Личные воспоминания из немецкого танка о событиях в битве под сталинградом. «сталинградская трагедия» глазами немецкого офицера

«СТАЛИНГРАДСКАЯ ТРАГЕДИЯ»
(За кулисами катастрофы)

Т ак называется недавно изданное в России исследование историка Иоахима Видера, который в составе 4-ой танковой армии был не только участником тех трагических событий, но и провел затем несколько лет в советском плену. В работе, в которой наряду с личными воспоминаниями мы найдем весьма интересные документы того времени, сообщается о том, что происходило за кулисами катастрофы. Автор, который служил в штабе танковой армии, знал многое из того, что не было известно большинству офицеров вермахта. Вся первая часть книги - это описание произошедшей катастрофы от её первого дня до закономерного финала. Как непосредственный участник событий, Видер нашел те краски, те детали происходящего, которые ярче всего отражают трагедию солдат и офицеров вермахта, оказавшихся в окружении. Вторая часть - «Спустя двадцать лет. Критические раздумья» - это уже размышления зрелого историка, которые поставил под сомнение даже ставшие эталоном мемуары Э. фон Манштейна «Утерянные победы». Еще один раздел книги Видера посвящен анализу личности командующего 6-й армией Ф.Паулюса. Видер дает нам возможность оценить личные и профессиональные качества этого полководца, первого фельдмаршала, попавшего в плен в период Второй мировой войны, а до этого принимавшего личное участие в подготовке плана нападения на Советский Союз - «Барбаросса» Книга, переведённая с немецкого, снабжена весьма квалифицированными комментариями историка А.В.Исаева, что делает её еще более интересней для русскоязычного читателя. Тем более, что это взгляд на прошлое с немецкой стороны. О самом, по моему мнению, интересном в этой работе и пойдет речь .

ИСТОКИ ТРАГЕДИИ

Летом 1942 года германские войска готовились поставить последнюю точку в войне на Восточном фронте. Именно в это время, в соответствии с планом «Барбаросса», они должны были выйти на линию Архангельск-Астрахань-Волга и завершить военные действия. Командование вермахта считало, что силы Красной Армии к зиме 1942 года будут окончательно исчерпаны. И, забегая вперед, отметим, что никто даже ставил вопрос об отводе войск с Кавказа и Сталинграда на Волге осенью 1942 года. Гитлер неоднократно говорил об экономическом и политическом значении этой «гигантской перевалочной базы на Волге», захват которой «перережет жизненно важную артерию русских, лишив их 30 миллионов тонн пшеницы, марганцевой руды и нефти». Более того, фюрер клялся «перед богом и историей», что никогда не отдаст уже захваченный город» Ведь Гитлер, отмечает Видер, поставил на карту свою репутацию полководца там - в городе на Волге.
Но, начиная с августа 1942 года, боевой дух Красной Армии непрерывно поднимался. Она сражалась с все возрастающим упорством. «О том, что русские не намерены больше отступать, - пишет Видер, - свидетельствовал и захваченный нами приказ Советского командования, в котором говорилось о смертельной опасности, нависшей над страной, и о том, что у Красной Армии отныне остается один выбор: победа или смерть». По всей видимости автор ведет речь о приказе Сталина № 227, известном под названием «Ни шагу назад». На Сталинград была брошена 6-я армия под командование генерал-полковника Ф.Паулюса и части 4-й танковой армии, в штабе одного из корпусов которой служил и автор исследования. В боевых действиях принимали участие и румынские войска. Но, по мнению автора, два момента, кроме всех других, предопределили трагический ход последующих событий. «Лишь узкий круг лиц, - сообщает автор, - знал в то время о …злосчастном инциденте, который заставил штаб армии в Харькове и наш корпусной штаб в городишке Волчанск в течение нескольких дней развернуть лихорадочную активность и поставил главное командование сухопутных сил перед ответственными решениями. А случилось вот что: в середине июня, когда наши части занимали исходные рубежи для большого наступления на Донецком предмостном укреплении, только что захваченном после кровопролитных боев, начальник штаба одной из наших дивизий, молодой майор, вылетел на разведывательном самолете… в штаб соседнего соединения, чтобы обсудить там вопрос о предстоящих операциях. Портфель майора был битком набит секретными приказами и штабными документами. Самолет не прибыл к месту назначения. По-видимому, сбившись с курса, он перелетел линию фронта. Вскоре мы, к ужасу своему, обнаружили обломки сбитого самолета на «ничейно земле» между окопами. Русские уже успели буквально растащить машину по винтикам, а наш майор исчез, не оставив никаких следов. Немедленно возник вопрос: попал ли в руки противника его портфель, в котором находились важнейшие секретные документы - приказы вышестоящих штабов?».
Поиски продолжались. Захваченный русский пленный сообщил, что майор погиб и указал даже место захоронения. Труп злополучного майора был обнаружен. «Итак, - сообщает Видер, - наши наихудшие предположения потвердились: русским было теперь известно все о крупном наступлении из района Харьков-Курск на восток и юго-восток, которое должны начать наши 6-я и 2-я армии в конце июня. Противник знал дату его начала, его направление, численность наших ударных частей и соединений. Точно так же мы против воли осведомили русских и о наших исходных позициях, ознакомили их с нашими боевыми порядками».
К сказанному автором есть два замечания. Пауль Карель, известный немецкий историк, в своем двухтомнике «Поход на Восток» тоже сообщает об это инциденте. Но говорит о том, что майор, фамилия которого была Рейхель, был не начальником штаба дивизии, а начальником оперативного отдела штаба этой дивизии. И командование не было уверенно, что труп майора Рейхеля был опознан. Так что вполне вероятно, что он мог и попасть сам в руки русских. В данном случае я склонен больше верить Видеру, который был непосредственным участником тех событий. И все последующие он связывает с этим случаем. И действительно, отмечает он, вскоре рассеялись и последние сомнения на этот счет: начались яростные воздушные налеты на районы развертывания немецких частей, а также штаб корпуса, в котором служил автор, причинившие немалый ущерб. К тому же немцы вскоре установили, что русские проводят перегруппировку сил на противостоящих немцам участках. Но было поздно - главное командование не могло пересмотреть столь тщательно подготовленную операцию. «Таким образом, наше наступление на Сталинград с самого начала проходило под несчастливой звездой», - замечает Видер. И все последующие действия русских можно объяснить только тем, что они подробно знали о немецких планах.
Вторую причину поражения он сводит к личности самого командующего 6-й армией генерал-полковника, а затем фельдмаршала Паулюса. И действительно, сведения о нем приводит любопытные. Командующим армией Паулюс был назначен в январе 1942 года. Но до этого он никогда не командовал ни корпусом, ни дивизией, ни даже полком. Последнюю строевую должность он занимал в 1934 году, командуя отдельным разведывательным танковым батальоном. Во время войны с Польшей он был начальником штаба 6-й армии. Затем служил в Генеральном штабе в должности начальника оперативного отдела. На этой должности принимал участие в разработке плана войны с СССР - «Барбаросса». Правда, вступив в командование 6-й армией, в пределах своей компетенции, он отменил не только пресловутый приказ об истреблении комиссаров, но и чудовищный приказ Рейхенау от 10 октября 1941 года «О поведении войск в оккупированных странах Восточной Европы», в котором говорилось о необходимости «подвергнуть суровой и, но заслуженной каре неполноценную еврейскую расу», об «искоренении большевистской ереси» и о «коварных происках неарийских элементов, с которыми следует покончить раз и навсегда». Человеком он был образованным, но командовать в столь сложных условиях войны воли у него явно недоставало. Вот и пошел он на поводу у фюрера, верный «воинскому долгу».
Правда, следует подчеркнуть, что были и более существенный причины поражения. И описывает их автор подробно. Читателям они известны. Начав наступление в конце июня, германские войска достигли Сталинграда. Казалось, что до победы рукой подать. Большая часть города была под немецким контролем. Но сражались русские отчаянно, отстаивая каждую пядь земли. Чуйков, один из прославленных генералов, командующий 62-й советской армией, заявил, что за Волгой для них земле нет. В это время начали поступать весьма важные сведения, свидетельствующие, что резервы русских отнюдь не исчерпаны. Немцы начинали понимать, что, вероятнее всего, им не уйти с берегов Волги, и что в Сталинграде их настигла неотвратимая судьба. Начиналась вторая фаза операции.

СТАЛИНГРАД - НЕОБЫЧНОЕ ПОРАЖЕНИЕ

Видер отмечает, что 19 ноября 1942 года - день начала русского наступления, сохранилось в его памяти как самый черный день из всех, что ему довелось пережить. Этому предшествовали интересные события. Постепенно немцы уже знали, что резервы Красной Армии далеко не исчерпаны. Полученные разведданные свидетельствовали о том, что советское командование готовит контрнаступление. В течение нескольких недель нацисты с возрастающим беспокойством наблюдали, как в лесистой местности на противоположном берегу Волги и особенно в северной излучине Дона скапливались части противника - верный признак близкой грозы Ясно было, что по Сталинградской группировке готовился удар. Но мощь этого удара себе никто даже представить не мог. Прелюдией ураганного русского наступления была многочасовая артиллерийская подготовка - уничтожающий огонь из сотен орудий перепахал окопы оборонявшихся немцев и румын. В память об этом событии, 19 ноября было установлено в России как День артиллерии.
Развивая наступление, превосходящие танковые и кавалерийские соединения русских в тот же день молниеносно обошли немцев с севера, а затем и с востока. Вся немецкая армия была взята в стальные клещи. Уже три дня спустя в Калаче на берегу Дона кольцо окружения сомкнулось Естественно, были опрокинуты и разгромлены и румынские части, позиции которых примыкали к левому флангу немцев. Вся румынская армия попала в кровавую мясорубку и фактически перестала существовать. «При всех наших предчувствиях, - пишет Видер, - мы и в мыслях не допускали возможности такой чудовищной катастрофы». Затем замкнулось и внешнее кольцо, исключив, таким образом, любую возможность деблокирования окруженной группировки. 6-я армия и части 4-й танковой армии - более 20 первоклассных немецких дивизий были полностью окружены. Вместе с ними попали в гигантский «котел» дивизия ПВО, несколько крупных авиационных соединений; приданные артиллерийские подразделения резерва главного командования, с десяток отдельных саперных батальонов, а также многочисленные строительные батальоны, санитарные подразделения, автоколонны, отряды организации Тодта («Имперская трудовая повинность»). Там же оказались и остатки разгромленной румынской кавалерийской дивизии, хорватский пехотный полк и несколько тысяч русских военнопленных и «вспомогательные части». Всего в окружение попало 330 тысяч человек.
Немцы попытались организовать снабжение «котла» по воздуху. Вместо необходимого минимума в 300 тонн груза ежедневно, люфваффе в среднем ежедневно могло доставить лишь 94 тонны. В войсках начался голод. По данным Видера, уже в декабре дневной рацион хлеба составлял всего 200 граммов на передовой и 100 граммов - в тыловых службах и штабах. Затем паек был снижен до 50 граммов. Общую зависть вызывали части, имевшие лошадей. Там люди могли по крайней мере рассчитывать на дополнительный мясной паек.
Попытки Манштейна деблокировать группировку окончились неудачей. С потерей аэродрома «Питомник» практически прекратились поставки грузов группировке. «Лютая стужа, муки голода, эпидемии и смертоносный огонь противника, казалось, заключили боевой союз друг с другом. Дизентерия и тиф напрочно поселились в «котле», вши заедали нас, смерть гуляла вдоль и поперек», - сообщает Видер.
Русские предлагали капитулировать. Но Паулюс отверг это требование. Утром 10 января 1943 года, спустя ровно сутки после истечения срока ультиматума, Красная Армия приступила к ликвидации «котла», открыв для начала ураганный артиллерийский огонь. Долгие часы не смолкал гул канонады и тяжелый грохот разрывов. 16 января 1943 года вообще прекратилось воздушное сообщение с внешним миром. К этому времени немецкий Восточный фронт откатился от Сталинграда уже на 300 километров. Стало понятно, что сопротивление просто бессмысленно. И 31 января 1943 года командующий 6-й армией, поучивший в последний момент звание генерал-фельдмаршала, вместе со штабом и двумя южными группировками немецких войск в «котле» капитулировал и сдался в плен. Он не издал последнего приказа по армии, не сказал ни единого слова прощания или благодарности своим войскам. Просто пошел в плен Бесславный конец! Вскоре сопротивление прекратили и все остальные.
К русским попали из всей оставшейся группировки 91 тысяча солдат, 2500 офицеров, один фельдмаршал и 23 генерала. Вот как описывает свои впечатления Видер, при встрече с русскими. «Первое, что мне бросилось в глаза, - это облик победителей. То были здоровые, хорошо выглядевшие люди. На них было зимнее обмундирование и хорошее вооружение… Все они были одеты в овчинные полушубки или ватные куртки, валенки и меховые ушанки. Тепло одетые, хорошо упитанные, блестяще оснащенные красноармейцы с их широкими, большей частью краснощекими лицами, представляли собой разительный контраст с нашими мертвенно-бледными, неумытыми, заросшими, дрожащими от холода жалкими фигурами. Обессиленные и измотанные, мы были одеты в разношерстное, пестрое обмундирование; шинели и шубы всевозможных образцов, одеяла, платки, серо-зеленые подшлемники, шерстяное тряпье, а наша обувь была совершенно непригодной для русской зимы. Эта внезапная встреча и резкий контраст сразу показали мне, как ужасающе низко мы пали и сколь мало мы были подготовлены к смертельной борьбе».
Катастрофические последствия Сталинграда - это не только огромные потери в живой силе и технике. Падение боевого духа на фронте, моральный ущерб, нанесенный тылу, возросшая боеспособность русских, прочно захвативших инициативу, окрепнувшая вера в свои силы, осложнение внутриполитической обстановки в Германии и, наконец, резкое ослабление её внешнеполитических позиций - все эти последствия Сталинградской катастрофы не заставили себя долго ждать.
«Учитывая, что Германия вела тотальную войну, в которой моральный фактор играл решающую роль, следует признать, - утверждает автор исследования, - что Сталинград был из ряда вон выходящим, беспрецедентным и немыслимым дотоле поражением, поворотным пунктом всей минувшей войны… То, что произошло под Сталинградом, по моему глубокому убеждению, нельзя сравнивать ни с какими жертвами и поражениями, без которых, конечно, не обходится ни одна война. Голгофа германской армии на берегах Волги затмила все военные трагедии прошлого… Сталинградское побоище нанесло удар в самое сердце немецкого народа, плоть от плоти которого была уничтоженная 6-я армия».
Весьма интересные данные приводит он и о том, как обращались с пленными русские. Известно, что большинство из них погибли уже после сдачи в плен. Но Видер считает, что в этом нет вины советских властей. Он подчеркивает, что, несмотря на бедственное положение собственного населения, русские старались по мере сил и возможности оказать помощь пленным и улучшить их положение. «И в этой связи хотелось бы особо подчеркнуть, что многие советские медсестры и женщины врачи (в том числе и еврейки) движимые чувством истинного милосердия и принципами гуманизма, пожертвовали собой во имя спасения немцев, взятых в плен под Сталинградом: работая в лагерных госпиталях, они заражались сыпняком и умирали».
Вот сколько интересного нам поведал непосредственный участник тех трагических событий. Ну а после Сталинграда, россияне уже не сомневались в победе. Хотя, строго говоря, в ней не сомневались даже 22 июня 1941 года. Но они и представить не могли, во что обойдется Победа и сколько миллионов жизней придется положить на её алтарь.

© В.Люлечник

Полевая почта противника была направлена в Москву в ГлавПУРККА (Главное политическое управление Рабоче-крестьянской Красной армии), а оттуда в созданную в начале войны в Институте Маркса-Энгельса-Ленина при ЦК ВКП(б) небольшую Особую группу, состоящую из научных сотрудников хорошо знавших немецкий язык. Работники группы разбирали, прочитывали и при необходимости переводили письма, дневники и другие записи, изъятые у солдат и офицеров немецкой армии, готовили на их основе публикации для сводок Совинформбюро, тематические подборки материалов, сборники.

Представляю читателю небольшую часть «признаний врага».

«…Оснащённые самым современным оружием, русский наносит нам жесточайшие удары. Это
яснее всего проявляется в боях за Сталинград. Здесь мы должны в тяжёлых
боях завоёвывать каждый метр земли и приносить большие жертвы, так как
русский сражается упорно и ожесточённо, до последнего вздоха…»
Из письма ефрейтора Отто Бауэра, п/п 43396 В, Герману Куге. 18.XI.1942 г.

«…Сталинград - это ад на земле, Верден, красный Верден, с новым вооружением. Мы
атакуем ежедневно. Если нам удаётся утром занять 20 метров, вечером
русские отбрасывают нас обратно…» Из письма ефрейтора Вальтера Оппермана, п/п 44111, брату 18.XI.1942 г.

«…Когда мы пришли в Сталинград, нас было 140 человек, а к 1 сентября, после
двухнедельных боёв, осталось только 16. Все остальные ранены и убиты. У
нас нет ни одного офицера, и командование подразделением вынужден был
взять на себя унтер-офицер. Из Сталинграда ежедневно вывозится в тыл до
тысячи раненых. Как ты видишь, потери у нас немалые…»
Из письма солдата Генриха Мальхуса, п/п 17189, ефрейтору Карлу Вейтцелю. 13.XI.1942 г.

«…Днём из-за укрытий показываться нельзя, иначе тебя подстрелят, как собаку. У
русского острый и меткий глаз. Нас было когда-то 180 человек, осталось
только 7. Пулеметчиков № 1 было раньше 14, теперь только двое…»
Из письма пулемётчика Адольфа матери. 18.XI.1942 г.

«…Если бы вы имели представление о том, как быстро растёт лес крестов! Каждый
день погибает много солдат, и часто думаешь: когда придёт твоя очередь?
Старых солдат почти совсем не осталось…»
Из письма унтер-офицера Рудольфа Тихля, командира 14-й роты 227-й пехотной дивизии, жене.

«…Да, здесь приходится благодарить Бога за каждый час, что остаёшься в живых.
Здесь никто не уйдёт от своей судьбы. Самое ужасное, что приходится
безропотно ждать, пока наступит твой час. Либо санитарным поездом на
родину, либо немедленной и страшной смертью в потусторонний мир. Лишь
немногие, богом избранные счастливцы благополучно переживут войну на
фронте под Сталинградом…»
Из письма солдата Пауля Больце Марии Смуд. 18.XI.1942 г.

«…Я был на могиле Гиллебронда из Эллерса, убитого поблизости от
Сталинграда. Она находится на большом кладбище, где лежит около 300
немецких солдат. Из моей роты там тоже 18 человек. Такие большие
кладбища, где погребены исключительно немецкие солдаты, встречаются чуть
ли не на каждом километре вокруг Сталинграда…» Из письма ефрейтора Августа Эндерса, п/п 41651 А, жене. 15.XI.1942 г.

«…Здесь сущий ад. В ротах насчитывается едва по 30 человек. Ничего подобного мы
ещё не переживали. К сожалению, всего я вам написать не могу. Если
судьба позволит, то я вам когда-нибудь об этом расскажу. Сталинград -
могила для немецких солдат. Число солдатских кладбищ растёт…»
Из письма обер-ефрейтора Иозефа Цимаха, п/п 27800, родителям. 20.XI.1942 г.

«…2 декабря. Снег, только снег. Питание пакостное. Мы всё время голодны.
6 декабря . Порции ещё сокращены…
8 декабря . С едой становится всё плачевней. Одна буханка хлеба на семь человек. Теперь придётся перейти на лошадей.
12 декабря .Сегодня я нашёл кусок старого заплесневевшего хлеба. Это было настоящее
лакомство. Мы едим только один раз, когда нам раздают пищу, а затем 24
часа голодаем…»
Из дневника унтер-офицера Иозефа Шаффштейна, п/п 27547.

«…22-25 ноября . Русские танки обходят нас и атакуют с фланга и тыла. Все в панике
бегут. Мы совершаем 60-километровый марш через степи. Идём в направлении
на Суровикино. В 11 часов русские танки и «Катюша» атакуют нас. Все
снова удирают.
6 декабря . Погода становится всё хуже. Одежда замерзает на теле. Три дня не ели, не спали.
Фриц рассказывает мне подслушанный им разговор: солдаты предпочитают
перебежать или сдаться в плен…»
Из дневника фельдфебеля полевой жандармерии Гельмута Мегенбурга.

«…Вчера мы получили водку. В это время мы как раз резали собаку, и водка
явилась очень кстати. Хетти, я в общей сложности зарезал уже четырёх
собак, а товарищи никак не могут наесться досыта. Однажды я подстрелил
сороку и сварил её…»
Из письма солдата Отто Зехтига, 1-я рота
1-го батальона 227-го пехотного полка 100-й легко-пехотной дивизии, п/п
10521 В, Хетти Каминской. 29.XII.1942 г.

«…26 декабря . Сегодня ради праздника сварили кошку».
Из записной книжки Вернера Клея, п/п 18212.

«…23 ноября . После обеда нас невероятно обстреливали русские самолёты. Ничего
подобного мы ещё не переживали. А немецких самолётов не видно ни одного.
Это ли называется превосходством в воздухе?
24 ноября . После обеда жуткий огонь. Наша рота потеряла половину своего состава.
Русские танки разъезжают по нашей позиции, самолёты атакуют нас. У нас
убитые и раненые. Это просто неописуемый ужас…»
Из дневника унтер-офицера Германа Треппмана, 2-й батальон 670-го пехотного полка 371-й пехотной дивизии.

«…19 ноября . Если мы проиграем эту войну, нам отомстят за всё, что мы сделали.
Тысячи русских и евреев расстреляны с женами и детьми под Киевом и
Харьковом. Это просто невероятно. Но именно поэтому мы должны напрячь
все силы, чтобы выиграть войну.
24 ноября …Утром добрались до Гумрака. Там настоящая паника. Из Сталинграда движутся
непрерывным потоком автомашины и обозы. Дома, продовольствие и одежда
сжигаются. Говорят, мы окружены. Вокруг нас рвутся бомбы. Затем приходит
сообщение, что Калач, захваченный было немцами, снова в руках у
русских. Против нас выставлено будто бы 18 дивизий. Многие повесили
головы. Некоторые уже твердят, что застрелятся… Возвращаясь из Карповки,
мы видели части, которые жгли одежду и документы…
12 декабря … Русские самолёты делаются всё более дерзкими. Обстреливая нас из
авиапушек, сбрасывали также бомбы замедленного действия. Фогт убит. Кто
следующий?
5 января . У нашей дивизии есть кладбище под Сталинградом, где похоронено свыше 1000 человек. Это просто
ужасно. Людей, направляемых сейчас из транспортных частей в пехоту,
можно считать приговорёнными к смерти.
15 января . Выхода из котла нет и не будет. Время от времени вокруг нас рвутся мины…»
Из дневника офицера Ф. П. 8-го легкого ружейно-пулемётного парка 212-го полка.

«…Как чудесно могли бы мы жить, если не было этой проклятой войны! А теперь
приходится скитаться по этой ужасной России, и ради чего? Когда я об
этом думаю, я готов выть от досады и ярости…»
Из письма обер-ефрейтора Арно Бееца, 87-й артиллерийский полк 113-й пехотной дивизии, п/п 28329 Д, невесте. 29.XII.1942 г.

«…Часто задаёшь себе вопрос: к чему все эти страдания, не сошло ли человечество
с ума? Но размышлять об этом не следует, иначе в голову приходят
странные мысли, которые не должны были бы появляться у немца. Но я
спасаюсь мыслями о том, что о подобных вещах думают 90% сражающихся в
России солдат».
Из письма ефрейтора Альбрехта Оттена, п/п 32803, жене. I.I.1943 г.

«…15 января . Фронт за последние дни рухнул. Всё брошено на произвол судьбы. Никто не
знает, где находится его полк, его рота, каждый предоставлен самому
себе. Снабжение остается по-прежнему скверным, так что момент разгрома
оттянуть нельзя.
В последние дни бывает так: нас атакуют
шесть или девять «СБ-2» или «Ил-2» с двумя-тремя истребителями. Не
успеют исчезнуть, как выплывают следующие и низвергают на нас свои
бомбы. На каждой машине по две-три штучки (тяжёлые бомбы). Эта музыка
слышится постоянно. Ночью как будто должно бы быть спокойней, но гуденье
не прекращается. Эти молодцы летают иногда на высоте 50-60 м, наших
зениток не слышно. Боеприпасы израсходованы полностью. Молодцы стреляют
из авиакатушек и сметают наши блиндажи с лица земли.

Проезжая через Гумрак, я видел толпу наших отступающих солдат, они
плетутся в самых разнообразных мундирах, намотав на себя всевозможные
предметы одежды, лишь бы согреться. Вдруг один солдат падает в снег,
другие равнодушно проходят мимо. Комментарии излишни!
18 января . …В Гумраке вдоль дороги и на полях, в блиндажах и около блиндажей
лежат умершие от голода, и затем замёрзшие немецкие солдаты…»
Из дневника офицера связи, обер-лейтенанта Гергарда Румпфинга, 96-й пехотный полк 44-й пехотной дивизии.

«…В нашем батальоне только за последние два дня мы потеряли убитыми,
ранеными и обмороженными 60 человек, свыше 30 человек убежало,
боеприпасов оставалось только до вечера, солдаты три дня совершенно не
ели, у многих из них обморожены ноги. Перед нами встал вопрос: что
делать? 10 января утром мы читали листовку, в которой был напечатан
ультиматум. Это не могло не повлиять на наше решение. Мы решили сдаться в
плен, чтобы те самым спасти жизнь нашим солдатам…»
Из показаний
пленного капитана Курта Мандельгельма, командира 2-го батальона 518-го
пехотного полка 295-й пехотной дивизии, и его адъютанта лейтенанта Карла
Готшальта. I5.I.1943 г.

«…Все на батарее - 49 человек - читали советскую листовку-ультиматум.

По окончании чтения я сказал товарищам, что мы люди обречённые и что
ультиматум, предъявленный Паулюсу - это спасательный круг, брошенный нам
великодушным противником…»
Из показаний пленного Мартина Гандера.

«…Я прочёл ультиматум, и жгучая злоба на наших генералов вскипела во мне.
Они, по-видимому, решили окончательно угробить нас в этом чёртовом
месте. Пусть генералы и офицеры сами воюют. С меня довольно. Я сыт
войной по горло…»
Из показаний пленного ефрейтора Иозефа Шварца, 10-я рота 131-го пехотного полка 44-й пехотной дивизии. II.I.1943 г.

«…с 21 ноября мы окружены. Положение безнадёжно, только наши командиры не
хотят в этом сознаться. Кроме пары ложек похлёбки из конины, мы ничего
не получаем…»
Из письма унтер-офицер Р. Шварца, п/п 02493 С, жене. 16.I.1943 г.

«…Превосходство русских в артиллерии, танках, авиации, боеприпасах и в людских ресурсах
- вот важнейшая причина катастрофы немецких войск под Сталинградом.

Русские танки действовали очень хорошо, особенно танки Т-34. Большой
калибр установленных на них орудий, хорошая броня и большая скорость
придают этому типу танков превосходство над немецкими танками. Русские
танки тактически в этих последних боях применялись хорошо.

Артиллерия действовала хорошо. Можно сказать, что у неё было
неограниченное количество боеприпасов, об этом свидетельствовал сильный и
очень плотный огневой налёт артиллерии и тяжёлых миномётов. Тяжёлые
миномёты оказывают сильное моральное воздействие и наносят большое
поражение.
Авиация действовала большими группами и очень часто бомбила наши обозы, склады боеприпасов и транспорт…»
Из показаний пленного генерал-майора Морица Дреббера, командира 297-й пехотной дивизии.

«…До завтрашнего дня у нас народный траур - борьба в Сталинграде окончена.
Это самый тяжёлый удар с начала войны; сейчас и на западном Кавказе идут
тяжёлые бои. Теперь призываются, кажется, последние остатки!…»
Из письма Хельги Штейнкоглер (Штейнах) врачу Альберту Поппи, п/п 36572. 5.II.1943 г.

«…Теперь все солдаты страшно боятся попасть в окружение, как это случилось с немецкими частями на Кавказе и под Сталинградом…
…Последнее время возросло число солдат, не верящих в победу Германии…
…Больше всего на солдат произвела впечатление гибель 6-й армии под Сталинградом…»
Из показаний пленного обер-ефрейтора Готфрида Цюллека, 1-я рота 317-го пехотного полка 211-й пехотной дивизии. 22.II.1943 г.

«…Операция по окружению и ликвидации 6-й немецкой армии является шедевром
стратегии. Поражение немецких войск под Сталинградом окажет большое
влияние на дальнейший ход войны. Чтобы восполнить колоссальные потери в
людях, технике и военных материалах, понесённые германскими вооружёнными
силами в результате гибели 6-й армии, потребуются огромные усилия и
много времени…»
Из показаний пленного генерал-лейтенанта Александра фон-Даниэля, командира 376-й немецкой пехотной дивизии.

Многие знают, что Сталинградская битва - это было страшно. С любой точки зрения и по любым меркам. И тем не менее, думаю, мало кто себе представляет в полной мере, насколько страшно.

Просто переведу воспоминания немца Эриха Бургхарда, участника тех событий:

... Мы оказались в котле, полностью окружены русскими. Помню, что 8 января русские сбросили нам листовки с самолёта, там были призывы сдаваться, а также обещания хороших условий в плену, еды и женщин. Но мы даже и не думали об этом, потому что боялись плена у русских, как "чёрта лысого".

Но ситуация была просто катастрофической, каждый день умирали тысячи товарищей. И эта смерть была далека от героической смерти за фюрера и Родину, люди просто дохли, как крысы. Нам ещё было относительно хорошо, мы были в руинах города, хуже всего было тем, кто оказался в ледяной степи. Я сам лично видел бойцов, которые ползли на коленях, потому что ступни были полностью отморожены. Раненые просто оставались лежать, ни у кого не было сил о них подумать, просто ложились и умирали через часы или дни, всё это время истошно крича от боли. Многие просто кончали жизнь самоубийством, в частности, даже генерал фон Хартманн просто вышел на видное простреливаемое место и стал ждать русской пули.

31 января 43 года мы сдались русским. Я видел, как русские уводили Паулюса - генерал, который столько раз приказывал нам сражаться до последней капли крови вот так взял, и сдался.

Но самое страшное началось потом. Нас погрузили в вагоны для скота, по 100 человек в вагон и повезли в Узбекистан. Еды нам почти не давали, но хуже всего было то, что практически не давали воды. В вагонах начался страшный, мучительный мор. Сначала мы скидывали мёртвых в кучу по центру вагона, но скоро ни у кого на этого не осталось сил. Нижние тела начали разлагаться прямо на глазах, через 22 дня, когда мы доехали до цели, в нашем вагоне осталось в живых 6 человек, и 94 трупа. Во многих других вагонах не выжил никто.

Я в связи с этим вот о чём задумался - с учётом всего того устроенного именно немцами ада (неописуемого, уникального практически в истории человечества, ведь русским там тогда было ненамного лучше описываемого Эрихом), я вполне могу понять советское начальство, простых солдат, всех: никто не хотел обходиться с пленными немцами нормально. Но ведь то, что описывает Эрих - это хуже смерти. Честнее было просто поставить всех к стенке и расстрелять. Но тогда бы сразу поднялся крик в мире о крайне бесчеловечном отношении к пленным. Да, но так ведь ещё бесчеловечнее. В общем, чудовищная просто ситуация, страшный выбор - вот представьте себе, всех тех людей, что на фотографии, ведут просто на убой, мучительно, как сейчас в страшном сне никто со скотом обращаться не станет. А что делать? Обращаться по–человечески? Это сложно было бы объяснить матерям и детям убитых советских солдат, да и от самих оставшихся в живых требовать человеческого отношения у меня бы, лично, язык не повернулся.

Ещё про Паулюса. Я понимаю Бургхарда и других - лидер просто не мог в ТАКОЙ ситуации сдаться, был обязан выбрать смерть вместе со своими солдатами, особенно, если он сам их получается вот до такого "докомандовал", а уж никак не доживать себе безоблачно в ГДР, попивая какаву за ужином. Но всё равно стоит сказать, какой редчайшей сукой был Гитлер. Когда 6 армия оказалась в кольце, для них было море возможностей оттуда выйти с боем. Только лишь из широко известного Гитлер лично 3 раза запретил Паулюсу даже думать о таких попытках, когда Паулюс выдвигал конкретных предложения, проработанные им планы прорыва кольца. При этом главный аргумент был, что мы будем снабжать Вас по воздуху по–любому, потому продержитесь. По–любому, только на практике получалось, что вместо 500–600 тонн провизии ежедневно, которые требовались для того, чтобы хоть как–то держаться в кольце (это самый минимум), Люфтваффе забрасывала им 100, максимум 150. И так день за днём, представьте себе! И Гитлер с братвой это прекрасно всё знали, сидя в своих уютных кабинетах, но нет же, "ни шагу назад" и всё такое (такой приказ тогда синхронно, что интересно, впервые применили и Сталин, и Гитлер). Но всё равно это Паулюса, я считаю, не оправдывает, не понимаю, как можно было генералу в такой ситуации сдаться живым.

Ну и ещё другой отрывок из воспоминаний, ярко демонстрирующий, насколько непредставимо просто индокринированы были тогда многие немцы. Фальк Пач, участник тех действий:

...Однажды я написал в письме домой своему отцу Отто: "Я практически потерял надежду когда–либо увидеть Родину снова". Лучше бы я этого не делал! Мой отец отослал это письмо обратно моему командиру с припиской: "Действия, направленные на подрыв оборонной мощи, примите меры". Хорошо, что у меня командир оказался человеком, вызвал меня, показал письмо и сказал: "Мы оба понимаем, что я должен расстрелять тебя за это". После чего сжёг письмо и отпустил меня.

источник http://geraldpraschl.de/?p=929

Каждый год 9 мая, когда в России отмечают День Победы, ветераны 62-й армии собираются на северо-востоке Москвы в здании средней школы. Она названа в честь Василия Чуйкова, командующего их армией, которая разгромила немцев под Сталинградом. Вначале ветераны слушают стихи в исполнении школьников. Потом обходят маленький музей войны, расположенный в здании школы. Затем садятся за праздничный стол в торжественно украшенном помещении. Ветераны чокаются водкой или соком, со слезами поминая товарищей. После многих тостов звучный баритон генерал-полковника Анатолия Мережко задает тон при исполнении военных песен. Позади длинного стола висит огромный плакат с изображением горящего Рейхстага. От Сталинграда 62-я армия, переименованная в 8-ю гвардейскую, двигалась на запад через Украину, Белоруссию и Польшу и дошла до Берлина. Один из присутствующих ветеранов с гордостью вспоминает, что написал свое имя на развалинах германского парламента в 1945 году.

Каждый год в одну из суббот ноября группа немецких ветеранов Сталинграда встречается в Лимбурге - городе, расположенном в сорока милях от Франкфурта. Они собираются в строгом помещении общественного центра, чтобы вспомнить ушедших товарищей и пересчитать свои редеющие ряды. Их воспоминания под кофе, пирожные и пиво длятся до самого вечера. На следующее утро в Национальный день траура (Totensonntag) ветераны посещают местное кладбище. Они собираются вокруг памятного камня в форме алтаря с надписью «Сталинград 1943». Перед ним лежит венок, в который вплетены знамена 22-х немецких дивизий, уничтоженных Красной Армией в период с ноября 1942 по февраль 1943 года. Представители городских властей произносят речи с осуждением войн прошлого и настоящего. Резервная часть немецкой армии стоит в почетном карауле в то время, когда одинокий трубач исполняет скорбную мелодию традиционной немецкой военной песни «Ich Einen Hatt "Kameraden» («У меня был товарищ»).

Фото 1. Вера Дмитриевна Булушова, Москва, 12 ноября 2009.
Фото 2. Герхард Мюнх, Ломар (в окрестностях Бонна), 16 ноября 2009

Длившаяся более шести месяцев Сталинградская битва стала поворотным событием всей Второй мировой войны. И нацистский и сталинский режимы бросили все силы, чтобы захватить/отстоять город, носивший имя Сталина. Какой смысл вкладывали в это противоборство солдаты обеих сторон? Что побуждало их сражаться до последнего, даже вопреки шансам на успех? Как в этот критический момент мировой истории они воспринимали себя и своих противников?

Чтобы избежать искажений, свойственных солдатским воспоминаниям, в которых война рассматривается задним числом, я решил обратиться к документам военного времени: боевым приказам, пропагандистским листовкам, личным дневникам, письмам, рисункам, фотографиям, кинохронике. В них запечатлены интенсивные эмоции - любовь, ненависть, ярость, порожденные войной. Государственные архивы небогаты военными документами личного происхождения. Поиск документов такого рода привел меня на собрания немецких и русских «сталинградцев», а оттуда к порогам их домов.

Ветераны охотно делились своими военными письмами и фотографиями. Наши встречи позволили обнаружить важные обстоятельства, которые я поначалу упустил из виду: непреходящее присутствие войны в их жизни и поразительные отличия немецких и русских военных воспоминаний. Уже семь десятилетий как война стала прошлым, но ее следы намертво въелись в тела, мысли и чувства оставшихся в живых. Я обнаружил ту сферу военного опыта, которую никакой архив выявить не в состоянии. Дома ветеранов пропитаны этим опытом. Он улавливается в фотографиях и военных «реликвиях», которые либо висят на стенах, либо заботливо хранятся в укромных местах; он заметен в прямых спинах и учтивых манерах бывших офицеров; он просвечивает сквозь шрамы на лицах и увечные конечности раненых солдат; он живет в обыденной мимике ветеранов, выражающей печаль и радость, гордость и стыд.

Чтобы всесторонне зафиксировать присутствие военного опыта в настоящем диктофон должна дополнять фотокамера. Опытный фотограф и мой друг Эмма Додж Хэнсон любезно сопровождала меня во время этих визитов. В течение двух недель мы с Эммой побывали в Москве, а также в ряде городов, поселков и сел Германии, где посетили около двадцати домов ветеранов. Эмма обладает удивительной способностью делать снимки так, чтобы люди чувствовали себя непринужденно и почти не обращали внимания на присутствие фотографа. Использование, когда это было возможно, естественного освещения позволяло зафиксировать отблески, отражающиеся в глазах фотографируемых. Богато нюансированные черно-белые фото дают возможность увидеть, как углубляются борозды морщин, когда ветераны смеются, плачут или горюют. Соединение часов диктофонных записей и потока фотографий позволило заметить, что воспоминания представляют для ветеранов такую же реальность повседневной жизни, как и окружающая их мебель.

Мы посещали как скромные, так и роскошные дома, говорили и с офицерами высокого ранга, украшенными многочисленными наградами, и с рядовыми солдатами, наблюдали наших хозяев то в праздничном настроении, то в состоянии молчаливого горя. Когда мы фотографировали наших собеседников, часть из них облачились в парадные мундиры, которые стали слишком велики для их усохших тел. Некоторые ветераны показывали нам различные безделушки, которые поддерживали их в годы войны и плена. Мы наблюдали работу двух контрастных культур памяти. Неотвязные призраки потерь и поражения свойственны Германии. В России преобладает чувство национальной гордости и жертвенности. Военная форма и медали гораздо более распространены среди советских ветеранов. Русские женщины в большей мере, нежели немки, заявляют о своем активном участии в войне. В немецких рассказах Сталинград часто отмечен, как травматический разрыв личной биографии. Российские ветераны, напротив, даже вспоминая о личных трагических потерях в годы войны, как правило, подчеркивают, что это было время их успешной самореализации.

В скором времени ветераны Сталинграда лишатся возможности обсуждать войну и ее влияние на их жизни. Необходимо успеть записать и сравнить их голоса и лица. Разумеется, их нынешние размышления о событиях семидесятилетней давности не следует отождествлять с пережитой ими реальностью 1942 и 1943 годов. Опыт каждого человека представляет лингвистическую конструкцию, поддерживаемую обществом и меняющуюся со временем. Таким образом, воспоминания ветеранов отражают меняющееся отношение общества к войне. Несмотря на это, их повествования предоставляют важную информацию как о самой Сталинградской битве, так и о колеблющемся характере культурной памяти.

800 тысяч женщин служили в Красной Армии во время Второй мировой войны. Мы встретили двух из них. Вера Булушова родилась в 1921 году, была старшей в семье из пяти детей. Она добровольно ушла на фронт, узнав о немецком вторжении в июне 1941 года. Вначале ей отказывали, но весной 1942 года Красная Армия начала принимать женщин в свои ряды. Во время Сталинградской кампании Булушова была младшим офицером в штабе контрразведки. К концу войны ей было присвоено звание капитана. Булушова и другая женщина-ветеран Мария Фаустова, показывали нам шрамы от осколочных ранений, которыми испещрены их лица и ноги, они также рассказывали об ампутациях, которые часто обезображивали их сослуживиц. Мария Фаустова, вспоминала о разговоре в пригородном поезде вскоре после войны: «А у меня тоже много ранений. В ноге осколки мины - 17 швов. Я когда была молодая, капроновые чулки носили. Я сижу, мы ждали электричку, а женщина, сидящая напротив меня, спрашивает: “Деточка, где же ты так на колючую проволоку налетела?”».

Отвечая на вопрос о значении Сталинграда в ее жизни, Булушова ответила кратко: «Шла и выполняла долг свой. А после Берлина я уже вышла замуж». Другим русским ветеранам также свойственно вспоминать о личном самопожертвовании ради государственных интересов. Ярким проявлением этого стала фотография Булушовой, стоящей под вышитым портретом маршала Георгия Жукова, который руководил обороной Сталинграда. (Булушова была единственной, кто отказался встретиться у нее дома. Она предпочла встречу в Московской ассоциации ветеранов войны, где была сделана эта фотография.) Ни один из российских ветеранов, с которыми я разговаривал, не состоял в браке и не имел детей во время войны. Объяснение было простое: в советской армии отпуска не предусматривались, и поэтому мужья были оторваны от своих жен и детей в годы войны.

Фото 4 и 5. Вера Дмитриевна Булушова, Москва, 12 ноября 2009.

Мария Фаустова, которая во время войны была радисткой, утверждала, что она никогда не впадала в отчаяние и считала своей обязанностью подбадривать однополчан. Другие советские ветераны, также рассказывали о своем военном опыте на языке морали, подчеркивая, что сила воли и характера была их опорой в борьбе с врагом. Таким образом, они воспроизводили мантру советской пропаганды военного времени, утверждавшей, что усиление вражеской угрозы только укрепляет моральные устои красноармейцев.

Анатолий Мережко попал на Сталинградский фронт со скамьи военной академии. В солнечный августовский день 1942 года он стал свидетелем того как большинство его коллег-курсантов были стерты в порошок немецкой танковой бригадой. Мережко начинал младшим офицером в штабе 62-й армии под командованием Василия Чуйкова. Венцом его послевоенной карьеры стало звание генерал-полковника и должность заместителя начальника штаба войск Варшавского договора. В этом качестве он играл ключевую роль в принятии решения о строительстве Берлинской стены в 1961 году.

Анатолий Григорьевич Мережко, Москва, 11 ноября 2009

Сталинград занимает особое место в его памяти: «Сталинград для меня - это рождение (меня как) командира. Это упорство, расчетливость, дальновидность, - т.е. все качества, которыми должен обладать настоящий командир. Любовь к своему солдату, подчиненному, и, кроме того, это память о тех погибших друзьях, которых мы даже не могли иногда похоронить. Бросали трупы, отступая, не могли даже затащить их в воронки или в окопы, присыпать землей, а если и присыпали землей, то лучшим памятником был воткнутая в земляной могильный холмик лопата и надетая каска. Никакого другого памятника мы поставить не могли. Поэтому Сталинград для меня - это святая земля». Вторя Мережко, Григорий Зверев утверждал, что именно в Сталинграде он сформировался в качестве солдата и офицера. Он начал кампанию младшим лейтенантом и закончил ее самым молодым капитаном в своем подразделении. Когда мы встретились со Зверевым, он выложил несколько комплектов военной формы на кровати, сомневаясь в каком из них будет лучше выглядеть на наших фотографиях.

Фото 8 и 9. Григорий Афанасьевич Зверев, Москва, 12 ноября 2009.

Сравните несломленный моральный дух и гордость русских с кошмарами, которые преследуют немцев, выживших под Сталинградом. Герхард Мюнх был командиром батальона 71-й стрелковой дивизии, которая возглавила наступление на Сталинград в сентябре 1942 г. На протяжении более трех месяцев, он и его люди вели рукопашные бои внутри гигантского административного здания недалеко от Волги. Немцы удерживали вход в здание с одной стороны, советские солдаты - с другой. В середине января несколько изголодавшихся и деморализованных подчиненных Мюнха решили сложить оружие. Мюнх не стал придавать их военно-полевому суду. Он привел их на свой командный пункт и показал, что питается теми же крошечными пайками и спит на том же жестком и холодном полу. Солдаты поклялись сражаться до тех пор, пока он будет командовать ими.

21 января Мюнху было приказано явиться с докладом на командный пункт армии, который располагался в непосредственной близости от осажденного города. За ним был прислан мотоцикл. Тот зимний пейзаж навсегда запечатлелся в его памяти. Он описывал его мне, делая паузы между словами: «Тысячи непохороненных солдат... Тысячи… Среди этих мертвых тел пролегала узкая дорога. Из-за сильного ветра они не были покрыты снегом. Здесь торчала голова, там - рука. Это был, понимаете… Это был… такой опыт… Когда мы достигли командного пункта армии, я собирался зачитать мой доклад, но они сказали: “В этом нет необходимости. Вы будете эвакуированы сегодня вечером”». Мюнх был отобран для программы подготовки офицеров Генерального штаба. Он улетел на одном из последних самолетов, вырвавшихся из Сталинградского котла. Его люди остались в окружении.

Фото 10. Герхард Мюнх, Ломар (в окрестностях Бонна), 16 ноября 2009

Через несколько дней после эвакуации из Сталинграда Мюнх получил краткий отпуск домой для встречи со своей молодой женой. Фрау Мюнх вспоминала, что ее супруг не мог скрыть мрачного настроения. Во время войны многие немецкие солдаты регулярно видели своих жен и семьи. Армия предоставляла истощенным солдатам отпуска для восстановления боевого духа. Кроме того солдаты во время отпуска на родину должны были производить потомство, чтобы обеспечить будущее арийской расы. Мюнхи поженились в декабре 1941 года. В то время как Герхард Мюнх воевал в Сталинграде, его жена ждала первенца. Многие немецкие солдаты женились во время войны. В немецких фотоальбомах того времени сохранились роскошные печатные объявления о свадебных церемониях, фотографии улыбающихся пар, жених в неизменной военной форме, невеста в наряде медсестры. Некоторые из этих альбомов содержали фотографии пленных женщин-солдат Красной Армии с подписью «Flintenweiber» (Баба с пистолетом). С точки зрения нацистов это было свидетельством разврата, царившего в советском обществе. Они считали, что женщина должна рожать солдат, а не сражаться.

Фото 11. Герхард и Анна-Елизабет Мюнх, Ломар (в окрестностях Бонна), 16 ноября 2009

Танкист Герхард Коллак заключил брак со своей женой Луцией осенью 1940 так сказать в «удаленном доступе». Он был вызван на командный пункт своей воинской части, находившейся в Польше, между которым и бюро регистрации браков в Восточной Пруссии, где находилась его невеста, была установлена телефонная связь. Во время войны немцы, в отличие от советских граждан, гораздо активнее создавали семьи. Поэтому им было что терять. Коллак был в домашнем отпуске несколько месяцев в 1941 году, а затем короткое время - осенью 1942 года, чтобы увидеть дочь Дорис. После этого он снова отправился на Восточный фронт и пропал без вести под Сталинградом. Надежда, что ее муж жив и однажды вернется из советского плена, поддерживала Луцию в конце войны во время ее бегства под бомбами из Восточной Пруссии через Дрезден в Австрию. В 1948 году она получила официальное уведомление, что Герхард Коллак умер в советском плену: «Я была в отчаянии, хотела все разнести вдребезги. Вначале я потеряла родину, потом мужа, погибшего в России».

Луция Коллак, Мюнстер, 18 ноября 2009 г.

Воспоминания о муже, которого она знала в течение двух коротких лет, прежде чем он исчез почти целую жизнь назад, и по сей день часто посещают Луцию Коллак. Для нее Сталинград - город, битва, место захоронения - это «колосс», который всей массой сдавливает ее сердце. Генерал Мюнх тоже отмечает эту тяжесть: «Мысль о том, что я выжил в этом месте... видимо, судьба вела меня, что позволило выбраться из котла. Почему именно меня? Это вопрос, который преследует меня все время». Для этих двоих и многих других наследие Сталинграда травматично. Когда мы впервые связались с Мюнхом, он согласился сфотографироваться, но дал понять, что не хотел бы говорить о Сталинграде. Но потом воспоминания полились рекой и он говорил несколько часов подряд.

Когда мы прощались, Мюнх упомянул о своем предстоящем 95-м дне рождения и сказал, что ожидает почетного гостя - Франца Шике, который был его адъютантом во время Сталинградской кампании. Мюнх знал, что Шике попал в советский плен в феврале 1943 года, но его дальнейшая судьба оставалась Мюнху неизвестной до тех пор, пока несколько лет назад Шике не позвонил ему. Проведя семь лет в лагере для военнопленных, он оказался в коммунистической Восточной Германии. Поэтому получил возможность разыскать своего бывшего командира батальона только после крушения ГДР. Смеясь, Мюнх наставлял нас не дискутировать с Шике по поводу его довольно странных политических взглядов.

Когда несколько дней спустя мы посетили скромную квартиру Шике в Восточном Берлине, то были поражены, насколько его восприятие войны контрастирует с воспоминаниями других немцев. Отказываясь говорить на языке личной травмы, он настаивал на необходимости размышлять об историческом значении войны: «Мои личные воспоминания о Сталинграде не имеют никакого значения. Я озабочен тем, что мы не в состоянии прийти к пониманию сути прошлого. Тот факт, что лично мне удалось выбраться оттуда живым - это только одна сторона истории». По его мнению, это была история «международного финансового капитала», который выигрывает от всех войн прошлого и настоящего. Шике был одним из многих немецких «сталинградцев», которые оказались восприимчивыми к советскому послевоенному «перевоспитанию». Вскоре после освобождения из советского лагеря он вступил в СЕПГ, восточногерманскую коммунистическую партию. Большинство западных немцев, выживших в советском плену, описывали его как ад, но Шике настаивал на том, что Советы были гуманными: они вылечили тяжелое ранение головы, которое он получил во время осады Сталинграда и они предоставляли пленным пищу.

Франц Шике, Берлин, 19 ноября 2009.

Между западногерманскими и восточногерманскими воспоминаниями о Сталинграде и по сей день пролегает идеологический разрыв. Однако совместный опыт переживания военных тягот помогает установить тесные личные связи. Когда Мюнх и Шике встретились после десятилетий долгой разлуки, отставной генерал бундесвера попросил своего бывшего адъютанта, чтобы он обращался к нему на «ты».

Немцы и русские, выжившие в Сталинграде, вспоминают его, как место невообразимого ужаса и страданий. В то время как многие русские придают своему боевому опыту глубокую личную и общественную значимость, немецкие ветераны борются с травматическими последствиями разрыва и потерь. Мне кажется крайне важным, чтобы русские и немецкие воспоминания о Сталинграде вступили в диалог. Сталинградская битва, которая является поворотным моментом войны и возвышается в ландшафтах национальной памяти России и Германии, заслуживает этого.

С этой целью, я создал небольшую выставку, представляющую портреты и голоса русских и немецких ветеранов. Выставка открылась в Волгоградском музее-панораме, который посвящен исключительно памяти Сталинградской битвы. Массивная бетонная конструкция, построенная на исходе советского времени, расположена на возвышенном берегу Волги, на том месте, где осенью и зимой 1942/43 происходили ожесточенные бои. Именно здесь Герхард Мюнх и его адъютант Франц Шике сражались на протяжении нескольких месяцев, стремясь установить контроль над рекой. В нескольких сотнях метров к югу находился вкопанный в крутой речной берег командный пункт советской 62-й армии под командованием Чуйкова, где Анатолий Мережко и другие офицеры штаба координировали советскую оборону и контрнаступление.

По мнению многих пропитанная кровью почва, на которой стоит музей, является священной. Поэтому его директор изначально возражал против идеи повесить рядом портреты русских и немецких солдат. Он утверждал, что советские «герои войны» будут осквернены присутствием «фашистов». Кроме него, некоторые местные ветераны также выступали против предполагаемой выставки, утверждая, что «непостановочные» портреты участников войны в домашней обстановке, часто без парадной формы, отдают «порнографией».

Эти возражения были сняты в значительной мере с помощью генерал-полковника Мережко. Один из самых старших по званию среди живущих советских офицеров он специально прилетел из Москвы, чтобы посетить выставку. На ее открытии Мережко, одетый в гражданский костюм, произнес трогательную речь, в которой призывал к примирению и прочному миру между двумя странами, ранее не раз воевавшими друг с другом. К Мережко присоединилась Мария Фаустова, которая предприняла девятнадцатичасовое путешествие на поезде, чтобы продекламировать на память стихотворение, посвященное дню Победы. В стихотворении говорилось о тяготах и потерях, выпавших на долю советских граждан за четыре долгих года войны. Когда Мария дошла до строфы, посвященной Сталинградской битве, она расплакалась. (Несколько немецких ветеранов тоже хотели присутствовать на выставке, но слабое здоровье заставило их отменить поездку.)

С точки зрения человеческих потерь Сталинград сравним с битвой под Верденом во время Первой мировой войны. Параллель между двумя сражениями не ускользнула от современников. Уже в 1942 году они со смесью страха и ужаса именовали Сталинград «вторым» или «красным Верденом». На территории находящегося под управлением французского правительства Верденского мемориала расположен Дуамонский оссуарий, где захоронены останки 130 тысяч неопознанных солдат, сражавшихся между собой армий. Внутри него создана постоянная экспозиция, представляющая огромные портреты ветеранов обеих сторон - немцев, французов, бельгийцев, британцев, американцев, которые держат в руках свои фотографии времен войны. Может быть, в один прекрасный день в Волгограде будет создан аналогичный памятник, который воздавая почести подвигу советских воинов, ради памяти о человеческой цене Сталинградской битвы соединит их в диалоге с лицами и голосами бывших противников.

О чем не принято говорить, вспоминая о Сталинградской битве. February 5th, 2018

Здравствуйте уважаемые.
Продолжаем с Вами серию постов в рамках проекта: #слововолгограду
Но сегодня я решил сделать пост несколько выделяющийся из стройного ряда восхваляющих (и заслуженно!) героев Сталинграда и крепость отечественного характера. Ибо решил вспомнить некоторые из вещей.о которых как бы не очень принято вспоминать в рассуждении о Сталинградской битве. А ведь помнить надо....
Итак..
1) А как немцы вообще оказались под Сталинградом.
После тог как советского командование вышло из грогги и с огромным трудом не только остановило наступление гитлеровцев под Москвой, но и мощным ударом откинуло немецкие войска далеко от столицы, фронт вроде как стабилизировался. Позиционная борьба была на пользу Советскому Союзу, который потенциально обладал гораздо большими ресурсами и имел мощных союзников. Тем более пассивная оборона плохо коррелировала с действующей тогда немецкой доктриной.


Небольшую передышку стороны использовали по-разному. Немцы перегруппировались, и начали новую компанию, мы же.... Не снимая ответственности с ГКО и лично начгенштаба Маршала Советского Союза Шапошникова (несмотря на то, что он был тогда уже глубоко больным человеком), товарищи на местах допустили 2 огромные катастрофы, которые, я считаю,одними из самых больших поражений в истории нашей страны вообще. Манштейн в Крыму раскатал под орех нас, причем, как говорится, "в одну калитку". Спасибо за это Мехлису, Козлову, Кулику, Октябрьскому, Петрову и отчасти Буденному. "Охота на дроф" - одна из самых ярких немецких операций, и соответственно, как я уже сказал,наше позорное поражение.

А затем, сначала будущий маршал Баграмян создал оперативный план, а затем Маршал Тимошенко не смог его реализовать, а будущий маршал Малиновский попросту бездействовал, ибо план был своеобразный. Так началась так называемая Вторая харьковская битва, которая стала не менее эпик фейл, чем сражение в Крыму.
Несмотря на успех первых дней, она не принесла ничего, кроме провала. Немцы просто перегруппировались и ударили в незащищенный тыл. В итоге, со стороны немцев была проведена «Операция „Фредерикус“» и огромная часть наших войск была окружена под Лозовой. Этого можно было бы избежать, если бы не великий стратег Н. Хрущев, тогда Член Военного Совета фронта не вводил Ставку в заблуждение относительно реального положения дел. А так- окружение и почти полный разгром. Потеря многих сил и опытных генералов типа Подласа.
В итоге таких "блестящих" попыток перехватить стратегическую инициативу, дорога на Ростов, Воронеж и Кавказ осталась практически незащищенной.

Только героическим самопожертвованием рядовых воинов, младших командиров и отдельных представителей высшего командования удалось приостановить наступления немцев на Кавказ. Ставка тоже продолжала косячить.... Одно только назначение Еременко начфронта чего стоит. И несмотря на героизм до Сталинграда немцы добрались достаточно быстро. А вот уже дальше началась борьба не на жизнь, а насмерть...

2) Почему в городе к моменту боев присутствовало столько мирного населения.

Огромная вина Городского комитета обороны Сталинграда, которое вообще непонятно что думало и чем занималось. Конечно бросить практически все работоспособное население на возведение фортификационных сооружений было жестом красивым для того, чтобы показать Москве-что мол мы работаем. Но к началу боев в самом городе эвакуировано было меньше 100 000 человек. Меньше четверти населения. Как итог- паника, давка и неорганизованное бегство из города людей с огромными потерями. В той же переправе через Волгу под налетами и обстрелом сколько гражданских погибло.... А те кто остались...


Уже 23 августа силы 4-го воздушного флота люфтваффе произвели самую долгую и разрушительную бомбардировку города. Фашисты шли в 4 волны. Первые 2 несли фугасные бомбы, 2 оставшиеся- зажигательные. Средств ПВО и истребительно авиации нашей для того, чтобы отразить этот удар не хватило. Как итог- в результате бомбежек, образовался огромный огненный вихрь, который дотла сжёг центральную часть города и многие другие районы Сталинграда, так как большинство зданий в городе были построены из дерева или имели деревянные элементы. Температура во многих частях города, особенно в его центре, доходила до 1000 °С. Погибло более 90 000 (!) человек..... За один день....


Те, кто и после этого остался испытали и ежедневные бои, и холод, и голод. И я не знаю, точных жертв, сколько погибло мирных жителей. И никто, наверное не знает....

3) Сражающиеся в рядах гитлеровцев, русские.
Сталинградская битва на удивление многонациональна. Все вспоминают о больших контингентах немецких сателлитов Италии, Венгрии и Румынии, нескольких полков хорватов и даже некоторого количества финских добровольцев. Но част не упоминают и еще кое-каких военных. А именно наших соотечественниках. Тут и дальше я буду говорить о них как о русских, хотя это формально. Это термин для общего определения граждан экс Российской империи, а также тех жителей СССР, которые перешли на сторону гитлеровцев. Как вы понимаете, национальности они были разной. Также как и воины РККА. Хотят это сейчас в некоторых сопредельных государствах или нет- победа в войне наша общая,в которой поучаствовали все народы СССР (и не только). Но я отвлекся -вернемся к коллаборационистам.

И это не только так называемые "хиви" (так немцы называли добровольных помощников среди местных), но и кадровые войска.Более того, их было очень много.
По версии историка Александрова К.М. в его работе "Генералитет и офицерские кадры вооруженных формирований КОНР 1943-1946гг":
"В декабре 1942 года в войсках группы армий «Центр» на разных должностях, в том числе строевых, служили 30 364 гражданина СССР (доля в личном составе 1,5-2 %). В частях 6-й армии (группа армий «Б»), окруженной в Сталинграде, их число оценивалось в диапазоне от 51 780 до 77 193 человек (доля 25-30 %)".

Вот так вот. И это не преувеличение. Особенно известна так называемая дивизия «Фон Штумпфельд», названная так по имени командира - генерал-лейтенанта Ганса Иоахима фон Штумпфельда. Дивизия активно участвовала в боях, пополнялась бывшими красноармейцами, постепенно численно росла, офицерские должности заполнялись добровольцами из бывших офицеров РККА.
2 февраля капитулировала Северная группировка генерала Штреккера. Но добровольческие подразделения не капитулировали, и дивизия фон Штумпфельда тоже. Кто-то решил пробиваться и погиб, кто-то всё же пробился, как например, казачье подразделение есаула Нестеренко. Дивизия «Фон Штумфельд» заняла глухую оборону и продержалась от нескольких дней до недели (считая с 2 февраля), последние подразделения стояли насмерть на Тракторном заводе.
Кроме этой дивизии можно выделить еще.

213-й кавалерийский (казачий) батальон, 403-й кавалерийский (казачий) батальон, 553-я отдельная казачья батарея, 6-й украинский батальон (он же 551-й восточный батальон), 448-я отдельная восточная рота, украинская строительная рота при штабе 8-го пехотного корпуса (176-я восточная рота), 113-й казачий эскадрон и 113-я добровольческая восточная рота - в составе 113-й пехотной дивизии, украинские 194-я и 295-я восточные строительные роты, 76-я добровольческая восточная рота (179-я восточная рота), добровольческая украинская рота (552-я восточная рота), 404-я казачья рота, 1-й и 2-й калмыцкие эскадроны (в составе 16-й моторизированной дивизии).
Таких людей в плен практически не брали, и они зная это, сражались фанатично, даже более безумно, чем части ваффен-СС. Немного их осталосьв живых.
Вот такие вот дела.

4) Незавидная участь пленных.

Это, конечно,тема отдельного разговора, но об этом никто не любит говорить. Ибо самое страшное, что было в этой битве-это попасть в плен. В результате действий лета и осени 1942 года у немцев скопилось несколько десятков тысяч пленных красноармейцев. В виду полного отсутствия продовольствия для собственных солдат, их перестали кормить в начале декабря 1942. Можете представить, сколько людей смогло в таких условиях выжить в таких условиях д освобождения....


Ну и другой пример. В результате разгрома 6 армии и их союзников,нашими войсками было взято в плен более 90 000 человек. Склько из них смогло вернутся домой в конце 40-х? Цифры розняться, но большинство говорит 6 000.....
Так что плен в этой битве был равносилен смерти.

5) Важнейшая роль войск НКВД
В нашей стране, особенно на фоне постперестроечного угара и под воздействием многих неадекватных воинственных невежд, создался образ работника НКВД, как палача и убийцы, жирующего за счет своих жертв, и готового выполнять любую прихоть сумасбродных вождей.
При всем этом таким людям почему-то никогда не рвало шаблон прославление тех же пограничников, принявших на себя первый удар врага. Ну, какбЭ погранцы относились к войскам НКВД:-)

Лично я хочу сказать,что в битве за Кавказ, и битве за Сталинград, соединения НКВД сыграли важнейшую, а иногда и определяющую роль. Достаточно вспомнить боевой путь 10-ой стрелковой Сталинградской ордена Ленина дивизии внутренних войск НКВД СССР.


Хочется это некоторым или нет, но лить грязь на заслуженных офицеров и солдат,пусть даже они носили не зеленые,а васильковые околыши фуражек,позволять никому нельзя. Чекисты как и все наши люди сражались с врагом честно и умело.

И перечисленные мною выше моменты, это только часть тех неудобных тем, которые стараются или "забыть", или вовсе не упоминать при воспоминаниях о Сталинграде и всего того, что было с ним связано.
Надеюсь, вам было интересно.
Приятного времени суток.