Сизо 2 лефортово адвокаты ромашин обсуждение. «лефортово-чат», жеребьевка у сизо и другие ухищрения защитников на пути к клиентам. Ужасы Лефортовских подземелий

Адвокаты и правозащитники уверены, что это СИЗО оправдывает название - «пыточная тюрьма».

После того, как глава Серпуховского района Александр Шестун был арестован по сфабрикованному обвинению и был помещен в «Лефортово», об этом следственном изоляторе ФСБ приходится вновь говорить.

Из Сети известно, что именно здесь находятся многие герои телевизионных новостей: бывшие губернаторы, крупные предприниматели, топ-менеджеры компаний. Всего в «Лефортово» сегодня содержится около 200 человек.

Спроси любого из них, ответит, что он сейчас не живет, пребывает в фильме ужасов.

Но обо всем по порядку.

Как минимум половина обитателей изолятора имеют адвокатов по соглашению, которые навещают своих подзащитных не только во время следственных действий. Понятно, что к людям серьезной величины и адвокаты приходят соответствующие. И тут сразу одно «но» возникает. «Приходят» - громко сказано. В «Лефортово» им еще надо попасть.

Вот как о ситуации рассказывают правозащитники. «В этой московской тюрьме, где содержатся арестованные по резонансным делам - губернаторы, мэры.., - попасть на свидание к клиентам всегда было проблематично. Адвокаты занимают очереди с ночи, проводят около СИЗО целый день, прежде чем им удастся пробиться к подзащитному.

Около СИЗО «Лефортово» всегда стоят несколько машин. В одной из них и днем, и ночью дежурит неприметного вида молодой человек. Он держит список адвокатов на всю неделю. Когда его спрашивают, как можно записаться, молодой человек предлагает прийти в пятницу и тянуть жребий.

Известный адвокат Сергей Бадамшин написал на своей странице в Facebook:

«Это не вопрос переполненность тюрем, это вопрос организации процесса. Нужно увеличить количество «следственных кабинетов» для встречи с адвокатами, количество персонала - вводящих и выводящих, чтобы ускорить процесс. И нужно меньше сажать людей в тюрьмы : есть домашний арест, подписка о невыезде. Я, например, сторонник системы залога. У нас же сегодня самая распространенная мера пресечения - заключение под стражу. Просто и удобно - никуда человек не денется, адвокат постоит в очереди, все нормально. Но я считаю, что если избрать мерой пресечения залог, причем достаточно существенный, никто никуда бегать все равно не будет. Согласно моему личному опыту, из тех людей, которым избирали мерой пресечения залог, ни один никуда не скрылся».

Бадамшину вторит адвокат Елена Левина: «Не могу точно сказать, как давно существует эта проблема, - я в «Лефортово» хожу с апреля. Говорят, раньше было чуть легче. В «Лефортово» шесть рабочих кабинетов, и адвокаты, и следователи ходят в одни и те же кабинеты преимущественно. Следователей пускают обычно без очереди - таким образом, чем больше следователей идет в один день, тем меньше шансов у адвоката пройти. Это первая проблема.

Вторая - в «Лефортово» большая проблема с выводом содержащихся в СИЗО. Подзащитного кто-то должен вывести из камеры, довести до кабинета, обыскать и так далее. И по дороге никто не должен его встретить. Поэтому процесс очень длительный. Бывает, что по несколько часов приходится ждать».

Теперь становится понятнее, с чем связаны тревоги как самого Шестуна, так и его жены Юлии после перевода того в «Лефортово». Пробиваться к нему крайне сложно. Со своим защитником глава Серпуховского района не может встретиться с 18 июля! Приезжая к шести утра, к концу рабочего дня в СИЗО, перед ними в очереди остается по 15-20 человек... И не только ситуация с адвокатами заставляет вздрагивать.

В уже обнародованном письме Александра Шестуна, которое он передал правозащитникам, как раз речь о жутких реалиях: «Второй день ко мне не может попасть адвокат, а люди здесь не могут дождаться защитников неделями. Это грубейшее нарушение закона. СИЗО-2 «Лефортово» устроено так, чтобы унизить заключенных, сломать их и подавить волю...».

И Шестун еще не педалирует ситуацию, зачем накалять и без того его непростые отношения с системой подавления.

Зато это делает Зоя Светова, журналист и правозащитник, член Общественной наблюдательной комиссии города Москвы, давая интервью одному из столичных изданий.

Дело в том, что изолятор «Лефортово» я посещаю уже восемь лет, но последние два года - почти каждый день. Могу объяснить, почему раньше я и мои коллеги не говорили о том, что люди содержатся там действительно в пыточных условиях. Просто потому, что мы не хотели как бы вредить тем людям, которые нам об этом говорили. И люди-то с нами очень мало делились. В последнее время в этот изолятор заехали, говоря таким тюремным жаргоном, очень известные люди по резонансным делам.

Что такое пыточные условия?

Пыточные условия - это то, что, во-первых, этот изолятор очень старый, он, по-моему, XVIII века.

В нем вообще нет горячей воды?

В нем нет горячей воды, в нем есть камеры очень маленькие, это 8 квадратных метров на человека, где находятся два человека. Санузел не отделен от камеры. То есть там просто…

Хоть ты губернатор, хоть ты полковник, хоть ты рецидивист, извините, ходить в туалет будешь, в утку, на виду у всех всегда?

На виду у своего сокамерника. И не только на виду своего сокамерника, но на виду еще у видеокамеры, которая смотрит прямо на этот так называемый унитаз, который представляет из себя такой вот конус…

Воронка обычная?

Да. Кроме того, эта перегородка - она всего 1,5 метра.

Почему нет соли обычной пищевой?

Соли не дают по абсолютно непонятной причине. Как нам объяснили, что эти люди, эти заключенные, они натрут себе подмышки солью, у них будет температура, они не поедут на суд. Совершенно безумная…

На самом деле без соли человек с ума сходит, по-моему.

Но, кроме того, самое страшное в этой тюрьме - это то, что там изоляция, что не могут к заключенным попасть адвокаты, потому что там всего шесть кабинетов, а сейчас там 190 человек. Кроме того, специально не выводят людей для того, чтобы они волновались, нервничали, что адвокаты к ним не приходят. Мы уверены, что иногда искусственно не выводят людей…».

Та же Светова делает заключение: - Сейчас все сложилось в какой-то такой пазл, когда создается ощущение, что ФСИН, наоборот, усложняет жизнь заключенных, но следственный изолятор «Лефортово», я не хочу сейчас распыляться, стоит вообще особняком.

Но даже правозащитница, видимо устав перечислять все черные реалии СИЗО-2, не говорит, скажем, о том, что в голове обычного человека не укладывается. Там людям не выдают теплые вещи. Александр Шестун, написавший об этом, совсем не исключение.

Вспомним его письмо: «Я замерз, но мне запретили даже накрываться одеялом. Меня сегодня не пустили в баню из-за того, что мой сосед после операции не смог пойти. А условие - вдвоем или никто».

Само собой, мерзнет не он один. В 21 веке это дикость неописуемая. Впрочем, ее констатировали не раз и адвокаты, и те же правозащитники. В отчете Зои Световой и Елены Абдуллаевой, обнародованном в Сети, сказано, как в СИЗО-2 «заставляют людей, умоляющих теплые вещи поднять со склада, расписаться, что их заявление одобрено, а потом... вы слышали вообще такое? Потом месяцами не выдают теплую одежду со склада ! И Иванов, режимник такой, нам говорит: по 59-му ФЗ мы теперь имеем право в течение месяца им эту одежду выдавать. А не сразу. Что?!! А?».

Мозги от реалий еще не снесло? Тогда продолжим изучать лефортовский быт.

Не так давно всплыл еще один факт - прослушка тех мест, где заключенные общаются с адвокатами. Об этом редакции «Независимой газеты» рассказал бывший сотрудник уголовного розыска, майор в отставке Алексей Суханов. Став адвокатом, он столкнулся с тем, чем сам занимался во время работы в силовых структурах, - прослушкой в СИЗО переговоров с подследственными, которые по закону считаются адвокатской тайной. И он, и другие его коллеги уверяют, что сотрудники СИЗО подсматривают за ними, подслушивают и изымают передаваемые во время бесед бумаги. В пресс-службе ФСИН на просьбу «НГ» подтвердить или опровергнуть информацию о массовых прослушках не ответили. Эксперты же пришли к выводу, что приведенный Сухановым пример типичен для российской правоохранительной системы и активно используется при расследовании «политических» дел.

И вот не заключение - коллективный вопль, исторгнутый сразу несколькими правозащитниками: «Этот изолятор нужно закрыть. Ему не место в Москве в 21-м веке. Если он тут есть, то это кому-то слишком прозрачно нужно. На это пора обратить внимание. Мы живем в демократической стране, тут есть еще общественность, и есть президент. Есть тут кто-нибудь вообще? Мы проверяли сегодня пыточный зал».

Для справки : Тюрьма была основана в 1881 году, с 1924 года - изолятор специального назначения, с 1930 - исправительно-трудовая колония. В 1935 году она была превращена в тюрьму для подследственных и в 1936 году была передана в ведение НКВД. Во время сталинских репрессий тюрьма широко использовалась НКВД как место пыток, при проведении допросов. С 1954 года по 1991 год тюрьма являлась следственным изолятором КГБ. В ней содержались во время следствия многие известные советские диссиденты.

С 1992 по 2005 год Лефортовская тюрьма - следственный изолятор ФСБ. В 2005 году тюрьма была переведена под управление минюста. (Закон, запрещает ФСБ иметь следственные изоляторы). Но Андрей Солдатов и Ирина Бороган заявили в 2006 году, что сотрудники ФСБ продолжили работать в тюрьмах и после указа путем получения удостоверений «прикомандированных сотрудников» министерства юстиции.

26 сентября 2017 года уполномоченный по правам человека в Москве Татьяна Потяева заявила, что до конца года в СИЗО «Лефортово» должны провести горячую воду. Этого так и не произошло.

Мосгорсуд отклонил апелляционные жалобы бывшего первого заместителя главы ГСУ СКР по Москве генерал-майора Дениса Никандрова и экс-начальника управления межведомственного взаимодействия собственной безопасности СКР Михаила Максименко, добивавшихся замены ареста на любую иную меру пресечения. При этом обвиняемые во взяточничестве высокопоставленные офицеры жаловались на плачевное состояние здоровья, а так же то обстоятельство, что за полгода нахождения в СИЗО следственные действия с ними практически не ведутся.

Заседание по жалобе Дениса Никандрова началось с заявления прокурора о необходимости проведения заседания в закрытом режиме. Это вызвало возмущение защиты и самого Дениса Никандрова, выступавшего в режиме видеоконференции. «Прокуратура и следствие хотят закрыть процесс, однако сами вбрасывают в прессу ложную информацию об изъятии у меня якобы найденных при обыске крупных сумм денег и дорогой недвижимости»,- возмутился подследственный. Его адвокаты поддержали подзащитного, отметив, что только в условиях «гласного судопроизводства можно избежать нарушения уголовно–процессуального кодекса». В результате судья отклонил ходатайство прокурора о закрытии процесса.

16 декабря 2016 года Лефортовский райсуд продлил Денису Никандрову срок ареста на три месяца - до 19 марта. В апелляционной жалобе подследственный генерал-майор юстиции и его адвокаты просили заменить Денису Никандрову меру пресечения на любую не связанную с арестом. При этом ссылались на ухудшение здоровья подзащитного, а также голословность предъявленного тому обвинения в «получении взятки в особо крупном размере» (ч. 6 ст. 290 УК РФ). По версии ФСБ, генерал и его подельники из СКР за крупное освобождение должны были поспособствовать смягчению обвинения Андрею Кочуйкову - одному из соратников вора в законе Захария Калашова (Шакро Молодой), что привело бы к его освобождению из СИЗО.

Сам подследственный Никандров заявил, что суд первой инстанции грубо нарушил его прав, рассмотрев ходатайство о продлении заключения, несмотря на жалобы генерала на плохое самочувствие. «В ночь перед заседанием администрация СИЗО умышленно осуществила переезд моего сокамерника, закончившийся только в час ночи,- заявил генерал.- А уже в шесть утра меня подняли и повезли в суд. Все это время я почти 12 часов находился в узком помещении без еды и питья. Иначе как пытками это назвать не могу. Поэтому я и просил суд перенести заседание, но мне в этом отказали».

Денис Никандров заявил, что за полгода, что он провел под стражей, его «допрашивали всего три раза». При этом содержание в заключении пагубно сказывается на состоянии его здоровья. «У меня очки с диоптриями на оба глаза минус 10,- заявил подследственный.- Но в камере плохое освещение, из–за чего зрение сильно ухудшилось: на левом глазу на 10% а на правом - до 40%! Если так пойдет и дальше, то к началу ознакомления с материалами дела совсем ослепну!» Кроме того Денис Никандров сослался на нарушение его права на защиту из–за того, что в течение нескольких месяцев следователи не допускали в дело двух его адвокатов - Александра Карабанова и Станислава Мальцева.

Присутствовавшие в зале защитники в свою очередь сообщили, что следствие так и не представило убедительных доказательств того, что их клиент может скрыться, оказать давление на свидетелей или помешать следствию. Но суд не внял этим доводам, как и доводам полковника юстиции Михаила Максименко.

Тот также добивался отмены продления ареста, заявляя, что с ним «вообще никаких следственных действий не проводится». При этом подследственный Максименко выглядел подавленным и усталым, часто переспрашивая слова судьи и защитника. Тот также настаивал на отмене продления ареста, указывая, что постановление Лефортовского суда вообще принимали без участия Михаила Максименко. «За день до рассмотрения ходатайства следствия, 14 декабря, Максименко положили в институт Сербского на психолого-психиатрическую экспертизу (проблемы у подследственного возникли из-за двух контузий, полученных на службе.- “Ъ” ),- заявил защитник.- Так и рассмотрели без его участия, а ведь это серьезное основание для отмены решения суда». Но апелляционный суд решил иначе, оставив в силе постановление коллег первой инстанции.

Видимо, ожидая такой исход, адвокаты бывшего начальника управления собственной безопасности СКР Александра Ламонова вообще не стали жаловаться в апелляцию Мосгорсуда. Хотя не признались в этом. «Мы (адвокаты.- “Ъ” ) были так заняты, что просто не успели подать жалобу в трехдневный срок»,- пояснила “Ъ” адвокат Ольга Лукманова. При этом адвокат категорически отрицала предположения о том, что ее клиент сотрудничает со следствием.

Алексей Соковнин

Руслан Кривобок/РИА Новости

В российских следственных изоляторах есть проблема: адвокатам сложно попасть к своим клиентам. Чаще всего дело в перегруженности СИЗО, но иногда следователи намеренно мешают защитникам встречаться с доверителями. Адвокаты решают проблему по-разному: одни обращаются Конституционный суд, другие стихийно создают новые элементы гражданского общества вроде лотереи и «Лефортово-чата».

Лотерея в «Лефортово»

Пятница, девять утра, вход в следственный изолятор «Лефортово» на востоке Москвы.

В небольшой комнате-тамбуре тесно. Обычно здесь находятся те, кто ожидают свиданий с подследственными родственниками или хотят передать им продукты. Сейчас на скамейках тоже сидят несколько женщин, в ногах у которых стоят полные пакеты с логотипами столичных супермаркетов. Виднеются четвертинки сыра, упаковки зефира и творога. На столе стоят весы 1973 года выпуска - взвешивать передачки. Девочка лет одиннадцати читает книгу, положив голову на плечо маме.

Но большая часть собравшихся в комнате - это мужчины. Некоторые в дорогих пальто, с солидными кожаными портфелями в руках. В их лицах и движениях видна деловитость, не свойственная измученным родственникам заключенных. Да и пакетов с продуктами они не принесли. Все эти люди - адвокаты, юристы, пришедшие сюда ради жеребьевки. Вот как она выглядит.

Борис Кожемякин, пожилой адвокат с интеллигентным голосом, начинает перекличку. Он называет фамилии подследственных, а откликаются их защитники. Список получается звучным:

— Гайзер! Белых! Захарченко! Пичугин!..

«Лефортово» - следственный изолятор ФСБ. Многие содержащиеся здесь - герои телевизионных новостей: бывшие губернаторы, крупные предприниматели, топ-менеджеры компаний. Естественно, и адвокаты у них соответствующие. Можно сказать, в этой тесной комнате собрались представители лучших адвокатских бюро столицы.

Всего в «Лефортово» сидит 91 человек, к которым постоянно приходят защитники. Перекличка показывает, что пришли представители 57 арестованных. Номера от 1 до 57, написанные на маленьких бумажках, кладут в кожаную кепку - и начинается розыгрыш.

Борис Кожемякин называет фамилии из списка, и защитники один за другим тянут бумажки. Защитник Гайзера вытягивает 45-й номер. Адвокату Белых попадается шестой. Представителю Пичугина - Денису Раскину из коллегии адвокатов «Гриднев и партнеры» - достается второй номер, и коллеги уважительно кивают: повезло! Кто-то вытягивает цифру 1, и тут уже открыто звучат поздравления, даже единичные аплодисменты.

Эта странная церемония - лотерея, которую защитники лефортовских узников придумали, чтобы бесконфликтно распределять между собой время визитов к клиентам. Делом в том, что каждый день попасть в Лефортово могут лишь несколько человек: на большее не хватает следственных кабинетов.

Раньше адвокаты приходили к изолятору в пять-шесть утра, чтобы записаться в очередь. Если ты оказывался в очереди, например, двадцатым, можно было прождать у изолятора весь день, но так и не попасть к клиенту. И на следующий день снова приходилось ехать - уже к четырем утра, чтобы занять очередь пораньше. Это было настоящим испытанием. Списки записавшихся терялись и рвались. Доходило чуть ли не до драк. И в апреле этого года два адвоката, Борис Кожемякин и Карен Гиголян, предложили коллегам разыгрывать право очереди.

Система работает просто. Адвокаты, желающие встретиться со своими клиентами на ближайшей неделе, собираются в «Лефортово» в пятницу в девять утра. Кто-то приходит сам, кто-то отправляет помощников. В хорошую погоду собираются на улице, прямо у входа в СИЗО. Если холодает - жеребьевка проходит в тамбуре. Зачитывается список фамилий. Определяются активные участники. Их количество делится на пять рабочих дней. Получается, например, что в понедельник, вторник и среду к заключенным попадут по 12 человек, а в четверг и пятницу - по 11.

Потом проводится розыгрыш, по результатам которого составляется точный график посещений, расписанных по дням недели. Например, если вам выпал номер 27, вы пойдете третьим в среду (12 в понедельник +12 во вторник +3). Значит, вам можно не приезжать в другие дни к СИЗО, не терять время и нервы. Просто приехать с утра в среду, сдать документы и дождаться короткой очереди на посещение.

Получившийся график адвокаты фотографируют на телефоны. Это не только напоминание для себя, но и гарантия, что в него не будут внесены никакие изменения.

Система работает несколько месяцев, и за это время не дала крупных сбоев. Чтобы поддерживать связь, юристы создали группу в Whatsapp, которая называется «Лефортово-чат». Там можно поменяться местом в очереди с кем-нибудь из коллег, если у вас изменились планы. Продавать места в очереди запрещено.

«Это еще и форма общения, - говорит Борис Кожемякин. - Так мы сидим по своим норам-офисам, а здесь встречаемся и общаемся раз в неделю». Действительно, во время жеребьевки юристы успевают обсудить услышанные по радио последние новости: предложение Елены Мизулиной штрафовать мужчин за неисполнение супружеского долга. «А женщин за мигрень штрафовать будут?» - спрашивает кто-то, и все смеются.

Администрация СИЗО, по словам адвокатов, в курсе их самоорганизации и в целом поддерживает начинание. Представители «Лефортово-чата» встречались с начальником изолятора Алексеем Ромашиным, которому идея понравилась.

В других СИЗО Москвы ситуация сложнее. Иногда приходится занимать очередь в 4-5 утра. Случаются драки за места. «Если у тебя есть обязательства перед клиентом, очень сложно объяснить ему, сидящему в СИЗО, что ты не смог попасть на встречу из-за большой очереди», - говорит Денис Раскин. В очередях стоят не только адвокаты, но зачастую и следователи. «Недавно одна женщина-следователь пришла к двум часам дня, а в СИЗО огромная очередь. Ей говорят: надо приходить к шести утра. А у нее горят сроки, нужно встретиться с подследственным для процессуальных действий. Так она разревелась в голос прямо в очереди», - рассказывает другой защитник. По словам юристов, самая сложная ситуация - в единственном женском СИЗО №6 «Печатники» в Москве, а также в СИЗО №4 в Медведково («Медведь»).

В «Лефортово» относительно мало заключенных, и там защитники смогли договориться. В изоляторах, где содержатся сотни подозреваемых, право на встречу с клиентом приходится в прямом смысле защищать силой.

К клиенту - только с разрешения следователя

Хуже, когда адвокат не может попасть к клиенту не из-за большой очереди, а потому что так решил следователь. В ноябре 2015 года адвокат Сергей Бадамшин около месяца не мог увидеться со своей подзащитной Варварой Карауловой. Караулова, студентка МГУ, содержится в СИЗО «Лефортово», ее обвиняют в попытке присоединиться к террористической организации - она хотела вступить в ИГИЛ.

Вообще-то, по закону никаких специальных разрешений для встречи адвоката с клиентом не нужно. Достаточно адвокатского удостоверения, ордера - и можно встречаться с клиентом, сколько необходимо. Так говорится в федеральном законе №103 «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых» и в статье №49 Уголовно-процессуального кодекса.

Однако в статье №53 УПК есть еще одна норма: защитник приступает к своим обязанностям с момента допуска к делу. Во ФСИН считают, что таким образом следователь должен удостоверить право адвоката на допуск к делу. И уже после этого защитник может встречаться со своим клиентом, просто предъявляя удостоверение и ордер. По словам Бадамшина, в его случае следователь «исчез», не подтвердив допуск, и Караулова месяц после ареста была лишена права на защиту. Как считает защитник, закон нужно изменить, четко прописав там, что никаких дополнительных документов у адвоката требовать нельзя.

Кристина Кормильцева/Коммерсантъ

Статс-секретарь Палаты адвокатов РФ Константин Добрынин подтверждает, что такая проблема есть. «Разрешение о допуске адвоката - это номерной бланк с текстом, датой, подписью следователя и гербовой печатью. Защитник, прежде чем попасть к своему доверителю, приходит на прием к следователю, предъявляет тому удостоверение и ордер. После получения такого разрешения он может отправляться в следственный изолятор в надежде успеть пройти очередь из следователей и адвокатов. Таким образом, под различными смехотворными и нелепыми предлогами («печать у руководства», «следователь на выезде», «у меня трое суток на рассмотрение вашего ходатайства» и т. п.) защитника могут не пускать к доверителю в течение некоторого времени - как правило, первых дней после заключения под стражу. А именно в эти дни следственные и оперативные работники наиболее активно склоняют арестованных к даче признательных показаний и уговаривают согласиться на бесплатного адвоката. Все это умаляет авторитет правосудия и нарушает права людей», - считает Добрынин. Стоит отметить, что закон не обязывает адвокатов получать разрешения у следователей, но такова сложившаяся практика.

В 2015 году на эту проблему уже обращал внимание Совет по правам человека при президенте РФ. Депутат-единоросс Владимир Плигин, занимавший тогда пост председателя думского комитета по конституционному законодательству, внес соответствующий законопроект, под которым подписались многие его коллеги. В пояснительной записке говорилось, что недопуск защитника нарушает конституционное право подозреваемого на юридическую помощь и «способствует созданию условий для злоупотребления процессуальными полномочиями». В записке также было сказано, что мнение президента совпадает с мнением авторов законопроекта.

Однако закон до сих пор не рассмотрен. И может быть отклонен, ведь правительство дало на него отрицательный отзыв. В кабинете министров считают: если принять закон, в СИЗО начнут ломиться толпы защитников, не имеющих отношения к конкретному делу.

Зампред думского комитета по государственному строительству Рафаэль Марданшин сказал сайт, что поправки Плигина вскоре будут рассмотрены профильным комитетом (сам автор законопроекта Плигин не избрался с новую думу).

Сергей Бадамшин и его коллега, адвокат Гаджи Алиев, обратились в Конституционный суд. Они пожаловались на 53-ю статью УПК, в которой говорится о необходимости получать разрешение следователя для встречи с клиентом. На днях они получили ответ, где говорится, что КС уже проверял эту норму в 2001 году. Тогда суд решил, что выполнение адвокатом обязанностей защитника «не может быть поставлено в зависимость от усмотрения должностного лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело».

Получается, что и Конституционный суд, и Совет по правам человека, и президент, и «единороссы» выступили за изменение этой нормы. Но Госдума до сих пор тянет с принятием поправок.

Арестованных должно быть меньше

Человек, находящийся под следствием и ожидающий суда, - не преступник. Его вина не доказана. Он имеет право конфиденциально общаться с адвокатом столько, сколько считает нужным. Но попав в СИЗО, с точки зрения системы, такой человек становится «почти преступником», и федеральная служба исполнений наказаний получает над ним огромную власть.

Адвокат Вадим Клювгант вспоминает свою поездку в СИЗО Екатеринбурга. «Я был немало впечатлён тем, как организованы там свидания адвокатов с подзащитными, - рассказывает адвокат. - В довольно тесной комнате для свиданий, перегороженной в длину решёткой-«клеткой», с одной стороны сидят «в линеечку» адвокаты, а напротив, в «клетках» - их подзащитные (разумеется, все по разным делам). И все одновременно обсуждают свои беды и проблемы. О какой конфиденциальности и эффективности свидания в таких условиях можно говорить - вопрос риторический, но слово «профанация» (если не издевательство), пожалуй, было самым мягким из тех, что пришли тогда на ум. Не знаю, изменилось ли что-то с тех пор, но иллюстрация масштаба бедствия очень яркая», - говорит Клювгант.

По его словам, обвинение и суды массово злоупотребляют правом на арест, несмотря на все разъяснения высших судов и вопреки им. В результате следственные изоляторы кратно переполнены, там нет «элементарных условий для реализации конституционного права на беспрепятственное конфиденциальное свидание с защитником и получение квалифицированной правовой помощи». Нет ни достаточного количества помещений, ни технических средств, ни возможности спокойно поработать с документами уголовного дела.

Арестовывать следует только тогда, когда не арестовать невозможно, говорит Вадим Клювгант. А еще необходимо бороться с волокитой, из-за которой подследственные находятся в изоляторе многими месяцами, а то и годами. «Нужно как можно быстрее выселить из СИЗО всех, кому там не место, и жёстко, последовательно не допускать попадания туда таких людей», - считает адвокат.

Приводимые официальной статистикой и чиновниками примеры «гуманизации» мер пресечения он называет неубедительными: «Если в прошлом году было сто случаев избрания залога на всю страну, а нынче стало триста, неужели это повод для оваций по поводу трёхкратного роста столь гуманной меры пресечения? А если, например, вместо пары тысяч домашних арестов стало три - это разве повод? Особенно если иметь в виду, что в СИЗО содержатся сотни тысяч людей, не признанных виновными, а лишь заподозренных или обвинённых в преступлении, при этом суды стабильно удовлетворяют более 90% ходатайств следователей о заключении обвиняемых под стражу и о продлении срока содержания под стражей».

По словам адвоката, основной неотложной задачей является воссоздание независимого суда, преодоление его зависимости от репрессивного аппарата государства. Именно в это в конечном счете упираются любые попытки защитить права граждан, ставших подследственными или подсудимыми. «Пока судебная практика будет идти вразрез с Конституцией, законом и общими требованиями высших судов, ожидать реальных сдвигов к лучшему не приходится», - считает Клювгант.

Интерес к моей истории в России очень велик. Жена Юля записала видеообращение вместе с моими детьми к президенту России Владимиру Путину, и ролик набрал за неделю более четырех миллионов просмотров в сети с тысячами комментариев. Многие мне писали, что впечатлены от увиденного, и что это никого не оставляет равнодушным. Сам я посмотреть обращение не могу, но представляю, с каким выражением говорили мои дети, силу эмоций и степень горечи в их словах и глазах. Уверен, что такая глубокая связь с детьми мало у каких отцов есть. Моя любовь к ним не имеет предела, и дочка с сыновьями отвечают мне взаимностью. Представить себе, что я ложусь спать без поцелуя, или ухожу с утра, не обняв своих детишек, невозможно. Конечно, здесь большая роль Юли: она воспитывает и настраивает их так, что папу надо слушаться и любить. Ни одного отпуска я не провел без детей, думаю, что за многие годы практически не было таких выходных, которые бы я не посвятил семье. Из-за большого резонанса ко мне в СИЗО «Водник» часто ходили члены ОНК. Посетили они меня и в первый день моего прибытия в «Лефортово», когда я находился в шоковом состоянии от смены изолятора, и их приход был как нельзя кстати. Они подняли мне настроение еще и тем, что сообщили жене о моем местонахождении. Находясь в «Воднике», я ежедневно молился за своих детей и семью в целом, за то, чтобы Бог вызволил меня из этого ужасного места. Это свершилось! Правда, поехал не домой, а в еще более страшную тюрьму. Я потом гневался на себя, что не ценил СИЗО-5. Понятно, что я достал жалобами руководство «Водника», ФСИН РФ, следователей, ФСБ и Администрации президента. Очевидно, что никому не понравилось вмешательство председателя ЦИК Эллы Памфиловой в мою судьбу. Она неоднократно заявляла, что Шестун имеет право участвовать в выборах на пост главы Серпуховского района, и никто не вправе ему препятствовать. Многие центральные СМИ процитировали Памфилову, и руководство СИЗО суетилось, нервничало. Но апогеем головной боли для начальства изолятора был приезд 16 июля ко мне в изоляторпредседателя Совета по правам человека при Президенте Михаила Федотова с его коллегой из СПЧ Андреем Бабушкиным. Вся тюрьма «стояла на ушах» от их визита. Встреча проходила в кабинете начальника СИЗО-5 Дениса Папуши с присутствием на ней большого количества полковников из управления ФСИН. Федотов с Бабушкиным заявили, что обеспокоены возбуждением на меня уголовного дела по столь сомнительным обстоятельствам, спрашивали про условия содержания в СИЗО, но самое главное - настаивали на заверении доверенности для моего участия в выборах. В ответ начальник СИЗО занял несгибаемую позицию, мол, согласно 103 ФЗ все действия с доверенностью должны идти с разрешения следователя, который, конечно же, игнорировал наши письма и тупо говорил, что не получал никаких запросов, хотя мы отправили их более десяти, да и СИЗО-5 при мне отправило пять обращений по этому поводу. Председатель ЦИК Памфилова также направила свои обращения во все структуры, включая срочное письмо на имя генерального прокурора. Позиция и Памфиловой, и Федотова была единой: не требуется никакого разрешения следователя на мое конституционное право быть избранным. После посещения меня в СИЗО-5 председателем СПЧ, УФСИН, следователями СК и ФСБ наверху, видимо, лопнуло терпение, и на следующий день вместо заверения доверенности, обещанной Федотову, меня этапировали в СИЗО-2 «Лефортово». Переезд из камеры в камеру является шоком для любого человека, а отправка в другое СИЗО - это, конечно, сильнейшее потрясение. В «Воднике» я обустроился за месяц пребывания, приобрел товары длительного пользования, которые нельзя забрать с собой, с трудом мне положили деньги на счет, чтобы я мог получать товары из местного магазина, оплачивать спортзал, заказывать дополнительные необходимые продукты, выписал газеты и журналы, оплатил множество товаров в магазине и даже не успел их получить. С собой, конечно, ничего забирать нельзя ни по юридическим мотивам, ни по тюремным понятиям, ко всему прочему ты просто физически не унесешь все вещи в руках. На сбор всегда дается 10-15 минут и никогда не говорят, куда ты едешь: в другую камеру, другое СИЗО или, может быть, на волю?.. Просто: «С вещами на выход». Переезд был очень тяжелым, с длинными обысками и просмотром каждой вещи отдельно, и длился он с обеда до глубокой ночи. Автозак - отдельная песня. Собрали вещи, положили и простояли несколько часов внутри двора «Водника» - ждали пристава с извещением из Серпуховского суда, связанным с выборами в район. На улице было +30, внутри около 40 градусов, так как водители не включают двигатель, стоя на месте, а соответственно, не работает вентиляция. Но все это были цветочки по сравнению с тем, что я увидел в «Лефортово», этом мрачном замке Иф, куда привозят людей сломать их волю и уничтожить все человеческое. Я много раз читал о жестоких порядках в СИЗО-2, а именно так называется это место, но увиденное превзошло все ожидания. Опытные сидельцы в «Воднике» предупредили меня, что если я так активно буду заниматься своей защитой, общением с правозащитниками, жалобами, публикациями в СМИ, то меня отправят в «Лефортово», а там даже возможности увидеться с адвокатами почти нет, словом, рисовали мне все ужасы. Но мое падение все ниже и ниже я уже не мог остановить, иначе это был бы уже не я. Ко всему прочему много ведущих политиков России называли мое уголовное дело политическим, так почему я тогда не в «Лефортово», рассуждал я. Тюрьму в Лефортово строил еще император Александр II по всем архитектурным правилам. Внутренний интерьер здесь, как в американских фильмах: четырехэтажное здание имеет широкие проходы-коридоры со «вторым светом», то есть потолков в коридорах нет до четвертого этажа. Вдоль камер расположены узкие проходы, а две противоположные стороны здания соединяют через каждые 30-40 метров железные мостики. Выглядит все это достаточно зловеще и фундаментально. Меня утешали слова знакомой, которая сидела вместе с моим заместителем Еленой Базановой: «Представь, что ты в квест играешь». Я подумал, что это неплохое объяснение, похожее на правду, ведь главный герой любого авантюрного романа обязательно попадает в тюрьму, так почему же я, ведущий столь рискованный образ жизни, избежал бы этой участи? Мое глубокое убеждение, подкрепленное мнением сидельцев, что «Лефортово» - это «фабрика смерти», место, где полностью подавляется воля и унижается человеческое достоинство, здесь «глубокая заморозка» - отсутствие связи с внешним миром. Это единственная тюрьма в мире, где заключенные не видят друг друга, где существует правило, по которому по коридору может пройти только один арестант, поэтому «продольные» постоянно перекрикиваются «пятый пошел», «пятнадцатый зашел», словом, традиции, копирующие времена КГБ и царских устоев. Александр строил эту тюрьму для военных преступников, изменников Родины. В камере площадью 8 квадратных метров сидело по одному человеку. Сейчас по двое. Это, пожалуй, все, что изменилось с тех пор. «Лефортово» - единственная тюрьма, где нет горячей воды в камерах, где железный туалет в виде конуса (его даже унитазом не назовешь) стоит посреди комнаты ничем не огороженный, и твой сосед смотрит на тебя с расстояния двух метров, как ты справляешь нужду. Очень унизительно и негигиенично. И это в 21 веке! Позор! Мало того, отхожее место еще и под прицелом камер видеонаблюдения, а среди надзирателей много женщин. Это единственная тюрьма в стране, где нет электронной переписки (везде с цензурой, конечно). Здесь нет услуг дополнительного питания, как во всех других тюрьмах. С моим диабетом я теперь не могу заказать творог, яйца, рыбу. Диета, которая выписана здесь мне, почему-то составляет одно маленькое яйцо (чуть больше перепелиного) на два дня и маленькую коробочку яблочного сока (непонятно зачем, ведь при диабете его как раз нельзя). Творог не дают. Здесь нет спортзала, а в прогулочных двориках площадью десять квадратных метров нет турника, как в СИЗО-5. Ножи выдают - в дневное время - только пластиковые, которыми невозможно разрезать никакие продукты. Зато охранников в «Лефортове» во много раз больше, чем в «Воднике», но порядка от этого не прибавляется. Всем известно, что до сих пор в подвале существует камера пыток, и сидящих по статье «терроризм», в основном, узбеков и таджиков там пытают током. Например, один узбек, сидящий здесь, написал много жалоб на то, что его пытали током, привязывая провода к его половому члену, так что у него на полгода пропала эрекция. Не помогли ни письма в Генпрокуратуру, ни правозащитникам, ни президенту. Неудивительно, что арестанты часто заканчивают жизнь самоубийством. Например, недавно бывший ВДВшник Тарас повесился в камере, а его сосед после увиденного сошел с ума, и его увезли в психушку Бутырки, где его били пациенты этого заведения, сидящие в основном за убийство. Впоследствии ему все же удалось восстановить свою психику, и по переводу на зону он сказал, что никогда больше не будет жить в России. Самое страшное в «Лефортово» для меня - это не бытовые неудобства и даже не этот жесткий, строгий режим, а полная «заморозка». Адвокаты сюда не могут попасть неделями, так как в изоляторе всего шесть кабинетов для встреч на 150-200 сидельцев, и защитники устраивают жеребьевку за право попасть к клиенту. Вкупе с тем, что здесь нет электронных писем, а цензура задерживает на несколько дней обычные почтовые отправления, ты оказываешься отрезанным от всего мира, становишься бесправным, беспомощным и слепоглухонемым человеком. В письмах к вышестоящему начальству и правозащитникам я задаю вопрос: что я делаю здесь? Почему главу сельского района поместили в «Лефортово» вместе с террористами, олигархами, генералами, губернаторами и серийными убийцами? За всю историю существования этой тюрьмы здесь ни разу не было главы муниципалитета. Чем я так опасен для государства? Тем, что записал на диктофон и опубликовал в видеообращении к президенту РФ, как мне угрожает посадкой генерал ФСБ Иван Ткачёв и начальник ГУВП администрации президента Андрей Ярин, требуя написать заявление об отставке? Выглядит все это, прямо скажем, некрасиво - как два больших человека, государевы люди угрожают отцу многодетной семьи, что в случае непослушания «мы у тебя дом отберем, а ты с пятью детьми пойдешь по миру». Вообще надо сказать, что «Лефортово» деградирует. Во времена Александра II сюда сажали военных преступников, в советские годы - изменников Родины, в начале 2000-х здесь тоже были только арестованные по преступлениям против государства, однако в наши дни в изоляторе стали появляться и бизнесмены. Легендарная тюрьма коммерциализируется, и уж, конечно, совсем изменили ее статус, посадив сюда и меня. Мой сосед по камере миллиардер Роман Манаширов говорит, что за три года, как он заточён здесь, он впервые видит столь мелкого сидельца. «Лефортово» превратилось в место содержания арестантов, на которых поступил «заказ», хотя справедливости ради надо сказать, что террористов и госизменников здесь все же больше. Самые известные здесь из олигархов - братья Магомедовы: Магомед и Зия. Они сидят два месяца, у них 210-я статья УК РФ - «преступное сообщество», хотя они чистые бизнесмены, их уважают в Лефортово. Ведут они себя достойно как в бизнес-сообществе, так и в самом Дагестане. Если арест правительства почти в полном составе - они все находятся в Лефортово - жители республики поддержали, то арест Магомедовых вызвал обратную реакцию населения. Не менее известен и «ночной губернатор» Санкт-Петербурга 45-летний Дмитрий Михальченко. Он построил большой порт в Питере, владеет строительной компанией «Балтстрой» и множеством ресторанов, кафе, бутиков. Михальченко - друг Валентины Матвиенко и Георгия Полтавченко, экс-директора ФСО Евгения Мурова, Виктора Воронина из управления «К» ФСБ России и руководителя ФТС Андрея Бельянинова. У него 17 адвокатов. Из-за клаустрофобии он очень болезненно переживал первые дни ареста, громко кричал и требовал камеру побольше. Ткачёв приводил его в пример, как можно посадить человека за что угодно, если есть заказ. Конечно, миллиардеру Михальченко не было необходимости провозить вино мимо таможни, это совсем не его уровень, но сегодня никто не боится фабриковать дела, мало того, тот же Ткачёв этим гордится и козыряет своими возможностями. Камеры в Лефортово очень маленькие, все стандартные - по 7,8 квадратных метров. И я давеча не поверил Роме Манаширову, моему соседу, который утверждал, что они с замминистра культуры РФ Гришей Пирумовым, с которым долго просидели в этой камере и сильно подружились, тщательно промеряли стены вплоть до миллиметра. Тем не менее мы потратили около часа, еще раз измерив спичечным коробком камеру. Так и есть: 7,8 квадратных метров, что, кстати, меньше положенных четырех квадратных метров на человека. В этой же камере сидел губернатор Кировской области Никита Белых, что с его огромным ростом и весом очень непросто. Он уехал на зону в Рязань, где сейчас занимается заготовкой сена. Его здесь никто не любил, в первую очередь, персонал СИЗО. Белых никак не мог выйти из образа губернатора, очень много жаловался, разговаривал со всеми, как с подчиненными. Но надо сказать, что Белых вел себя прилично, никого не сдал, вину не признал. Он большой и с большим духом, администрация СИЗО издевалась над ним, не давая лечения, а ведь он сидел с опухшей ногой. За неделю нахождения здесь я уже замучил все руководство изолятора своими регулярными встречами с членами ОНК и обсуждением нарушений прав арестантов. Не знаю, как долго у них еще будет интерес ко мне, но за неделю четыре встречи - это, конечно, много. 23, 25 и 27 июля руководство СИЗО-2 развернуло на КПП нотариуса, которого привели мои адвокаты, так что, видимо, не помогло вмешательство председателя ЦИК Эллы Памфиловой. Я написал открытое письмо, что не осуждаю никого из своих сотрудников. Им сложно сопротивляться, ведь каждый из них оказался в ситуации человека, стоящего на коленях с приставленным к затылку пистолетом. Все видели, как легко посадили меня за постановление 2010 года, дважды проверенное судами, десять раз следователями СК, и каждый раз признавалось, что все законно и обоснованно. Более того данное постановление даже не я подписывал. Любого из руководящего состава администрации района эти люди в состоянии бросить за решетку, легко и просто, даже в отсутствии вины. Плюс в наше непростое время многие боятся потерять работу. Большинство служащих - женщины, а им сам Бог велел думать о детях, о семье. Конечно, жене Юле будет тяжело жить с такой оравой детей, с клеймом, что муж сидит в тюрьме. Уверен, что ее ждут большие испытания, обязательно будут и провокации, и новые «сюрпризы» от силовиков. Уровень, на котором меня «мочат», - космический. Уголовное дело возбудил руководитель ГСУ СК РФ генерал-лейтенант Эдуард Кабурнеев, меня упрятали в Лефортово, да и само задержание с 40 автоматчиками, с укладыванием меня и Маши на пол, с заламыванием рук и приставлением оружия к вискам совершено с показательной жестокостью. Во время апелляции в Мосгорсуде за меня дали поручительства казачий атаман Сергей Одиноков, член СПЧ при Президенте РФ Леонид Никитинский - журналист «Новой газеты» и многие другие. Знаю, какое давление было оказано на Одинокова, и очень благодарен ему. Мужчина! Леонид Никитинский написал яркую статью в «Новой», которую завершил такими словами: «И вряд ли мы ошибемся, предположив, что, придя в себя в СИЗО, Шестун обдумывает свою книгу. Я не сомневаюсь, что мы ее еще прочтем». Теперь это главное мое хобби, причем я никогда не писал тексты для книги сам. Бывало, надиктовывал с последующей правкой. Возможности в «Лефортово» вести свое жизнеописание, да и готовить жалобы с ходатайствами по уголовному делу и по содержанию в СИЗО неограниченные. Во-первых, в камере всего два человека, а зачастую находишься там даже один, и никто тебя не отвлекает. Во-вторых, телевизор показывает только два канала: «Россия 1» и НТВ, трансляция низкого качества, да и сам телевизор маленький и очень старый, и в этом отличие от «Водника», где плазма с цифровым качеством, и сокамерники ее гоняют с утра до вечера. В-третьих, адвокатам в СИЗО-2 пройти сложно, и у тебя не уходит время на общение с ними, нет электронной переписки, соответственно, и писем почти не приходит, нет спортзала… Сплошное свободное время. Помимо больших возможностей реализовать себя в качестве писателя, в «Лефортово» есть еще несколько плюсов. Здесь очень много известных людей с резонансными делами, с некоторыми из которых получается пообщаться. Это поднимает мою самооценку, да и подогревает интерес общественности к моей истории, а для меня это возможность к освобождению. Здесь нет никаких криминальных разборок и тем более заказных убийств, как в «Воднике», где полгода назад убили топ-менеджера «Роскосмоса», и его тело нашли с вилкой в заднем проходе. За этот случай, кстати, бывший начальник СИЗО-5 сидит сейчас здесь, как, впрочем, и первый замдректора ФСИН РФ Олег Коршунов. А директор ФСИН Александр Реймер уже уехал отсюда на зону. По иронии судьбы те, кто сажал Коршунова - двое офицеров управления «М» ФСБ Сергей Никитюк и Константин Струков - буквально пару дней назад тоже оказались в «Лефортове». В СИЗО-2 баланда, еда для всех, более высокого качества, чем в «Воднике», белье гораздо чище, а конвоиры корректнее. После ремонта второй части здания арестанты переедут в обновленные камеры, и приводить в порядок начнут уже то помещение, где мы сейчас находимся. Обещают евроремонт, плазменные панели и большие холодильники. Не хотелось бы мне дождаться этого новоселья, но общая практика говорит о том, что меньше чем за год, отсюда почти никто не выходит. Одному из моих знакомых в свое время, правда, удалось покинуть эти застенки по решению Лефортовского суда через три месяца, но это исключение из правил. Продолжая находить хоть маленькие плюсы в моем ужасном путешествии по тюрьмам в 53 года, еще раз акцентирую внимание на прекрасных людях, которые мне здесь встречаются. Мы даже обсудили этот феномен с членом ОНК Евой Меркачевой. Она процитировала строки из сказки про Чиполлино, когда Синьор Помидор посадил его отца в тюрьму: - Бедный ты мой отец! Тебя засадили в каталажку, как преступника, вместе с ворами и бандитами!.. - Что ты, что ты, сынок, - ласково перебил его отец, - да ведь в тюрьме полным-полно честных людей! - А за что же они сидят? Что плохого они сделали? - Ровно ничего, сынок. Вот за это-то их и засадили. Принцу Лимону порядочные люди не по нутру. - Значит, попасть в тюрьму - это большая честь? - спросил он. - Выходит, что так. Когда я прибыл в «Лефортово», у меня забрали все вещи и посадили в камеру на карантин в одних шортах и футболке, не дав теплой одежды. На карантине очень прохладно, я замерз, но продольные после подъема сделали мне несколько замечаний, что я под одеялом. Это сильно действовало мне на нервы, и я начал грубить им, пока не пришел и.о. начальника СИЗО-2 Ханов Александр Юрьевич и не успокоил, что меня сейчас переведут в постоянную камеру с соседом. Им срочно понадобился карантин для размещения начальника СК по Москве генерала Александра Дрыманова. После страшной первой ночи меня, наконец, поселили с постоянно проживающим. Камера с Кубасаем Кубасаевым, начальником ФАС по республике Дагестан, гостеприимно распахнула свои двери. Невероятно сейчас вспоминать свои стереотипы о тюрьме, что там пытаются унизить, подчинить. Ничего такого в семи камерах, в которых я побывал, не видел. Наоборот есть тюремная солидарность, огромное желание помочь, особенно тому, кто прибыл и находится в шоковом состоянии. К тому же у новенького нет продуктов с собой, кипятильника и прочих необходимых мелочей. Но первое, в чем нуждается «новосел», так это в добром слове, а арестанты стараются ободрить и успокоить его. Курбан Кубасаев, именно так просил называть себя 62-летний дагестанец, сразу окружил меня вниманием и удивительным кавказским гостеприимством. Курбан был после операции по удалению опухоли, из его живота торчал катетер, по которому стекала жидкость в пакет, привязанный на теле. «Вот гады! - возмутился Кубасай. - Не дали хотя бы немного полежать в больнице после операции». С его слов, возбуждение уголовного дела по статье 290 УК РФ «взятка» на него было заказано местными силовиками, чтобы посадить на его место своего человека. Всем известно, что с давних пор при сильном дефиците рабочих мест в Дагестане надо заплатить приличные деньги, чтобы попасть на любую должность, даже на работу медсестрой или водителем, поэтому его версия весьма правдоподобна. Мне же кажется, он просто попал под кампанию зачистки всего Дагестана. Взятку ему влепили, как сейчас это делается, запросто, без поимки с поличным, просто основываясь на показаниях. Знаю это по себе. В 2009 году по заявлению криминального авторитета Графа (Сергея Романова) на меня было возбуждено дело по ч.4 ст.290 УК РФ - «взятка в особо крупном размере», и три года шло расследование. Дело потом закрыли за отсутствием события преступления, так как он заявил, что три года назад дал мне взятку, ничем не подтвердив. Когда я писал жалобу главе СКР Александру Бастрыкину на незаконность возбуждения уголовного дела, то указывал, что СК уже однажды совершил трагическую ошибку, и только благодаря чуду я тогда не сел в тюрьму. Привел в пример средневековую традицию, что если приговоренный к казни срывался с виселицы, то палач его по новой уже не вешал. Курбан обжился в камере, с сентября у него был небольшой телевизор и свой чайник, плюс небольшой холодильник. В «Лефортово» не разрешают, как в других тюрьмах, покупать крупную бытовую технику и дарить ее СИЗО, поэтому далеко не во всех камерах есть подобные удобства. Вторая кровать, на которой я спал, оказалась короткой, и я попросил поменять ее, тем более она не была прикреплена к полу. Вместо новой кровати я услышал: «С вещами на выход!» Мне было очень жаль уходить от Курбана, я уже успел за сутки нашего общения обсудить полжизни и найти не меньше десяти общих знакомых. У Курбана многодетная семья, и наши жены ровесницы. Первая семья у него трагически погибла в полном составе, угорев в доме от печки. Когда Курбан что-то произносил о своих детях, то из его глаз сразу начинали капать слезы, а я-то думал, что только мне свойственна такая слабость. Курбан набрал мне полную сумку продуктов, мы крепко обнялись, и я пошел с конвойными в новый мир. По дороге я встретил Когершын Сагиеву, члена ОНК, корреспондента телеканала «Дождь». Она еле узнала меня, ведь я подстригся налысо. Когершын сказала мне, что за месяц после первой встречи в «Воднике» я сильно постарел и осунулся. Придя в камеру, я спросил у своего нового соседа Ромы Манаширова, правда ли это, показав ему фото из газет с Басманного суда при аресте, и он ужаснулся, сказав, что это два разных человека. Конечно, здесь очень серьезно подрываешь свое здоровье. Многие из людей сидят в изоляторе по два-три года, а генерал ГУЭБиПК Денис Сугробов просидел четыре года. Все это время арестанты находятся в камерах с тусклым освещением и даже на прогулках не попадают под солнечные лучи, что сильно угнетает. Лефортово можно назвать тюрьмой Ивана Ивановича Ткачёва. Даже когда я иду по ее длинным коридорам, мне кажется, что его дух здесь витает. Очень многие из известных арестантов посажены именно этим высокопоставленным генералом ФСБ - все губернаторы, находящиеся здесь. Ведут они себя по-разному. Вячеслав Гайзер, губернатор Коми, занимается спортом, очень чистоплотный, не унывает и не ломается, несмотря на огромное количество эпизодов, 27 уголовных дел и внушительное число подельников; 23 друга Гайзера - это уже стало афоризмом. Мало того, его сдали замы по досудебке. Леонид Маркелов, губернатор Марий Эл серьезно болен, даже не ходит на прогулки, зато пишет стихи, и мы называем его здесь Царь Леонид. Александр Соловьев, губернатор Удмуртии, вышел отсюда полуживой, с полностью подорванным здоровьем. Никита Белых уехал на зону так и не подломленный Ткачёвым. Главнейший враг и конкурент начальника управления «К» СЭБ ФСБ Денис Сугробов наиболее достойно держался, занимался спортом, всегда был подтянут, не писал жалоб, понимая, что уровень заказа так высок, что бесполезно, не подписывал с ними никаких соглашений, и так себя вела почти вся его команда. Олигархи братья Магомедовы, Роман Манаширов, Константин Пономарев, Дмитрий Михальченко - все они не подламываются и не сотрудничают, что говорит об их стержневом характере. Здесь сидят не только жертвы Ивана Ткачёва, но и его друзья, помогавшие сажать в тюрьму других людей по его просьбам: начальник СК по Москве Александр Дрыманов, генерал СК Денис Никандров, который всех сдал - Михаила Максименко, Александра Ламонова и самого Дрыманова. Друзья Ткачёва гораздо слабее, чем его жертвы. Сдают друг друга, кто кого опередит, чтобы получить меньший срок, кричат по ночам. Особенно голосил Денис Никандров, чтобы ему принесли Библию. В то время в 2016 году бизнесмен Манаширов, как он рассказал, пожалел его и передал ему Тору, ведь он горский еврей, хотя именно Никандров сажал Манаширова и не давал ему свидание с 80-летней матерью. Когда же впоследствии Денис сам оказался в тюрьме, то он умолял отменить в Госдуме закон, запрещающий свидания взявшим ст.51 Конституции. Всеобщая практика в «Лефортово» - это досудебное соглашение. Достаточно подлая процедура, возведенная в ранг закона в 2009 году. Раньше в тюрьмах таких людей называли «суками», а сейчас это позволяют себе даже блатные. В «Лефортово» из политических громких дел почти 90% идут с досудебкой, когда один из подельников сдает или оговаривает других и за это получает половину срока или выходит под домашний арест. Бывает, кстати, довольно много случаев, когда тот, кто сдает, получает более крупный срок, не говоря о том, что досудебщиков не любят ни арестанты, ни люди в погонах. В одном из интервью президента РФ спросили: «Что Вы больше всего не любите?» Он ответил: «Предательство». Вот пример. Григорий Пирумов, замминистра культуры, получил срок полтора года за отсиженное по шести эпизодам по ст.159 УК РФ мошенничество. Мало того, следствие ФСБ сделало его организатором, а подельник Сергеев Дмитрий, учредитель строительной компании «Балтстрой», сдал Пирумова, подписав досудебное соглашение со следователем, однако срок получил больше, чем Пирумов, - четыре с половиной года. Ко всему прочему после освобождения прямо в зале суда, Сергеева опять арестовала ФСБ, его обвинили по ст.210 УК РФ - «преступное сообщество». Теперь ему грозит от 12 до 20 лет лишения свободы. Итак, возвращаясь от Когершын Сагиевой, я взял сумки в камере карантина, где их временно оставил, и конвой меня привел в новую камеру к Роману Манаширову. 19 июля 2018 года в 15:00 по документам он правильно назывался Геннадием Хияевичем, но попросил называть себя Романом, потому что с маленьких лет его называли Рамбом, и это имя у евреев происходит от названия большой клиники, построенной в Хайфе, которая в свою очередь названа в честь святого человека, описанного в Торе. Роман Манаширов - 49-летний горский еврей из Кубинского района, поселка Красная Слобода в Азербайджане. Этот пятитысячный поселок хорошо известен в Москве, прежде всего, как поставщик миллиардеров. Год Нисанов и Зарах Илиев с состоянием по 4 миллиарда долларов у каждого - соседи и бывшие друзья Романа Манаширова и его брата Соломона. Большое счастье, когда тебя поселяют с культурным и интеллигентным человеком. Роман сразу же накрыл мне стол, успокоил меня, сказал, что все, что есть у него, - общее. Его камера была более уютна, чем у Курбана. Она была более прохладной, в ней холодильник побольше, телевизор, а также вентилятор, оставшийся от его друга Гриши Пирумова. В холодильнике лежали помидоры из Баку высшего качества, зелень, огурцы, жареное мясо, индейка, курица, орехи. Рома сидит здесь уже почти три года, и сразу бросалось в глаза, что администрация легендарного Лефортова относится к нему с уважением. Всех конвоиров, медиков, поваров он знал по имени, и они отвечали ему взаимным уважением. У Манаширова тоже пять детей примерно того же возраста, как и у меня, а наши жены ровесницы - обе 1979 года рождения. Фотографии его детей всегда стоят на его тумбочке, а как только речь заходит о них, то так же, как и у Курбана, у него наворачиваются слезы. Достаточно странно смотрятся такие матерые мужчины со слезами на глазах, но никто из нас этого не стыдится. Как оказалось, у нас с Романом около 50 общих знакомых, и это только с первого взгляда. Он построил самый крупный ТЦ Columbus в России и Восточное Европе. У него в собственности «Армада», «Пражский пассаж» и другие. Роман сидит в Лефортово уже три года без свиданий и телефонных звонков. Зато ему сделали провокацию от повара по имени Петр, который по заданию ФСБ в феврале 2016 года предложил Манаширову купить телефон в СИЗО-2 за 300 тысяч рублей. Разумеется, на следующий день при обыске у него нашли трубку, а повар Петр тут же дал признательные показания. Позже Петр приходил извиниться и плакался, что его это заставило сделать ФСБ. Все же на суде он дал правдивые показания, но этот эпизод с возбуждением уголовного дела по ст.291 УК РФ до сих пор фигурирует в материалах дела».

Тюрьма Лефортово – одна из самых старейших и наиболее известных в нашей стране. Построенный в XIX веке изолятор хранит массу тайн и секретов. И это неудивительно, ведь на протяжении десятков лет здесь содержались самые опасные политические преступники. Многие секреты будут раскрыты еще совсем нескоро, так как сегодня эта тюрьма остается действующей.

Свою историю Лефортовское СИЗО ведет с 1881 года. Тюрьма была построена при Александре II и первоначально предназначалась для непродолжительного содержания низших военных чинов. Исправительное учреждение было возведено по проекту архитектора П. Н. Козлова. Однако впоследствии тюрьма Лефортово многократно достраивалась и перестраивалась. После событий октября 1917 года исправительное учреждение перешло в ведение ВЧК. Позже тюрьмой распоряжались такие организации, как НКВД, КГБ и ФСБ.

О СИЗО в Лефортово практически невозможно найти информацию в исторических источниках общего доступа. Ничего о данной тюрьме не могут рассказать даже краеведы, специализирующиеся на изучении этого района Москвы. Сегодня исправительное учреждение является действующим, с 2005 года оно находится в ведомстве Министерства юстиции. Ходят слухи, что среди персонала и представителей администрации СИЗО все еще немало сотрудников ФСБ. До сих пор попасть в эту тюрьму посторонним практически невозможно. Сюда не пускают журналистов, здесь не проводят пресс-конференций.

Первое правило – полная изоляция

В некоторых неофициальных исторических исходниках можно найти информацию о том, что в первые годы своей работы Лефортовская тюрьма в Москве являлась одиночной. Заключенные содержались в камерах по одному человеку, и не встречались друг с другом на протяжении всего срока пребывания в исправительном учреждении. Столь полная изоляция являлась своеобразной пыткой.

Общение арестантов с персоналом тюрьмы было строжайше запрещено. И лишь немногие из узников выдерживали пребывание в подобных условиях более 2-3 месяцев. Большинство из них начинали проситься на каторжные работы или попросту сходили с ума.

Строгая регламентация общения присутствует в данном СИЗО и сегодня. Заключенные содержатся в камерах по 2-3 человека, при этом соседи регулярно меняются. Администрация учреждения детально изучает биографию каждого своего подопечного, не допускает контактов между знакомыми людьми. Внутренний распорядок тюрьмы организован таким образом, что арестанты из разных камер не встречаются в общественных помещениях и во время прогулок.

Ужасы Лефортовских подземелий

О прошлом Лефортово известно слишком мало. Наиболее объективными считаются скупые воспоминания людей, побывавших там в качестве арестантов. Наиболее страшными кажутся рассказы о камерах «психического насилия». Это особые помещения для «провинившихся» со стенами, окрашенными в черный цвет. Говорят, что яркий электрический свет в мрачных карцерах не гас круглосуточно.

В 20-е годы прошлого столетия по соседству со знаменитой тюрьмой располагалось здание Центрального аэродинамического института. В научном учреждении была построена аэродинамическая труба. При ее работе заключенные «наслаждались» шумом и очень сильными вибрациями. Говорят, иногда от них даже посуда передвигалась по поверхности столов.

Множество страшных историй рассказывается и о подземных ярусах тюрьмы. По некоторым версиям, заключенных в них подвергали жестоким пыткам, а иногда дело доходило до расстрелов. Правда это или вымысел, нам остается только гадать.

Что такое современное Лефортово — СИЗО или камера пыток? Несмотря на уровень секретности, тюрьма регулярно проверяется Генпрокуратурой РФ, а однажды здесь даже побывали представители Красного Креста. Никаких нарушений выявлено не было, условия содержания заключенных признаны хорошими. Сегодня Лефортово иногда в шутку называют «камерным изолятором» по причине небольшого количества арестантов и спокойной местной атмосферы.

Тишина и секреты архитектуры

Внутри Лефортовский изолятор качественно отличается от всех других тюрьм-ровесниц. Главный жилой комплекс построен в форме буквы «К». В месте, где соединяются все три коридора, находится главный наблюдательный пункт этажа. За старинным массивным деревянным столом когда-то сидели жандармы. Сегодня здесь стоят компьютеры, транслирующие видео с камер наблюдения.

За спиной начальника смены можно заметить статуи атлантов, сам же стол покоится на массивных львиных лапах. Жилой корпус имеет четыре этажа, между которыми нет бетонных перекрытий. Находясь в соединении лучей буквы «К», можно любоваться всем внутренним пространством здания снизу до самого верха. По периметру стен вытянуты железные сетчатые террасы. По ним передвигается персонал, в обязанности которого входит заглядывать в глазок каждой камеры ежеминутно. Обычно один контролер наблюдает сразу за 12 камерами.

Внутри тюрьма Лефортово не слишком похожа на следственный изолятор. Коридоры выстелены ковровыми дорожками, но это чисто практическое решение, не имеющее ничего общего с созданием уюта. Мягкое напольное покрытие гасит звук шагов. А это значит, что заключенные не слышат приближения надзирателей к дверям камер. Тюрьма Лефортово может похвастаться феноменальной тишиной. Все звуки здесь как будто тонут в вате. Вполне возможно, что это особенность планировки корпусов СИЗО.

Следственный изолятор рассчитан на единовременное содержание 300 человек. По первоначальному проекту в тюрьме оборудовано около 205 камер. Сегодня большая часть из них предназначена для содержания 2-3 арестантов. В наши дни в легендарной тюрьме редко находится более 200 узников одновременно. Однако точное количество заключенных администрация СИЗО не называет. Также на эту тему запрещено общаться с посторонними персоналу исправительного учреждения.

Узники – кто они?

Полное правильное наименования Лефортовского изолятора — ФКУ СИЗО № 2 ФСИН России. Сегодня здесь содержатся подследственные в ожидании суда. Большинство местных заключенных проходят по делам, расследуемых ФСБ. Есть среди них и очень известные и влиятельные люди. Среди современных заключенных самый знаменитый – заместитель министра финансов Сергей Сторчак. Есть в тюрьме и своя каста «бедных» — это незаконные иммигранты, делами которых также занимается ФСБ. И все же подавляющее большинство местных узников – люди состоятельные и достаточно интересные. Что примечательно, в современной истории изолятора практически никто на условия содержания не жалуется.

Многие старинные исправительные учреждения отличаются отвратительными бытовыми условиями для заключенных. Но только не Лефортово. В этом СИЗО регулярно проводятся текущие ремонты. В камерах обстановка простая, но достойная. Мебели минимум, зато есть телевизор и холодильник, а также горячая вода.

Ежедневно заключенных выводят на прогулки. Для этого специальным образом оборудована крыша изолятора. Попасть на свежий воздух можно, поднявшись на специальном лифте. В изоляторе работает медпункт, в котором можно пройти разнообразные обследования и получить грамотное лечение. Настоящая гордость тюрьмы – ее библиотека, ведущая свою историю, по некоторым данным, с момента основания СИЗО.

Тюрьма без внутренней иерархии

О российских зонах и действующих на них порядках написано множество книг и официальных докладов. Как будто отдельный городок Лефортовск, СИЗО Лефортово выделяется среди всех прочих исправительных учреждений и по внутренним порядкам общения. В данной тюрьме полностью отсутствует внутренняя иерархия. Причин этого две. Во-первых, заключенные не контактируют между собой. Во-вторых, в изоляторе содержатся политические преступники, а также иностранные шпионы – ничего не знающие о воровской жизни.

Отличается Лефортово и соблюдением режима. Здесь невозможно «достать» что-то запрещенное к официальной передаче родственниками. Отсутствуют в этой тюрьме и внутренние каналы связи между заключенными. Ходят легенды, что когда-то в Лефортово попал настоящий вор в законе и был шокирован подобным положением вещей. Поняв, что командовать здесь совершенно некем, он настойчиво просил о переводе в другую тюрьму.

Воспоминания арестантов и их родственников

Современная история Лефортовского СИЗО на первый взгляд кажется благополучной. Но на самом деле проблемы имеются. Одна из наиболее актуальных среди них – сложности в организации свиданий с родственниками и встреч с правозащитниками для арестантов. Все знают, где находится тюрьма Лефортово, кто там сидит – вполне благополучные и обеспеченные люди. А это значит, что позволить себе адвоката могут многие. Но при этом в старинном здании изолятора недостаточно помещений, оборудованных для встреч. Родственникам свиданий порой приходится ждать месяцами. А некоторые даже жалуются, что администрация изолятора нарушает все действующие законы, регулярно отказывая во встречах.

Впрочем, для родственников есть и хорошая новость. Передачи принимаются в установленные временные промежутки и доходят до адресатов в полном объеме. Как мужская, так и женская тюрьма, Лефортово отличается отсутствием внутренней иерархии. А это значит, что заключенные ни с кем не делятся получаемыми передачами в принудительном порядке. Несколько сложнее отправить арестанту деньги, для этого придется воспользоваться услугами почты. Родственники должны быть готовы к тому, что перевод придет только через несколько дней. Личные финансы за массивным тюремным забором очень пригодятся, ведь на территории СИЗО имеется собственный ларек с продуктами и товарами первой необходимости.

Известные арестанты

Среди сотрудников Лефортово популярна шутка о том, что в архивных записях тюрьмы больше известных фамилий, чем в учебнике истории. В разные годы за высокими каменными стенами побывало множество знаменитых и выдающихся людей. И лишь фамилии немногих из них сегодня официально называются администрацией СИЗО. Неизвестно, узнаем ли мы когда-то все секреты Лефортовской тюрьмы и полные списки арестантов. Но сегодня точно известно, что в этом изоляторе в различные годы содержались: Э. Лимонов, С. Давыдова, А. И. Солженицын, В. К. Блюхер, Н. В. Савченко, В. И. Сталин, К. А. Мерецков и многие другие выдающиеся персоны.

Где находится Лефортово (тюрьма)? Экскурсия по исторической Москве
Лефортовский изолятор находится практически в самом центре столицы России. Однако найти тюрьму, даже зная ее точный адрес, совсем непросто. Кирпичный забор и комплекс построек за ним можно не заметить даже с близкого расстояния. СИЗО совсем не выглядит мрачно или опасно.

Лефортово (тюрьма) адрес имеет следующий: Лефортовский вал, владение 5. Еще один вход имеется со стороны Энергетической улицы. Въезд возможен только со стороны Лефортовского вала.

Любопытным туристам следует помнить о том, что никаких экскурсий в СИЗО не проводится. Вход на территорию изолятора посторонним воспрещен. Сегодня в Лефортово (Москва) тюрьма остается действующей, и открытие музея на ее базе не планируется.