Поддубный корреспондент вгтрк. Евгений Поддубный: биография и личная жизнь
— А Украина — какие самые важные истории, воспоминания, выводы, лично ваши, может быть, с ней связаны?
— Украина — тут больше личного, потому что я работал на Майдане, с момента, когда ситуация крайне обострилась. Я приехал на Майдан и почувствовал там себя партизаном что ли каким-то. Через площадь Независимости приходилось пробираться сквозь ряды боевиков, которые стояли во внешнем оцеплении.
А жили мы, собственно, на Майдане, Крещатике, 13, там рядом был штаб пятой, по-моему, сотни Майдана, были вооруженные люди, были оборудованы огневые позиции реальные. Расстрел на Институтской улице начался на моих глазах. Я прекрасно видел, например, что на здании консерватории находятся вооруженные люди, и это были НЕ представители власти. Я прекрасно видел, что на Майдане много оружия огнестрельного.
Когда я в центре площади Независимости встречал людей, которые меня узнавали (они смотрели российские новости) — они были люди интересные, были люди спокойные очень. И вот, как я это называю, у них наступило какое-то помутнение что ли. Я, например, разговаривал с семьей, они даже привели маленького ребенка на площадь Независимости и они мне доказывали: "Что же вы говорите, где же тут радикалы, посмотрите, мы же хорошие добрые люди, мы же вышли за все хорошее". Я им ответил: "Вы ко мне обратились персонально, а вы слышали, чтобы я хоть раз сказал, что здесь нет хороших и добрых людей? Но вы посмотрите вокруг, посмотрите, кто окружает хороших и добрых людей! Если вы рядом с нацистом стоите, вроде он за все хорошее, и вы за все хорошее, только он — как-то по-другому, вы как себя чувствуете? Это для вас нормально, приемлемо?"
Но настолько это был жесткий психологический барьер выстроен, что на этом наша дискуссия, как правило, заканчивалась. У меня было много друзей-журналистов в Киеве, мы с ними знакомились в Афганистане, Ираке, Сирии, Южной Осетии, мы с ними дружили, общались. Почти со всеми с ними случилось то же самое: они стали участниками этой истории, они шли на работу, оставаясь активистами Майдана, они уходили с работы и возвращались на Майдан. Была сломана вся азбука журналистики.
Я им пытался сказать: "Слушайте, вы круглосуточно смотрите "Россию-24", у вас ко мне как к репортеру есть претензии?" Мне ни один человек не сказал, что есть.
А у меня к ним — профессионально — есть: вы смотрите на эту историю профессионально, или вы в ней принимаете участие? Это же разные вещи.
— А в Крыму вы когда оказались? Перед референдумом?
— Я туда приехал за сутки до того, как парламент Крыма проголосовал за проведение референдума. Там случились столкновения крымских татар с пророссийскими активистами, именно поэтому я принял решение улететь из Киева в Симферополь.
— Вы всё видели своими глазами: и "вежливых людей" (кстати, они действительно были вежливы?) и то, что было до и после референдума?
— Да, это всё было на моих глазах, вежливые люди были вежливы, да. Вообще, это история, которая, наверное, у страны случается раз в поколение, а то и на несколько поколений.
В Крыму самое яркое впечатление — это ночь после референдума, словно карнавал в Рио-де-Жанейро, ликование… здорово. И было здорово за этим наблюдать. Если бы такое хотели придумать, то не смогли бы.
— Вам доводилось беседовать в Крыму с теми, кто был недоволен тем, что произошло?
— Конечно. Всегда есть кто-то, кто недоволен. Были люди, которые считали (и считают до сих пор, может быть), что Крым должен оставаться украинским. У них разные мотивации — патриотические чувства или некие антироссийские настроения.
— Что вы отвечаете тем, кто считает, что Украину, сам украинский народ (а не только жителей полуострова), граждан, не спросили, хотят ли они отдать Крым?
— Украину не спрашивали, когда происходил вооруженный государственный переворот. Когда в Крыму проходил референдум, на Украине в качестве власти не у кого было спрашивать. В ту пору был вакуум. В ту пору следователи, например, Министерства внутренних дел Украины боялись выйти на улицу — они не знали, что с ними сделают. В ту пору сотрудники Госавтоиспекции боялись патрулировать улицы Киева. В ту пору сотрудники СБУ были абсолютно растеряны и не понимали, что им делать. В ту пору сотрудники внешней разведки Украины ходили по зданиям вокруг Майдана и занимались не свойственной для них деятельностью — они смотрели, сколько там оружия. И они даже не понимали, кому об этом докладывать, что с этим делать. В ту пору центр Киева был как военный городок, где собрались главари бандформирований, которые получили оружие, ресурсы, и люди ждали, что с ними будет. В ту пору не было официального Киева.
— А давно вы были на Украине?
— Мы имеем в виду какую Украину?
— И всю страну, и новые (самопровозглашенные) республики…
— В декабре, перед Новым годом, я был в Донецкой народной республике.
— Как они сейчас там живут, что говорят? Что там происходит на бытовом уровне? Как люди, к примеру, получают пенсии и пособия, как работают, как расплачиваются за товары, услуги?
— Да ни войны, ни мира. По-разному. В ходу и гривны, и рубли, а социальные пенсии и пособия они получают в рублях…
— Откуда они их получают?
— По словам того же Захарченко (Александр Захарченко — глава самопровозглашенной республики ДНР), они собрали на территории, которую они контролируют, налогов больше, чем в довоенное время. Проверить слова его мне достаточно сложно, но я не думаю, что, делая такие заявления, глава ДНР станет лукавить.
— Сейчас, со временем, отношение людей к вооруженному конфликту на востоке Украины как-то изменилось? По крайней мере у тех, с кем вы беседовали, с кем общались?
— Война, она людей объединила, бывшие гражданские стали военными. Соответственно, их отношение, если и меняется, то только усиливаются антиукраинские настроения. Никто из них себя в Украине-то и не видит.
— А мирные жители — женщины, старики?
— Разные есть там мирные жители: есть те, кто активно вовлечен в процессы, они переживают, стараются чем-то помочь, либо терпят определенные лишения, у некоторых очень тяжелое положение, если они живут в прифронтовых городах. Но всё равно у них тоже крайне негативное отношение к Киеву по той простой причине, что они всё видят своими глазами. Их сложно убедить в том, что во всем виноваты какие-то там боевики пророссийские.
И есть там люди, конечно, которым в принципе хочется просто спокойной жизни: сегодня белые, завтра красные — но главное, чтобы жить поспокойнее.
— Куда сейчас собираетесь?
— В Сирию, в Дамаск и в тот район, где был сбит российский самолет. Недавно там был взят город Сальма, город очень важный стратегически, потому что он позволяет выйти на рубеж сирийско-турецкой границы и перекрыть её. Протурецкие боевики перестанут получать финансирование, боеприпасы, продовольствие…
— Из Турции…
— Из Турции. Соответственно, это разгрузит сирийскую армию для дальнейших действий.
— Протурецкие боевики — это те самые туркоманы?
— Их туркоманами называют, но я предпочитаю их называть сирийскими турками, это понятнее. Потому что, когда мы говорим "туркоманы", российский зритель немного теряется — кто это такие? А это этнические турки, которые живут в Сирии. Нет, я говорю не только про туркоманов, на самом деле там с десяток протурецких группировок, которые так или иначе, прямо или косвенно, получают помощь в Сирии. Когда боевикам становится тяжело, они объединяются и делятся боеприпасами, продовольствием… А это ткань войны.
— Вы сейчас имеете в виду боевиков, воюющих на стороне ИГ (организация запрещена в России, прим. ред.), или некие оппозиционные Башару Асаду группировки?
— Я имею в виду, что помимо ИГИЛа есть еще с десяток террористических организаций, которые ни в коем случае нельзя назвать оппозицией. Это просто малоизвестные группировки, они не на слуху, что называется (ИГ, кстати, тоже когда-то было малоизвестной группировкой). Это джихадисты с крайне радикальной религиозной идеологией, цель которых — установление неких квазишариатских правил на территориях, которые они контролируют.
А методы у них те же, что у ИГ.
Конечно, в Сирии есть вооруженная оппозиция, которая первоначально имела политические требования, но процесс радикализации там неотвратим. Там побеждает сильный, а сильные — это радикальные исламисты.
— Договариваться, кроме Асада, там, по-вашему, не с кем? Чтобы остановить военные действия хотя бы внутри страны, или чтобы вместе противостоять силам ИГ, может быть?
— Да, к сожалению, те люди, противники Асада, которые влияют на военную обстановку в Сирии, и те люди, которые являются патриотически настроенной оппозицией,— это абсолютно разные люди. Могли ли когда-то российские власти договариваться с Масхадовым? Пытались. К чему это привело? С Басаевым тоже не получилось, а ведь кто-то их называл оппозиционерами.
На самом деле в Сирии ситуация отчасти похожа: там есть полевые командиры, которые, например, когда встречаются с западными журналистами в Турции, рассказывают о том, что они военные оппозиционеры, борются с режимом, хотят прекратить эту войну, но для этого нужно победить Асада. А когда они в Сирии встречаются с арабскими журналистами, то рассказывают, что симпатизируют ИГ, потому что те "строят правильный халифат". Часто и то, и то попадает на видео, это ведь очень легко сравнить.
Я спрашивал у Асада, с кем он мог бы договариваться, он ответил, что с любыми силами, которые не связаны с террористическими группировками и не воюют на территории страны, убивая граждан Сирии, военнослужащих сирийской армии.
Башар Асад, как мне кажется, открыт для подобного диалога, у него просто есть очень жесткие критерии по поводу того, с кем его вести. Это не личные предпочтения Асада. Если бы он стал вдруг договариваться с Аллушем (Захран Аллуш — главарь группировки "Джейш-аль-Ислам", года в результате авиаудара), его бы, президента Асада, не поняли в вооруженных силах своих, не поняли бы и люди, которые живут в том же Дамаске, потому что боевики Аллуша ежедневно выпускали мины по центру Дамаска, где нет военных объектов. И в этом смысле Башар Асад не как личность, а как президент, не может на это пойти, иначе он потеряет поддержку.
Известный военный журналист, автор и популярный ведущий телевизионной программы «Война», Поддубный Евгений Евгеньевич, награжден многими орденами и медалями. Как человек, который умеет задавать правильные вопросы, сам, рассказывая журналистам о личной жизни, с улыбкой заявляет, что прежде всего, для него существует работа, а жена Евгения Поддубного, его дети — все будет потом.
Личная жизнь, жена Евгения Поддубного
Родился Женя в российском городе Белгород (1983 г. р.), в семье хирургов. В 2001 году он поступает в университет на отделение психологии. Некоторое время Евгений вместе со своими родителями жил на Ближнем Востоке. Там он начал изучать арабский язык, кроме того, прекрасно говорит на английском.
«В экстремальной журналистике без хорошего знания иностранных языков не обойтись. Это необходимо не только для общения с местными жителями, военными, но и для того, чтобы просто выжить, — поясняет Евгений, — ведь для военкора часто бывает жизненно важно знать иностранные языки». Сейчас он изучает арабский язык, специально для того, чтобы работать на Ближнем Востоке. Жены и детей у него якобы нет, но кольцо обручальное носит.
Журналистику Женя полюбил, будучи школьником. Затем поступил на радио, выступал на TV. За тот период, который он с семьёй прожил на Востоке, ему пришлось познакомиться с уникальной культурой, что впоследствии очень пригодилось, как военкору.
Творческая биография Евгения Поддубного
После окончания учёбы в Белгороде, Поддубного пригласили в Москву, репортером, сначала на канал «ТВ Центр», а затем на канал «Россия-24». Так он начал освещать информацию о военных событиях. Такая работа требует истинного мужества и высокого профессионализма, так как съемочная группа, которая освещает военные действия, должна быть готова сделать все то, что помогает выжить в ходе боевых действий.
Сегодня Поддубный Евгений является военным репортером, чьи очерки и фотографии известны во всем мире. Он работал в Южной Осетии; был со съемочной группой в Ираке; во время бомбежек в Ливане; подвергался опасности, сидя в окопах, на Украине; работал в Пакистане, где был контужен. Имея академическое звание на телевидении РФ, он создал шестнадцать документальных фильмов, в которых зрители могут увидеть всю правду о происходящих военных событиях и конфликтах.
Евгений Евгеньевич Поддубный, как журналист, стремится к тому, чтобы правдиво передать всё происходящее, так как уверен, что это является главной задачей военного репортера международника. За свой героический труд Евгений Поддубный трижды награжден премией ТЭФИ, в четырнадцатом, шестнадцатом и восемнадцатом годах, за репортажи о событиях в Украине, за «Освобождение Пальмиры», а также за цикл репортажей о Войне в Сирии.
— А Украина — какие самые важные истории, воспоминания, выводы, лично ваши, может быть, с ней связаны?
— Украина — тут больше личного, потому что я работал на Майдане, с момента, когда ситуация крайне обострилась. Я приехал на Майдан и почувствовал там себя партизаном что ли каким-то. Через площадь Независимости приходилось пробираться сквозь ряды боевиков, которые стояли во внешнем оцеплении.
А жили мы, собственно, на Майдане, Крещатике, 13, там рядом был штаб пятой, по-моему, сотни Майдана, были вооруженные люди, были оборудованы огневые позиции реальные. Расстрел на Институтской улице начался на моих глазах. Я прекрасно видел, например, что на здании консерватории находятся вооруженные люди, и это были НЕ представители власти. Я прекрасно видел, что на Майдане много оружия огнестрельного.
Когда я в центре площади Независимости встречал людей, которые меня узнавали (они смотрели российские новости) — они были люди интересные, были люди спокойные очень. И вот, как я это называю, у них наступило какое-то помутнение что ли. Я, например, разговаривал с семьей, они даже привели маленького ребенка на площадь Независимости и они мне доказывали: "Что же вы говорите, где же тут радикалы, посмотрите, мы же хорошие добрые люди, мы же вышли за все хорошее". Я им ответил: "Вы ко мне обратились персонально, а вы слышали, чтобы я хоть раз сказал, что здесь нет хороших и добрых людей? Но вы посмотрите вокруг, посмотрите, кто окружает хороших и добрых людей! Если вы рядом с нацистом стоите, вроде он за все хорошее, и вы за все хорошее, только он — как-то по-другому, вы как себя чувствуете? Это для вас нормально, приемлемо?"
Но настолько это был жесткий психологический барьер выстроен, что на этом наша дискуссия, как правило, заканчивалась. У меня было много друзей-журналистов в Киеве, мы с ними знакомились в Афганистане, Ираке, Сирии, Южной Осетии, мы с ними дружили, общались. Почти со всеми с ними случилось то же самое: они стали участниками этой истории, они шли на работу, оставаясь активистами Майдана, они уходили с работы и возвращались на Майдан. Была сломана вся азбука журналистики.
Я им пытался сказать: "Слушайте, вы круглосуточно смотрите "Россию-24", у вас ко мне как к репортеру есть претензии?" Мне ни один человек не сказал, что есть.
А у меня к ним — профессионально — есть: вы смотрите на эту историю профессионально, или вы в ней принимаете участие? Это же разные вещи.
— А в Крыму вы когда оказались? Перед референдумом?
— Я туда приехал за сутки до того, как парламент Крыма проголосовал за проведение референдума. Там случились столкновения крымских татар с пророссийскими активистами, именно поэтому я принял решение улететь из Киева в Симферополь.
— Вы всё видели своими глазами: и "вежливых людей" (кстати, они действительно были вежливы?) и то, что было до и после референдума?
— Да, это всё было на моих глазах, вежливые люди были вежливы, да. Вообще, это история, которая, наверное, у страны случается раз в поколение, а то и на несколько поколений.
В Крыму самое яркое впечатление — это ночь после референдума, словно карнавал в Рио-де-Жанейро, ликование… здорово. И было здорово за этим наблюдать. Если бы такое хотели придумать, то не смогли бы.
— Вам доводилось беседовать в Крыму с теми, кто был недоволен тем, что произошло?
— Конечно. Всегда есть кто-то, кто недоволен. Были люди, которые считали (и считают до сих пор, может быть), что Крым должен оставаться украинским. У них разные мотивации — патриотические чувства или некие антироссийские настроения.
— Что вы отвечаете тем, кто считает, что Украину, сам украинский народ (а не только жителей полуострова), граждан, не спросили, хотят ли они отдать Крым?
— Украину не спрашивали, когда происходил вооруженный государственный переворот. Когда в Крыму проходил референдум, на Украине в качестве власти не у кого было спрашивать. В ту пору был вакуум. В ту пору следователи, например, Министерства внутренних дел Украины боялись выйти на улицу — они не знали, что с ними сделают. В ту пору сотрудники Госавтоиспекции боялись патрулировать улицы Киева. В ту пору сотрудники СБУ были абсолютно растеряны и не понимали, что им делать. В ту пору сотрудники внешней разведки Украины ходили по зданиям вокруг Майдана и занимались не свойственной для них деятельностью — они смотрели, сколько там оружия. И они даже не понимали, кому об этом докладывать, что с этим делать. В ту пору центр Киева был как военный городок, где собрались главари бандформирований, которые получили оружие, ресурсы, и люди ждали, что с ними будет. В ту пору не было официального Киева.
— А давно вы были на Украине?
— Мы имеем в виду какую Украину?
— И всю страну, и новые (самопровозглашенные) республики…
— В декабре, перед Новым годом, я был в Донецкой народной республике.
— Как они сейчас там живут, что говорят? Что там происходит на бытовом уровне? Как люди, к примеру, получают пенсии и пособия, как работают, как расплачиваются за товары, услуги?
— Да ни войны, ни мира. По-разному. В ходу и гривны, и рубли, а социальные пенсии и пособия они получают в рублях…
— Откуда они их получают?
— По словам того же Захарченко (Александр Захарченко — глава самопровозглашенной республики ДНР), они собрали на территории, которую они контролируют, налогов больше, чем в довоенное время. Проверить слова его мне достаточно сложно, но я не думаю, что, делая такие заявления, глава ДНР станет лукавить.
— Сейчас, со временем, отношение людей к вооруженному конфликту на востоке Украины как-то изменилось? По крайней мере у тех, с кем вы беседовали, с кем общались?
— Война, она людей объединила, бывшие гражданские стали военными. Соответственно, их отношение, если и меняется, то только усиливаются антиукраинские настроения. Никто из них себя в Украине-то и не видит.
— А мирные жители — женщины, старики?
— Разные есть там мирные жители: есть те, кто активно вовлечен в процессы, они переживают, стараются чем-то помочь, либо терпят определенные лишения, у некоторых очень тяжелое положение, если они живут в прифронтовых городах. Но всё равно у них тоже крайне негативное отношение к Киеву по той простой причине, что они всё видят своими глазами. Их сложно убедить в том, что во всем виноваты какие-то там боевики пророссийские.
И есть там люди, конечно, которым в принципе хочется просто спокойной жизни: сегодня белые, завтра красные — но главное, чтобы жить поспокойнее.
— Куда сейчас собираетесь?
— В Сирию, в Дамаск и в тот район, где был сбит российский самолет. Недавно там был взят город Сальма, город очень важный стратегически, потому что он позволяет выйти на рубеж сирийско-турецкой границы и перекрыть её. Протурецкие боевики перестанут получать финансирование, боеприпасы, продовольствие…
— Из Турции…
— Из Турции. Соответственно, это разгрузит сирийскую армию для дальнейших действий.
— Протурецкие боевики — это те самые туркоманы?
— Их туркоманами называют, но я предпочитаю их называть сирийскими турками, это понятнее. Потому что, когда мы говорим "туркоманы", российский зритель немного теряется — кто это такие? А это этнические турки, которые живут в Сирии. Нет, я говорю не только про туркоманов, на самом деле там с десяток протурецких группировок, которые так или иначе, прямо или косвенно, получают помощь в Сирии. Когда боевикам становится тяжело, они объединяются и делятся боеприпасами, продовольствием… А это ткань войны.
— Вы сейчас имеете в виду боевиков, воюющих на стороне ИГ (организация запрещена в России, прим. ред.), или некие оппозиционные Башару Асаду группировки?
— Я имею в виду, что помимо ИГИЛа есть еще с десяток террористических организаций, которые ни в коем случае нельзя назвать оппозицией. Это просто малоизвестные группировки, они не на слуху, что называется (ИГ, кстати, тоже когда-то было малоизвестной группировкой). Это джихадисты с крайне радикальной религиозной идеологией, цель которых — установление неких квазишариатских правил на территориях, которые они контролируют.
А методы у них те же, что у ИГ.
Конечно, в Сирии есть вооруженная оппозиция, которая первоначально имела политические требования, но процесс радикализации там неотвратим. Там побеждает сильный, а сильные — это радикальные исламисты.
— Договариваться, кроме Асада, там, по-вашему, не с кем? Чтобы остановить военные действия хотя бы внутри страны, или чтобы вместе противостоять силам ИГ, может быть?
— Да, к сожалению, те люди, противники Асада, которые влияют на военную обстановку в Сирии, и те люди, которые являются патриотически настроенной оппозицией,— это абсолютно разные люди. Могли ли когда-то российские власти договариваться с Масхадовым? Пытались. К чему это привело? С Басаевым тоже не получилось, а ведь кто-то их называл оппозиционерами.
На самом деле в Сирии ситуация отчасти похожа: там есть полевые командиры, которые, например, когда встречаются с западными журналистами в Турции, рассказывают о том, что они военные оппозиционеры, борются с режимом, хотят прекратить эту войну, но для этого нужно победить Асада. А когда они в Сирии встречаются с арабскими журналистами, то рассказывают, что симпатизируют ИГ, потому что те "строят правильный халифат". Часто и то, и то попадает на видео, это ведь очень легко сравнить.
Я спрашивал у Асада, с кем он мог бы договариваться, он ответил, что с любыми силами, которые не связаны с террористическими группировками и не воюют на территории страны, убивая граждан Сирии, военнослужащих сирийской армии.
Башар Асад, как мне кажется, открыт для подобного диалога, у него просто есть очень жесткие критерии по поводу того, с кем его вести. Это не личные предпочтения Асада. Если бы он стал вдруг договариваться с Аллушем (Захран Аллуш — главарь группировки "Джейш-аль-Ислам", года в результате авиаудара), его бы, президента Асада, не поняли в вооруженных силах своих, не поняли бы и люди, которые живут в том же Дамаске, потому что боевики Аллуша ежедневно выпускали мины по центру Дамаска, где нет военных объектов. И в этом смысле Башар Асад не как личность, а как президент, не может на это пойти, иначе он потеряет поддержку.
Евгений Евгеньевич Поддубный родился 22-го августа 1983-го года в Белгороде. Там же закончил БелГУ, по специальности психолог. Специальный военный корреспондент телеканала Россия-24. Автор специальных репортажей и документальных фильмов. Бывал во многих горячих точках, имеет боевые награды. По поводу жены и семьи, информации не нашл.
Евгений Евгеньевич Поддубный - награжденный российский военный журналист родился в городе Белгород в обычной семье (мама у него хирург) летом 22 августа 1983 года (знак зодиака - лев). Работает спец корреспондентом на телеканале ТВ Центр . Учился и получил аттестат в средней школе 20, после чего закончил Белгородский Государственный Университет.
Евгений Поддубный родом из Белгорода.
На сегодняшний день Евгений Поддубный является российским военным журналистом.
Евгений Евгеньевич Поддубный (родился 22 августа 1983 в Белгороде) российский военный журналист, также автор документальных фильмов и множества специальных репортажей. На сегодняшний день он специальный корреспондент телеканала Россия-24. Поддубный - член Академии российского телевидения (с 2010).
Известно,что он не женат, детей у него нет.
**> Род деятельности:
Работа в горячих точках мира
Южная Осетия
Евгений Поддубный - тележурналист, он родился 22 августа 1983 года в Белгороде. Отец у него Евгений Павлович Поддубный, мать у него Ирина Михайловна Поддубная. Не женат. Родом из Белгорода. Работает на ТРК Россия.
Евгений Поддубный один из моих любимых репортеров. Он военный корреспондент. 22 августа ему исполнится 31 год. Человек молодой и уже опытный военкор: с начала 2000-х ведет репортажи из самых горячих точек нашей планеты.
Родом Евгений из Белгорода: там родился, учился, закончил Белгородский университет. По образованию он психолог. В жизни, особенно в горячих точках, использует свои профессиональные знания, старается избегать конфликтных ситуаций. Это важно.
О себе Евгений немного рассказывает. Ему важнее рассказать о событиях, свидетелем которых он стал. Снял несколько документальных фильмов, среди которых Битва за Сирию, привлекший мировое внимание. Посмотреть можно в личном журнале.
Евгений говорит, что для военкора жизненно важно знание иностранных языков, поэтому сейчас изучает арабский специально для работы на Ближнем Востоке.
Как любого военкора, Евгения Поддубного можно назвать универсалом: он и освещает происходящее, и фильм способен смонтировать, и дров наколоть, и кашу сварить.
Процитирую то немногое, что он рассказывал о своей работе:
Евгений Поддубный за свою нелегкую работу имеет несколько государственных наград. В июле 2014 был награжден Орденом Мужества.
Евгений Поддубный - это российский журналист, знаменит своими документальными фильмами и репортажами. Родился он в восемьдесят третьем году. Сейчас является корреспондентом канала Россия-24. По поводу жены информации нету. Старается не афишировать свою личную жизнь.
Евгений Поддубный - известный и популярный российский военный журналист, побывал во многих горячих точках в качестве именно военного корреспондента и участвовал в съемках многих документальных военных фильмах. Не женат. Награжден орденом мужества. Родился в 1983 году в городе Белгород.
Евгений Евгеньевич Поддубный - наверное, один из известных военных корреспондентов, который наиболее известен по репортажам из Донбасса.
Евгений родился 22 августа 1983 года в Белгороде, окончил Белгородский государственный университет по специальности психолог.
Сейчас является специальным корреспондентом телеканала Россия-24. Он работал в таких горячих точках, как Южная Осетия, Сирия, сейчас Украина. в 2014 году он награжден орденом Мужества.
Евгений Поддубный - известный журналист, специальный военный корреспондент канала Россия. По образованию психолог. Обладатель премии ТЭФИ. Вот его
Координатор гуманитарной организации «Русская Гуманитарная Миссия» в Сирии.
Евгений Поддубный родился 22 августа 1983 года в городе Белгород. Его отец - Евгений Павлович, мать Ирина Михайловна, оба хирурги, всю жизнь лечили людей. Евгений в детстве увлекался спортом, начальное образование получил в средней школе № 20, родного города. После, окончил Белгородский государственный университет, БелГУ, по специальности «психология». В юности, вместе с родителями несколько лет провёл на Ближнем Востоке.
С 2002 по 2011 год Поддубный работал специальным корреспондентом в Дирекции информационных программ телеканала «ТВ Центр». С 2011 года - специальный корреспондент телеканала «Россия-24». Освещал локальные конфликты в различных странах. Работал в Ираке, Афганистане, Израиле, Ливане, Абхазии, Египте, Южной Осетии, Пакистане, Таиланде, на территории Сектора Газа, неоднократно работал в Сирии и на Украине. Евгений в совершенстве владеет английским языком, изучает арабский.
Евгений Поддубный - один из журналистов, освещавших события в Цхинвале во время так называемой «пятидневной войны» в августе 2008 года. Днём 8 августа он передал в штаб Сухопутных войск РФ генералу армии Владимиру Болдыреву сообщение секретаря Совета безопасности Южной Осетии генерала Анатолия Баранкевича о том, что возможности оборонять Цхинвал исчерпаны. У самого Анатолия Баранкевича на тот момент времени отсутствовали средства связи, поэтому он был вынужден обратиться к корреспонденту.
Съёмочная группа Евгения Поддубного 9 августа 2009 года отказалась от эвакуации из зоны грузино-осетинского конфликта, уступив свои места в автомобиле мирным жителям. Совместно с группами «Первого канала», телеканала «НТВ» и телекомпании «Интер» журналисты продолжили освещение хода боевых действий на месте событий. Возвращение из Южной Осетии состоялось только 18 августа 2009 года. Публикация его заметок о грузинской агрессии в своём блоге вызвала большой резонанс и многочисленные споры в среде пользователей русского сектора интернета.
Неоднократно, в качестве специального корреспондента российского информационного канала «Россия-24», Евгений Поддубный работал на территории Сирии, освещал противостояние правительственных сил и вооружённой оппозиции в ходе гражданской войны в Сирии. Делал репортажи с передовой для программ «Вести» и «Вести недели».
На телеканала «Россия-24» 16 сентября 2012 года, состоялась премьера его документального фильма «Битва за Сирию». В работе над созданием фильма принимали участие только члены съёмочной группы Евгения Поддубного в Сирии: оператор Александр Пушин и инженер Дмитрий Масленников. Лента была смонтирована в полевых условиях, в рекордно короткие сроки, по утверждению автора, чтобы как можно более точно передать ощущения от происходящего в Сирии. Фильм «Битва за Сирию» переведён на несколько европейских языков.
В июне 2013 года МИД Туркменистана обвинил телеканалы «Россия-1», «Россия-24» и корреспондента Евгения Поддубного в нарушении норм журналистской этики за репортаж «Сирийский джихад превращает оппозицию в радикалов», где демонстрировались кадры, в которых присутствует гражданин Туркменистана. По данным ряда сетевых СМИ ещё до выхода в эфир телеканала «Россия-24» сюжета, спецслужбы Туркменистана располагали информацией о задержанных в Сирии террористах, кроме того, сотрудники туркменских силовых структур вели активные поиски сообщников членов группировки «Фронт Аль-Нусра» в Туркменистане.
Боевики сирийской оппозиции 8 июня 2013 года, обстреляли съёмочную группу специального корреспондента ВГТРК Евгения Поддубного, двигающуюся в составе колонны военнослужащих из Сирии на линии разъединения Сирии и Израиля. Боевики устроили засаду на дороге и открыли огонь по автомобилям, завязался бой. Колонну атаковали с двух сторон и стреляли, в первую очередь, по гражданским. Весь бой длился не более пятнадцати минут.
С начала 2014 года Евгений Поддубный в качестве специального корреспондента телеканала «Россия-24» освещал события на майдане, события, связанные с присоединением Крыма к России, а затем - события, происходящие на Украине во время политического кризиса. Со своей съёмочной группой работал в Киеве и в различных регионах юго-востока страны: Донбасс, Артёмовск, Луганск, Славянск, Краматорск, Горловка и других.
С началом Военной операции России в Сирии в сентября 2015 года Евгений Поддубный снова работает в Сирии.
С 2016 года Евгений Поддубный является координатором АНО «Русская Гуманитарная Миссия» в Сирии. В воюющем Алеппо 8 сентября 2016 года, сотрудникам российской гуманитарной организации впервые удалось доставить продовольственную помощь мирным жителям в прифронтовой район. Координировал доставку продуктовых наборов жителям Алеппо Евгений Поддубный. 20 ноября 2016 года начался процесс эвакуации мирных жителей из зоны боевых действий при активном участии Русской Гуманитарной Миссии. Далее были проведен еще ряд подобных успешных операций. Операции в которых участвовали сотрудники АНО «Русская Гуманитарная Миссия» были важным этапом в процессе эвакуации мирных жителей из зоны боевых действий, в условиях, когда террористические группировки препятствовали выходу гражданских по гуманитарным коридорам из восточной в западную часть Алеппо.
В эфире телеканала «Россия 1» 23 февраля 2018 года, был показан праздничный концерт, посвященный 100-летию Красной армии и Дню защитника Отечества. В Кремле выступили военные корреспонденты ВГТРК Поддубный и Александр Сладков. Вместе с Иосифом Кобзоном они исполнили песню на стихи Константина Симонова - «Песня военных корреспондентов».
