и для семьи. О чем и поспешил сообщить барину. И тот не посмел нарушить слово дворянина, данное в присутствии свидетелей. Уже в начале 1813 года сам Петр и вся его семья (жена Мария Гавриловна и трое сыновей - 12-летний Сережа, 8-летний Гриша и 6-летний Степа) получили вольную и 100 рублей подъемных. После чего они отправились в столицу, в богатый Петербург.

Устроившись на жительство у давних знакомых, Петр уже на следующее утро приобрел себе лоток, купил у купцов мешок апельсинов и, наполнив лоток необычными фруктами, вышел на Невский проспект.

Апельсины на Невском среди совершавших променад аристократов шли на ура. Уже к осени удалось собрать сумму, нужную для того, чтобы снять лавку в доме Катомина (Невский, 18) для торговли «на скромных началах… сырыми продуктами жарких поясов Земли». А в 1814 году Петр разбогател настолько, что выкупил из крепости родного брата Григория.

Бизнес шел успешно, и к концу второго десятилетия XIX века братья скопили капитал, достаточный для вступления в купеческое сословие. Записались, отмечая добрую память отца, Елисея Касаткина, как Елисеевы.
А в начале третьего десятилетия Петр Елисеев, дабы не платить лишнего перекупщикам, решил сам съездить в те самые «жаркие пояса» за товаром. По дороге его корабль пристал к острову Мадейра. Загрузились питьевой водой, продовольствием, захватили почту и «забыли» на острове Петра Елисеева. Тому так понравилось местное вино, что он решил переложить обязанности по закупке испанских фруктов на плечи сопровождавшего его приказчика, а сам остался на Мадейре, желая получше ознакомиться с винодельческим процессом.

Ознакомление продолжалось несколько месяцев. За это время Петр Елисеевич подружился со всеми портовыми грузчиками, научился отличать «мадеру раннюю» от «мадеры скороспелой», обошел практически все островные винодельни, своими ногами выжал не одно ведро виноградного сока и на борт возвращающегося домой корабля был поднят в полубессознательном состоянии. Но купец оставался купцом - вместе с ним на борт были подняты два десятка бочек лучшего мадейрского вина.

Поскольку лавочный склад братьев был небольшой, для нового товара пришлось снять на питерской таможне специальный оптовый склад. Елисеевская «мадера» пришлась столичной публике по вкусу, и на вывеске братьев к слову «продуктами» добавилось «и винами». В ближайшие два года Петр Елисеевич совершил еще три экспедиции: во французский порт Бордо, португальский Опорто и испанский Херес. Вскоре лавка братьев превратилась в главный виноторговый центр Петербурга. Размеры помещений не позволяли полноценно удовлетворять растущие потребности клиентуры, и в 1824 году братья купили первый свой собственный дом (Биржевая линия, 10), в котором открыли первый собственный магазин «колониальных товаров».

Григорий Григорьевич Елисеев

В 1825 году, после смерти Петра Елисеевича, по его духовному завещанию руководство фирмой перешло к вдове Марии Гавриловне и старшему сыну Сергею, который ввел в своем магазине традицию вечернего поедания приказчиками фруктов. По его мнению, в «братской» фирме все продукты должны быть самыми свежими, а поэтому, перед тем как выложить фрукты на витрину, их тщательнейшим образом осматривали и при любом намеке на брак (пятнышко, лопнувшая кожура, зеленый бочок) откладывали в сторону. В продажу такие продукты уже не шли ни под каким видом. Но и выбрасывать их было нельзя (не дай бог, кто увидит, что у Елисевых «продукт спортился»). И домой служащим его не отдавали по той же причине. А поэтому после закрытия магазина приказчики, служащие и грузчики собирались вместе и ели апельсины, персики, маракую, папайю и прочая, прочая, прочая…

Приказчики лавок Елисеевых .

В 1841 году умерла Мария Гавриловна, и бразды правления фирмой приняли три брата: Сергей, Григорий и Степан Елисеевы. Однако равенство было только на бумаге - всем в фирме руководил старший из братьев, Сергей, который вел дело по «отцовской методе» и укрупнять его не собирался. Только после его смерти в 1858 году Степану и Григорию удалось развернуться вовсю. Уже через пару месяцев после того, как Сергей Петрович оставил этот бренный мир, братья учредили «Торговый дом “Братья Елисеевы”» с основным капиталом без малого 8 000 000 рублей, затем купили гигантские склады в Петербурге, Москве и Киеве, а также в винодельческих районах Европы, завели собственный флот.
Все это позволило братьям уже к началу 1860-х годов покупать вино не просто крупными партиями, но целыми урожаями. Почти двадцать лет подряд братья закупали полностью лучшие виноградные урожаи всех лучших европейских винных регионов. Как следствие - золотые медали, полученные елисеевскими винами на Венской и Лондонской выставках. А в 1874 году фирма «за долголетний полезный труд на благо Отечества» удостоилась высочайшей милости именоваться «поставщиками двора Его Императорского Величества» и размещать на своих вывесках и этикетках знаки государственной символики Российской империи. Кроме высокого престижа такая привилегия давала еще и хорошую защиту от подделки. Дело в том, что если просто за подделку чужой продукции нечистый на руку купец по тогдашним законам наказывался штрафом, то за незаконную печать государственного герба весьма реально было, лишившись всех средств и прав, отправиться на каторгу.

В 1879 году умер Степан Елисеев, и его место в фирме занял единственный сын - Петр. Однако поруководил он семейным делом недолго: энергичный и нагловатый дядя Григорий Петрович быстро оттеснил его от дел, и уже в 1881 году Петр Степанович официально покинул компанию.

У Елисеевых был самый свежий товар. Перед тем как выложить плоды на продажу, приказчики придирчиво осматривали их, и если находили хоть чуть-чуть подпорченную ягодку, немедленно обрывали её, убирали с глаз покупателя. А вечером, после закрытия магазина, хозяин заставлял служащих съедать начавший портиться товар, но непременно в лавке, домой носить перезревшие фрукты было запрещено. Но главное, в елисеевских лавках можно было купить самое лучшее вино. Петербуржцев и москвичей приманивали заморские бутылки затейливых форм со странными названиями. Ещё при жизни Петра Елисеевича поставки вина были налажены с острова Мадейра, из Португалии, Испании, с юга Франции, закупалось и немецкое вино — рейнское, мозельское.

Магазин на Невском

Кстати, именно братья назвали вина, доставленные с Пиренейского полуострова, «портвейном», т.е. вином из Португалии. Для быстрой доставки товара в Петербург Елисеевы закупили в Голландии три судна: «Архангел Михаил», «Святой Николай» и «Конкордия». Фирма вела торговлю за наличные и имела за границей прекрасную репутацию. Григорий Петрович быстро наладил прямые отношения с лучшими торговыми домами Европы и развил торговлю внутри страны в «главнейших провинциальных» городах. Закупленные партии красных и белых вин, после выдержки в собственных подвалах Петербурга и розлива в бутылки (в день разливали до 15 000 штук), Елисеевы отправляли и за границу — в Лондон, Париж и Нью-Йорк. В 1873 г. фирма «Братья Елисеевы» участвовала в международных выставках в Вене и Лондоне, Григорий Петрович, представлявший свою коллекцию вин, получил почётные дипломы, а в Лондоне — Золотую медаль.

Уже его сын — Григорий Григорьевич — в 1900 г. на Всемирной Парижской выставке представит коллекцию вне конкурса — «Retour Russie», за что будет награждён орденом Почётного легиона — высшей наградой Франции. С 1830 г. Елисеевы удостоились высочайшей милости именоваться «поставщиками Двора Его Императорского Величества». В этот год ко двору было поставлено продуктов и различных вин на сумму 82 177 руб., на следующий — на 135 376 руб., а уже в 1838 г. — на 555 562 руб. Размещая на своих вывесках и этикетках знаки государственной символики Российской империи, Елисеевы оставили конкурентов далеко позади, а главное, защитили свой товар от подделок.

В 1879 г. умирает Степан Петрович Елисеев, а его дети выходят из семейного дела. Все права на Торговый дом стали принадлежать Григорию Петровичу и его сыновьям — Григорию и Александру. После смерти отца в 1892 г. между братьями происходит размолвка, после которой Александр отходит от управления фирмой, посвятив себя финансовой деятельности. Единственным владельцем елисеевского предприятия становится Григорий Григорьевич. Через два года новый владелец фирмы учредил Торговое товарищество «Братья Елисеевы» на паях с капиталом в 3 млн руб., сам Г.Г.Елисеев владел 479 паями из 500 возможных.

Именно тогда он и преобразовал свой торговый дом в акционерное общество — торговое товарищество на 600 паев с основным капиталом в 3 миллиона рублей. Существовало выражение «империя Елисеевых», и недаром: они владели не только магазинами и товаром, но и собственным транспортом — кораблями, автомобилями, конными обозами; имели свои конфетные и рыбные цеха, виноградники в Крыму, конный завод в Орловской губернии, 117 доходных домов в Петербурге, акции в банках. Это был, по сути дела, хорошо налаженный и взращенный на российской почве торгово-промышленный синдикат мирового значения. Оборот товарищества составил за 15 лет (1898-1913) 396 104 800 рублей, повинностей было уплачено 404 469 рублей, таможенных пошлин — 11 832 206 рублей. Ежегодная чистая прибыль Елисеевых выражалась в сумме 200 — 250 тысяч рублей. 20% ее постоянно шло на дела благотворительные.

Вот такой отчет об одном из балов поместил «Петербургский листок».

«Бал привлек «львиную часть» нашего петербургского именитого купечества. В числе присутствовавших были семейства Смуровых, Полежаевых, Меншуткиных, Журавлевых, Щербаковых и мн. др. Тут же присутствовали представители финансового мира, было также много военных и молодежи, которая особенно усердствовала в танцах. Дамы, как подобает богатому петербургскому купечеству, щегольнули роскошными платьями…

Бриллианты так и сверкали. Одна из присутствовавших дам явилась даже в корсаже, сплошь сделанном из бриллиантов. Ценность этого корсажа, по расчетам одного из присутствовавших, равняется ценности целой Приволжской губернии! Необычайно роскошный туалет был надет на хозяйке дома и на ее невестке: первая была одета в платье из белых кружев с оранжевым шлейфом, на голове — бриллиантовая диадема, вторая — в белое же платье с вышитыми цветами со шлейфом цвета «реки Нил».

Во время котильона всем гостям были розданы очень ценные сюрпризы: дамам — золотые браслеты, усыпанные камнями (причем блондинки получали браслеты с сапфирами, брюнетки — с рубинами). Кавалерам раздавались золотые монограммы, брелоки…»

Сын Петра Степановича, Степан Петрович Елисеев, пошел по стопам отца и даже превзошел его в финансовой карьере, став в том же «для внешней торговли банке» вице-президентом и возглавив правление крупнейшего в империи страхового общества «Русский Ллойд».

После смерти в 1892 году Григория Петровича в дело активно включились его сыновья Григорий и Александр. Торговый дом был преобразован в Паевое товарищество «Братья Елисеевы» с основным капиталом 3000000 рублей.

Но, безусловно, главным мероприятием Григория Григорьевича Елисеева было открытие супермагазина в Москве на Тверской. Дворец княгини Белосельской-Белозерской на пересечении Тверской улицы и Козицкого переулка Григорий Елисеев купил 5 августа 1898 года.

Уже спустя несколько дней он обратился с просьбой к давнему другу семьи архитектору Барановскому «принять на себя труд заведовать в качестве архитектора всеми строительными работами в занимаемом ныне помещении… составлять и подписывать планы, приобретать необходимые материалы, нанимать и удалять рабочих. Торговое товарищество верит Вам, спорить и прекословить не будет…»
Торжественное открытие «Магазина Елисеева и погреба русских и иностранных вин» на Тверской состоялось летом 1901 года.

В начале века Г.Г. Елисеев открыл новые шикарные магазины в Петербурге, Москве и Киеве. Для петербургского магазина был специально выстроен в самом центре города, на Невском, напротив памятника Екатерине II, несколько аляповатый дом с огромными фигурами греческих богов — покровителей торговли и ремесел — на фасаде, с роскошным торговым залом и внутри — высотою в два этажа. В глубине зала зеркало во всю стену увеличивало пространство и повторяло художественно разложенные и расставленные на полках и прилавках окорока, колбасы, балыки, по-океански таинственных омаров и крабов, бочонки с черной и красной икрой и знаменитым финским маслом, горы фруктов и кокосовых орехов, поблескивающие в электрическом свете бутылки с яркими этикетками. Это было царство обжорства, гимн богатству. В 6 часов вечера у входа в магазин пушкарь в костюме петровских времен заряжал пушечку, и раздавался выстрел — ежедневный салют дому Елисеевых.

В 1905 году Елисеев открыл шоколадную и конфетную фабрики. В Петербурге Елисеевы содержали водочный завод.

В 1910 году Григорий Григорьевич Елисеев получил потомственное дворянство. Сыновья его уклонились от торговых дел: вопреки воле отца один из них стал хирургом, другой — юристом, третий — востоковедом. За это они были лишены его материальной поддержки.

К концу XX века братья Елисеевы имели регулярный чистый годовой доход до 250 тысяч рублей. Из 500 паев товарищества Г.Г. Елисееву принадлежали 479. В 1911-1912 годах оборот фирмы составлял 7,3 млн. рублей, продажа товаров осуществлялась на 3,8 млн. рублей в год.

О размерах оборотов торгового товарищества «Братья Елисеевы» с 1898 по 1913 год можно судить по следующим цифрам:
уплачено повинностей — 404469 рублей
за укупорочные материалы — 2363068 рублей
на вознаграждение служащим — 3413833 рублей
на таможенные пошлины — 11838206 рублей
Общий оборот — 369104800 рублей.

Апофеозом торгового дома стало празднование его столетия 22 октября 1913 года, дерзко совпавшее с 300-летием дома Романовых. Празднество проходило в конторе товарищества, в собственном доме Елисеева на Биржевой линии. На нем присутствовали 3,5 тысячи человек. Глава дома произнес торжественную речь, в которой сказал, что семейная черта Елисеевых — «беззаветная преданность православной вере, русскому царю и России». На могилы предков в семейном склепе, в церкви Казанской Божией матери на Большеохтинском кладбище, построенной на деньги Елисеевых, были возложены серебряные венки.

Но блистательная история торгового дома Елисеевых закончилась трагически. Григорий Григорьевич был человеком с бурным характером, страстным, увлекающимся. К числу его увлечений относился, например, парусный спорт: он основал в Галерной гавани, в помещении яхт-клуба, школу плавания под парусами для подростков, где преподавали морские офицеры. В 1914 году Григорий Григорьевич всерьез влюбился в жену известного петербургского ювелира. Он объявил об этом своей жене, Марии Андреевне, предложил ей развод и отступное — большие деньги, но та твердо заявила: «Ни за какие деньги любовь свою не продам». Вскоре она повесилась; сыновья порвали с отцом и отказались от отцовских миллионов. Григорий Григорьевич обвенчался со своей возлюбленной и уехал навсегда за границу. Два его сына эмигрировали в 1917 году и поселились в Париже, но с отцом так и не помирились. Все они лежат теперь на одном кладбище — Сен-Женевьев де Буа…

В Петербурге начала века не было, конечно, другого торгового дома, подобного Елисеевскому, но имелось немало известных размахом своих дел купеческих товариществ, стремившихся к предпринимательству на новом уровне, с введением новейших технологий. Дурдины, например, по происхождению, как и Елисеевы, крестьяне из Ярославской губернии, создали два первоклассных пивоваренных завода. Товарищество «Иван Дурдин» было в 1876 году зарегистрировано внуком основателя завода у Калинкина моста И.А. Дурдиным. Он окончил реальное училище, изучал в Германии технологию пивоваренного дела, знал европейские языки. Дурдин был «коммерсант в европейском смысле этого слова. Культура и коммерция для него синонимы», — писал о нем современник. В 1894 году он продал свой пай в товариществе дяде и брату и вместе с Г. Г. Елисеевым купил убыточный пивоваренный завод на Петровском острове, учредив акционерное общество «Новая Бавария». Ежегодно он ездил за границу, следил за всеми новшествами в пивоваренном деле.

Купцы были объединены купеческими управами, созданными по инициативе правительства. Эти управы решали различные общегородские дела, ворочали большими купеческими деньгами, брали на себя благотворительные заботы. Петербургская купеческая управа имела собственный дом на Невском, недалеко от Аничкова моста; годовой оклад ее старшины составлял 5000 рублей. Существовал также Комитет по управлению Гостиным Двором, Общество торговцев Апраксина Двора и тому подобное. Купеческая управа имела свои благотворительные учреждения, кроме них финансировала Чесменскую военную богадельню и Мариинский детский приют. Многие известные столичные купцы входили в Попечительский совет Петровского купеческого училища, располагавшегося на Фонтанке, возле Чернышева моста, прекрасно оборудованного и выпускавшего будущих российских коммерсантов. В помещении Петербургского купеческого собрания на углу Малой Садовой и Манежной площади было установлено 9 кружек для благотворительных сборов.

Частная купеческая благотворительность достигла в Петербурге этого времени огромных размеров. В какой-то мере она была способом получать от правительства ордена и титулы, повысить свой социальный статус; но в то же время у купцов была и потребность «замолить грехи», оправдаться таким способом в своих сверхдоходах перед Богом.

Если перечислить благотворительные начинания одних только Елисеевых, то получится длинный список: Елизаветинская богадельня на 3-й линии Васильевского острова — на 100 женщин и 25 мужчин, дом призрения вдов и сирот духовного сословия на Георгиевской, ремесленное училище цесаревича Николая (в 1-й Измайловской роте), бесплатная женская рукодельно-хозяйственная школа на 4-й линии, больница Покровской общины сестер милосердия на Большом проспекте Васильевского острова, Елисеевская народная читальня на Большом проспекте и многое другое.

Елисеевский в 1956 году

Класс новых предпринимателей уверенно входил в жизнь. Но он все еще чувствовал некоторую свою ущемленность, робость нуворишей перед дворянством. Фельетонист московской газеты «Утро», финансируемой Рябушинским, Т. Ардов писал: «Если было оправдание и была даже поэзия у мира гербов и особняков, у мира героев и благородных, то разве этот новый мир плебеев, мир разночинцев и купцов из мещан и крестьян, мир Лопахиных, что скупают «вишневые сады», не имеет оправдания? И разве нет поэзии, высокой поэзии в их жизни, вот в этом шуме грандиозных городов, в гуле тысяч фабричных станков, в гудках бесчисленных поездов?..»

Новый класс был жаден до знаний, стремился скорее ликвидировать свою необразованность и заскорузлость. В его среде появилось немало весьма образованных людей, зачинателей новых для России дел. Многие купеческие дети учились в Петербургском и за рубежных университетах. Николай Васильевич Соловьев, например, сын известного ресторатора — мильонщика, владельца старого ресторана Палкина, гостиниц и доходных домов, окончив историко-филологический факультет Петербургского университета, поучившись в Сорбонне и Гейдельбергском университете, отказался стать управляющим отцовской гостиницей «Северная» и вместо этого занялся букинистической торговлей. Отец в конце концов купил ему помещение для книжного магазина на Литейном, в доме графа Шереметева, и он совершенно погрузился в мир старых книг, мерцающих золотыми надписями на корешках и пахнущих неповторимым запахом истлевающей бумаги, кожи, пыли. Он стал тонким знатоком букинистических изданий, создал в дальнейшем журнал «Антиквар», «Кружок любителей русских изящных изданий», а в 1911 году основал журнал «Русский библиофил».

Экономист с мировой известностью, лауреат Нобелевской премии Василий Васильевич Леонтьев родом из петербургской купеческой семьи, владевшей ситцевой мануфактурой и лавками на Петербургской стороне и жившей на Ждановской набережной.

Другой купеческий сын, Борис Николаевич Башкиров, идя по стопам отца, торговал мукой. Но так увлекся поэзией, что сам начал писать стихи, подружился с Игорем Северянином, отмечал в своем доме день рождения Бальмонта. На обороте его визитки: Б.Н. Башкиров, член Комитета Калашниковской биржи, — значилось нечто совсем в другом духе, в духе Северянина: «Борис Верин — принц сирени»; это был его псевдоним. Так купечество входило и в богему.

Новый класс Петербурга был славен не только своими миллионами. Он стремился не только обогащаться, но и получать образование, светский лоск, меценатствовать, познавать искусство. Но при всем своем богатстве он оставался политически бесправным, своего рода пасынком в стране. Он имел возможность наращивать капиталы, но и близко не допускался к управлению Россией.

А год спустя фирмы не стало. 1 октября 1914 года покончила с собой жена Григория Григорьевича Мария Андреевна. В народе говорили, что она повесилась на собственной косе. А еще говорили: руки на себя наложила, когда узнала, что муж вот уже полгода тайно сожительствует с Верой Федоровной Васильевой, замужней, но молодой дамой (на двадцать лет моложе Елисеева). Спустя три недели слух подтвердился, причем самым ужасным для семьи образом: 26 октября, меньше чем через месяц после похорон Марии Андреевны, Григорий Григорьевич обвенчался с только что получившей развод Верой Федоровной. Это был даже не скандал. Это был взрыв. Дети сразу же отказались от отца и, покинув отчий дом, прервали с ним всякие отношения. Все, кроме младшей 14-летней дочки Марии. Отец держал ее взаперти, а гулять выпускал только с солидной охраной, опасаясь того, что либо Маша сама от него убежит, либо ее выкрадут братья. Так оно и случилось.

В декабре 1937 г. братья были обвинены в контрреволюционной деятельности и расстреляны.Николай Григорьевич после революции оказался в Париже, где стал биржевым журналистом. Сегодня потомки Елисеевых проживают в России, Франции, Швейцарии, США.

А магазин на Тверской так и остался Елисеевским. Даже в официальных бумагах советских времен его называли «Гастроном № 1 “Елисеевский”». Такова была сила бренда, созданного несколькими поколениями питерских купцов.

Русский предприниматель, коннозаводчик русских рысистых пород, почётный генеральный консул Дании в Санкт-Петербурге, действительный статский советник (1914).

Получил домашнее образование, изучал виноделие за границей. После возвращения в Россию в 1893 возглавил семейное дело Елисеевых. В 1896 преобразовал семейную фирму в торговое товарищество «Братья Елисеевы» (осн. капитал - 3 млн рублей). До 1914 наряду с А. М. Кобылиным и Н. Е. Якунчиковым входил в состав Правления.При нём дело достигло наибольшего размаха: в 1913 в СПб. Елисеевым принадлежали кондитерская фабрика, 5 магазинов (наиболее известный - на Невском просп.) и две лавки в Апраксином дворе, где велась торговля винами, фруктами, гастрономией, кондитерскими и табачными изделиями. Г. Г. Елисеев был в 1903 помощником Генерального комиссара по устройству междунар. выставки в Сан-Луи. В 1898-1914 гласный Петербургской городской думы.Был также председателем Правления Товарищества Петергофского пароходства, членом Правления Общества для постройки и эксплуатации экипажей и автомобилей «Фрезе и К°», директором Правления Санкт-Петербургского Общества пивоварения «Новая Бавария» (в 1909 выпущено 670 тыс. вёдер пива на 1 млн рублей), состоял кандидатом в члены Правления Общества «Санкт-Петербургская химическая лаборатория» (учр. в 1890). Общество владело парфюмерной фабрикой, открытой в 1860 г. Владел домами на Биржевой линии, 12, 14 и 16 (в д. 14 - правление т-ва, конд. ф-ка и др., в д. 16 - винные склады), в Биржевом пер., 1 и 4, на наб. Макарова, 10, Невском просп., 56, наб. Адмиралтейского кан., 17, наб. р. Фонтанки, 64 и 66.Великий гастроном The great gastronome Был владельцем Гавриловского конного завода в Бахмутском уезде Екатеринославской губернии, имел крупный пакет акций Санкт-Петербургского учётного и ссудного банка. В 1882 г. основал в Могилевской губ. конный завод рысистых пород «Привалионы». В последние годы жизни в России внёс большой вклад в дело выведения рысистых пород лошадей.В 1910 г. возведён в потомственное дворянство. В 1914 г. после развода, самоубийства первой жены и нового брака уехал в Париж.Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем.

Получил домашнее образование, изучал виноделие за границей. После возвращения в Россию в 1893 возглавил семейное дело Елисеевых. В 1896 преобразовал семейную фирму в торговое товарищество «Братья Елисеевы» (осн. капитал - 3 млн рублей). До 1914 наряду с А. М. Кобылиным и Н. Е. Якунчиковым входил в состав Правления.

При нём дело достигло наибольшего размаха: в 1913 в СПб. Елисеевым принадлежали кондитерская фабрика, 5 магазинов (наиболее известный - на Невском просп.) и две лавки в Апраксином дворе, где велась торговля винами, фруктами, гастрономией, кондитерскими и табачными изделиями. Г. Г. Елисеев был в 1903 помощником Генерального комиссара по устройству междунар. выставки в Сан-Луи. В 1898-1914 гласный Петербургской городской думы.

Был также председателем Правления Товарищества Петергофского пароходства, членом Правления Общества для постройки и эксплуатации экипажей и автомобилей «Фрезе и К°», директором Правления Санкт-Петербургского Общества пивоварения «Новая Бавария» (в 1909 выпущено 670 тыс. вёдер пива на 1 млн рублей), состоял кандидатом в члены Правления Общества «Санкт-Петербургская химическая лаборатория» (учр. в 1890). Общество владело парфюмерной фабрикой, открытой в 1860 г. Владел домами на Биржевой линии, 12, 14 и 16 (в д. 14 - правление т-ва, конд. ф-ка и др., в д. 16 - винные склады), в Биржевом пер., 1 и 4, на наб. Макарова, 10, Невском просп., 56, наб. Адмиралтейского кан., 17, наб. р. Фонтанки, 64 и 66.

Был владельцем Гавриловского конного завода в Бахмутском уезде Екатеринославской губернии, имел крупный пакет акций Санкт-Петербургского учётного и ссудного банка. В 1882 г. основал в Могилевской губ. конный завод рысистых пород «Привалионы». В последние годы жизни в России внёс большой вклад в дело выведения рысистых пород лошадей.

В 1910 г. возведён в потомственное дворянство. В 1914 г. после развода, самоубийства первой жены и нового брака уехал в Париж.

Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем.

Григорий Григорьевич Елисеев

12.04.1885 – 28.01.1938

врач-хирург

расстрелян в 1938 году

учился в гимназии Карла Мая в 1895 - 1900 гг.

Григорий Григорьевич родился 12 апреля (ст.стиль) 1885 года в Санкт-Петербурге в семье знаменитых предпринимателей купцов Елисеевых. Его отец, Григорий Григорьевич Елисеев (1858–1949), успешный владелец торговой империи, планировал расширить свой дело вплоть до создания сети магазинов в США. Однако этого не произошло и, более того, судьба фирмы оказалась печальной. Григорию Григорьевичу-старшему некому было оставить свое дело, ибо все его сыновья не обнаружили желания заниматься торговлей. В начале XX века в среде русской интеллигенции широко было распространено несколько пренебрежительное отношение к бизнесу. Сыновья Григория Григорьевича выбрали различные профессии: Григорий стал врачом; Сергей (1889-1975) получил образование в Берлине и в Токио и зарекомендовал себя, как талантливейший специалист-востоковед; Николай (1890-1968) выучился на юриста, впоследствии в эмиграции стал адвокатом; Александр (1892-1953) и Петр (1894-?) стали инженерами. Мария Григорьевна (домашнее имя Мариэтта) - единственная дочь купца Г.Г. Елисеева - родилась 1 апреля 1900 г. (ст.ст.).

Перед первой мировой войной дети отказались от наследства после того, как отец бросил семью ради любовницы и уехал с ней за рубеж.

Григорий поступил в первый класс гимназии Карла Мая в 1895 году и проучился в её стенах до 1900 года, окончив пять классов. Высшее образование получил в Военно-медицинской академии. Практически сразу после окончания академии попал на фронты Первой мировой войны, вернувшись с которых, остался в России. Его примеру последовал и младший брат Петр. Хотя лучше бы они этого не делали и эмигрировали, как другие их братья.

За свое социальное происхождение Григорий Елисеев, хирург высочайшей квалификации и преподаватель мединститута, после 1917 года подвергался постоянным гонениям. Особенно мытарства усилились с 1934 года после убийства Кирова, в период вакханалии репрессий. Григория и Петра Елисеевых арестовали и выслали в Уфу по обвинению в принадлежности к роду купцов. В Уфе Григорий Григорьевич устроился в медицинский институт и приобрел популярность среди студентов, что насторожило начальство, которому от страха померещилось возникновение основы для заговора против советской власти. В эти годы существовало понятие – «социально опасные», к этой категории относили всех людей, чьи предки не были рабочими или крестьянами. По секретному неопубликованному распоряжению, «социально-опасные», чтобы исключить возможность создания ими заговора против советской власти в коллективе, не могли работать более 6-ти месяцев на одном месте. Поэтому-то Григория Григорьевича уволили, и он пошел работать хирургом в местную больницу. Оттуда его вскоре также уволили по вышеупомянутому распоряжению властей. В 1937 году, когда репрессии приобрели массовый характер, Григорий и Петр Елисеевы опять были арестованы и отправлены в концлагерь. 28 января 1938 года Григорий Григорьевич был расстрелян. Место захоронения – г.Уфа.

Жена Григория Григорьевича, Вера Федоровна Гаммер (1887 – 1943) в 1934 года вместе с мужем была выслана в Уфу. 28 декабря 1937 года арестована и обвинена в тех же преступлениях, что и ее муж. В качестве меры наказания получила лишение свободы условно. 5 февраля 1940 года реабилитирована. Скончалась в 1943 году в блокадном Ленинграде.

Единственная дочь Григория Григорьевича, Анастасия Григорьевна (1909 г.р.), артистка оперетты, участница фронтовых бригад в годы Великой Отечественной войны, вышла замуж за военного врача Т.Д. Лазаревича, умерла в Москве уже после Великой Отечественной войны. Её единственный сын Ярослав, внук доктора Елисеева, живет ныне в США.

Использованы материалы сайтов:

Благодарим Аллу Владимировну Краско (С.-Петербург) за доброжелательную помощь в подготовке материала.

Информационную страницу сайта подготовил М.Т. Валиев

Уже в советское время из какого бы города ни приезжали в Москву и Ленинград гости, непременно заглядывали они в Елисеевские гастрономы, что стояли незыблемо на улице Горького и на Невском проспекте. Ибо это были эталоны качества, образцы вкуса. Сегодня уж и власть дважды сменилась, а эталоны стоят себе. История елисеевского дома началась с одного застолья у графа Шереметьева.
Пиры в его имении под Ярославлем шли что ни день, уж не знал граф, чем и удивить гостей. Но однажды к столу подали свежую землянику, да такую крупную, что гости просто обомлели, стали нахваливать хозяина, расспрашивать. Шереметьев приказал позвать садовника. Им оказался Петр Елисеев.
— Удивил, брат, проси, чего хочешь! — был щедр граф.
Что может попросить у барина крепостной? Вольную. Человек слова — Шереметьев — вольную дал.
И вот к лету того же года пришел в Петербург ярославский мужичок и стал торговать с лотка. Видать, не только был земляничных дел мастер. Вскоре у Полицейского моста поставил лавку, назвав «Елисеевской». А в 1818 году он уже имел и магазин, и склады прямо в здании Петербургской таможни.
Петр Елисеев ведал, чем прибыльнее торговать на Руси. Вином — ибо «питие есть веселие Руси». С его приходом в винную торговлю жить стало намного веселее. Партии вин везлись из-за границы. В 1825 г. Петр Елисеев скончался, но так умело поставил он дело, что наследникам ничего не оставалось, как добавлять нули к капиталу. Особо тут преуспел брат Григорий. Вскоре был учрежден торговый дом «Братья Елисеевы» с капиталом 8 млн. рублей, суммой грандиозной по тем временам.

По всей России строились винные подвалы Елисеевых для хранения «божественного нектара». Только в Петербурге (Биржевая линия, 12/14) подвалы занимали 5 квадратных километров. Аппетит, как известно, приходит во время еды. В России пошла мода на вино «Мадейра», и Елисеевы тут же купили обширные склады на острове Мадейра. Потом в сферу их интересов попал французский город Бордо, потому что мода изменчива, и Россия с «Мадейры» перешла на «Бордо».

Чтобы не тратиться на перевозки, попутно основали свой флот — три быстроходных корабля (ибо, когда у русского человека «трубы горят», нужна особая скорость). О размахе деятельности торгового дома Елисеевых говорит такой факт: с 1858 по 1877 годы Елисеевы скупали весь урожай винограда в главных винодельческих областях Европы. Знай наших! Наконец, отечество заметило своих пророков и расщедрилось: за «долголетнюю полезную торговлю» наградило Елисеевых правом изображать на своих товарах Государственный герб, что было равносильно званию «Поставщик Двора Его Императорского Величества». К тому времени «поставщик» только одних налогов платил в казну 11 миллионов.

Это было время, когда главенство в доме Елисеевых перешло к Григорию Григорьевичу, внуку первого Елисеева. Но богатство красят не только нули, но и легенды, а их вокруг братьев Елисеевых было немало.
На главной московской улице Тверской угол Козицкого переулка статс-секретарь Екатерины ІІ для своей жены Е.И. Козицкой выстроил особняк, один из лучших в Москве. После смерти Козицкой дом перешел к ее родственнице и зажил совершенно удивительной жизнью. Даже в стихах дом и его хозяйка воспеты были:
«Среди рассеянной Москвы,
При толпах виста и бостона,
При бальном лепете молвы Ты любишь игры Аполлона,
Царица муз и красоты,
Рукою нежной держишь ты
Волшебный скипетр вдохновений…»
Красиво, и стиль знакомый?.. Да, это Пушкин о Зинаиде Волконской, которая магнетически притягивала в свой салон вдохновенных служителей муз. Здесь внимали А. Мицкевичу. От ступеней этого дома родные и близкие проводили Марию Волконскую, бросившуюся за мужем-декабристом в Сибирь.

Когда же З. Волконская перебралась в Италию, ее особняк, более похожий на дворец, обрел новую хозяйку. Некая старая графиня, точная копия легендарной героини «Пиковой дамы», осела здесь с мечтою обрести покой. Но, похоже, покой ей только снился. Во дворце вслед за ней поселилось привидение. Ужас обуял слуг. Ночами в белом саване бродило привидение по этажам и ухало голосом старого филина. Прохожие, ночной порой пробегавшие по Тверской, тоже слышали звучащий откуда-то из-под крыши проклятого дома тоскливый вой и, крестясь, перебегали на другую сторону улицы, чтобы нечистая не попутала.

Полиция только руками разводила — «от бесу нету спасу». Пока не свершилось чудо: прижимистая графиня открыла ридикюль и извлекла пять рублей, помахав перед носом квартального. Купюра вмиг исчезла, а в ближайшую ночь появились у проклятого дома полицейские и пожарные, окружившие его плотным кольцом. И, конечно, на чердаке задержали шайку разбойников, которые изобрели привидение, чтобы освободить дом для своих нужд. Тут же была найдена и простыня, в которой главарь шайки изображал «белую даму». И хотя «призраки» были отменно выпороты, пиковая дама жить в меченом доме не захотела, и у него появился новый хозяин — Григорий Елисеев.

С тех пор тут стали твориться вещи совсем уж странные. Привезенный заграничный архитектор зашил дом тесом, что было для Москвы в новинку. На Тверской встал гигантский деревянный ящик, настолько плотный, что и щелочки не осталось. Сие тут же породило зуд любопытства. Находились смельчаки, которые, несмотря на охрану с собаками, проникали внутрь и вместо ясности вносили в умы москвичей только смуту: — Там индийская пагода возводится… Да нет, мавританский замок… И никакой не замок, а языческий храм Бахуса…
Самое забавное, что каждый из них был прав, в чем вскоре все убедились, когда в одну ночь леса были сняты.В тот день на Тверской засияли тысячами огней огромные зеркальные витрины. А за стеклами, как описывает очевидец В. Гиляровский: «…как груда ядер, высится пирамида кокосовых орехов, с голову ребенка каждый; необъятными, пудовыми кистями висят тропические бананы, а над всем этим блещут электрические звезды на батареях бутылок дорогих вин, сверкают и переливаются в глубоких зеркалах, вершины которых теряются в туманной высоте…».

В зале гостей встречал Григорий Елисеев с «Владимиром» на шее и французским орденом «Почетного легиона» в петлице (не забыла Франция, кто весь ее урожай винограда превращал в золото).
Внутри магазина все поражало. Нижний этаж салона Волконской Елисеев слил с бельэтажем, создав простор елисеевским винам. Все потолки и стены покрывала лепнина в восточном стиле. На столах в окружении галантинов и причудливых желе подрагивали красные омары. Лангусты прятались в застывших соусах, взбитых, как облака. Вестфальские окорока, с откинутой плащом кожей, румянились розоватым салом. Жирные остендские устрицы, фигурно выложенные на слое снега, казалось, дышали. Там и тут янтарились осетровые
Но вот, шум и предвкушение желудочной неги покрыл архиерейский бас:
— Многолетие дому сему! Здравие и благополучие!
И хрусталь в люстрах зазвенел на манер тонких колокольцев…

Тонок был в торговом деле Елисеев. Словно маг, знал массу хитростей и уловок. Знал, что богатый человек покупать яства не пошлет штыря-подручного, сам приедет, пощупает, выберет. Значит, надо где-то кареты и коляски ставить. Учел Елисеев, что корзину или пакет дама в шиншиллах или кавалер в бобрах к запряжке не понесут. Значит, нужны швейцары с громовым голосом, чтобы кучеров звать.

Но главный секрет, которым владел Елисеев, состоял в том, что покупатели знали продавцов по имени-отчеству, ибо продавцы были почтенны, в возрасте.
— Иван Федорович, чем полакомите?
По возрасту — ровня покупателю. Не нынешние длинноногие девочки-пофигистки, занятые своим маникюром, а равный с равным. Всех помнил Иван Федорович, знал, кому подложить нежной, как сливочное масло, лососины, а кому омара, чудищем краснеющего у окна. Не на ножки должен заглядываться покупатель, а пускать слюну по другому поводу — от аппетитной еды — хозяину это выгодней.

И росла елисеевская прибыль. В подвалах уж места не хватало для товаров, а в банковских сейфах — для денежных поступлений. Пришлось такой же «храм Бахуса» в Петербурге возводить на Невском. Потом в Киеве объявился елисеевский управляющий и начал в каждый чиновничий карман нечто шуршащее совать «для знакомства». В Киеве это всегда любили, и карманы мастерили преогромные.

И, наконец, родилась простая и разумная идея: а не покрыть ли сетью елисеевских отменных магазинов города Америки, от Нью-Йорка до Филадельфии. Тем более, что прибывшие оттуда гонцы донесли: по ту сторону океана карманы «для знакомства» поменьше, чем на Невском или Хрещатике. Да тут негаданная беда заглянула в окна елисеевского торгового дома.

22 октября 1913 года правление Торгового товарищества «Братья Елисеевы» праздновало столетие торговой деятельности. Вечером в дом Дворянского собрания на юбилейный съезд съехались и сошлись более трех с половиной тысяч гостей. Юбиляр, «стройный блондин в безупречном фраке» Григорий Григорьевич Елисеев, обратился к присутствовавшим с речью: «На меня выпал счастливый жребий преступить столетие торговой деятельности рода Елисеевых, и я, прежде всего, с особой радостью должен обратить внимание на то, что отличительной чертой представителей этого рода была беззаветная преданность православной вере, русскому царю и своей родине...». А год спустя фирмы не стало.

Наступил 1914 год. Все было хорошо. Получено дворянское звание. Подрастали 5 сыновей. Фирма процветала. Григорию Григорьевичу уже за 50 лет, но он полон сил.

И надо же так случиться, что, будучи женатым, Елисеев влюбился в жену петербургского ювелира. Влюбился до невозможности. Пришел просить у жены согласия на развод, предлагая любые отступные деньги. Жена Мария Андреевна Дурдина была родом из состоятельной семьи владельца пивоваренных заводов и, видимо, очень любила своего мужа. И вот столкнулись два несгибаемых характера. Жена отказала наотрез: - Я свою любовь не продаю!
Пригрозила покончить с собой, что и сделала. Бросилась в Неву, ее спасли. Перерезала вены, опять спасли. И все же в конце концов повесилась на полотенцах.

В народе говорили, что она повесилась на собственной косе и виною тому было известие о том, что Григорий Елисеев вот уже полгода тайно сожительствовал с Верой Федоровной Васильевой, замужней молодой (на двадцать лет моложе Елисеева) дамой. А спустя три недели слух подтвердился, причем самым ужасным для семьи образом: 26 октября, меньше чем через месяц после похорон Марии Андреевны, Григорий Григорьевич обвенчался с только что получившей развод Верой Федоровной.

Это был даже не скандал. Это был взрыв. Дети моментально отказались от отца, покинули отчий дом и прервали с ним всякие отношения. Все, кроме младшей, четырнадцатилетней дочки Марии. Последнюю отец просто держал взаперти, а гулять выпускал только с солидной охраной, опасаясь того, что либо Маша сама от него убежит, либо ее выкрадут братья. Так оно и получилось.

В начале 1915 года братья разработали хитроумный план по похищению сестры из плена. В соответствии с ним, когда Маша с охранниками возвращалась в экипаже из гимназии домой, на них налетел неосторожный лихач. Охрана выскочила из экипажа для того, чтобы разобраться с виновником аварии. Пока шла разборка, из дверей дома напротив выбежали три молодца, подхватили под руки юную Марию Григорьевну и, занеся ее в дом, плотно закрыли за собой дверь. Когда на место происшествия явилась полиция, Маша через окно в присутствии предусмотрительно припасенного на этот случай адвоката заявила представителям власти: «Я сама убежала. Из-за мамы».

Спустя пару месяцев Григорий Григорьевич окончательно бросил фирму и уехал с молодой женой во Францию, откуда уже больше не возвращался вплоть до своей смерти в 1949 году.

Ни один из его сыновей так и не пошел по стопам отца.

Старший, Григорий Григорьевич, стал хирургом. После революции он не покинул Россию, за что и поплатился жизнью: после истории с убийством Кирова его вместе с братом Петром Григорьевичем, также оставшимся в России, в 1934 году сослали в Уфу, где в декабре 1937-го арестовали и, осудив по статьям 58-10 и 58-11 (контрреволюционная деятельность и агитация), оперативно расстреляли.

В России же осталась Мария Григорьевна. Она прожила долгую жизнь и скончалась в конце шестидесятых годов. Ее первый муж штабс-капитан Глеб Николаевич Андреев-Твердов был расстрелян большевиками как заложник во второй половине 1918 года.

Николай Григорьевич после революции уехал в Париж, где стал биржевым журналистом.

Наиболее удачно сложилась жизнь Сергея Григорьевича. Уже к 1917 году он был известным ученым-японоведом, дипломатом и приват-доцентом Петроградского университета. В 1920 году ему удалось на лодке переплыть из Питера в Финляндию, откуда он перебрался сначала во Францию, а потом и в США. Во Франции он преподавал японский язык в Сорбонне, а в Штатах получил должность профессора Гарварда. Сергей Григорьевич официально считается основателем американской школы японоведения и одним из ведущих японоведов мира. Умер он в 1975 году во Франции, где и похоронен рядом с отцом на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. Один из его внуков, Вадим Сергеевич Елисеев, сейчас занимает во Франции пост главного хранителя художественных и исторических музеев Парижа.