Специфика философских проблем правовой деятельности. Основные проблемы философии права

1. В чем состоит сущность права?

Источники:

· Философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова. - 5-е изд. - М.: Ф56 Политиздат, 1987. С.375-376

Несмотря на то, что право существует на протяжении тысячелетий, в отечественной и зарубежной литературе до сих пор не выработано единого подхода к определению его сущности, однозначного представления о нем. Вопрос о понятии права является весьма сложным и противоречивым. Сущность права обычно дается в зависимости от типа правопонимания. Плюрализм существующих подходов к определению права есть отражение сложности права как самостоятельного явления.

Довольно широко распространено как в научной, так и в учебной литературе следующее понятие права:

Право - это система официально установленных и охраняемых норм, выступающих регулятором поведения людей.

Право, взятое в единстве формального и содержательного признаков, обладает рядом специфических свойств.

1. Нормативность. Право упорядочивает, гармонизирует общественные отношения при помощи регулятивных средств - норм права. правовое регулирование действует на территории определенного государства непрерывно, вплоть до его изменения или отмены. Главное назначение норм права - оказывать на субъектов правового регулирования общее направленное воздействие, ориентированное на правомерное поведение. Нормативность права является официальной связью права и государства, поэтому деятельность уполномоченных на то государственных органов (правотворческих) остается ведущим способом регламентации общих моделей поведения.

2. Формальная определенность . Связана с формальной выраженностью, которая предполагает, что нормы права обязательно должны быть выражены вовне, т.е. закрепляться в юридическом источнике.

3. Обеспеченность . Так как право - государственный регулятор общественных отношений, то государство должно и заботиться о поддержании действенности права.

4. Системность. Право имеет свое внутреннее строение, определенный порядок организации и расположения составляющих его частей, обусловленный характером существующих в обществе отношений.

2. Укажите содержание традиционного (“запретительного”) и либерального подходов к трактовке права.

Социальный институт права относится к регулятивной сфере общественной жизни, ибо главное его назначение -- регуляция и контроль поведения индивидов, заключение этого поведения в определенные рамки, формы, приемлемые для общества в целом.

При всей очевидности функций и роли права в обществе его сущность, природа и содержание продолжают оставаться предметом дискуссий. В настоящее время обсуждаются в основном два подхода к пониманию сущности права: традиционный, или «запретительный», и либеральный, опирающийся на идею «естественных», неотчуждаемых прав и свобод личности.

Традиционный подход фактически отождествляет право с законом. Право представляется системой общеобязательных норм (правил) поведения людей, устанавливаемых и поддерживаемых государством. В принципе это «нормальная», так сказать, житейская трактовка права, когда оно воспринимается как некий свод запретов и карательных санкций за их нарушение. Суть такого понимания права можно выразить принципом: «запрещено все то, что не разрешено».

Совсем иной подход к пониманию сущности права выражает концепция, условно названная нами либеральной, которая возникла во второй половине XVIII в. в рамках просветительской философии и связана с именами Дж. Локка, Ш. Монтескье, Ж.-Ж. Руссо, И. Канта, Ч. Беккариа и др. Она исходит из убеждения, что в праве первичны не запреты и репрессии, не ограничения поведения человека, а наоборот, -- его права и свободы. Термину «право» было, как бы возвращено его подлинное содержание, отражающее социальную природу права: это, прежде всего, именно право человека на жизнь, собственность, безопасность, свободу совести, слова, перемещения и пр. Иными словами, основой права, его первоначалом, первоэлементом признаются естественные права и свободы человека, которые должны соблюдаться категорически, независимо от любых, пусть даже самых целесообразных требований момента. Никакой государственный запрет и вообще никакое требование к индивиду не должны покушаться на его неотъемлемые права и свободы.

Развитие философской рефлексии права связано с постановкой и разрешением философских проблем правовой деятельности. Причиной появления подобных проблем служит разнообразный спектр прогиворечий, порождаемых необходимостью расширения и углубления мировоззренческих основ рефлексии правовой деятельности. Одни из проблем такого рода зарождаются в недрах философского знания, нуждающегося в обобщении правовых явлений. Другие - вырастают на почве затруднений юридической сферы, отображают в себе тенденции эволюции правовой системы. Третьи - отображают «внутренние» потребности философско-правовых концепций, парадигм в совершенствовании своего содержания, структуры, расширении функциональных возможностей. Общей чертой всех разновидностей философско-правовой проблематики является «взаимопереплетенность» философских и правовых категорий, понятий. Принципиальное различение языков конкретных наук и философии обусловлено их принадлежностью к, хотя и близким, но различным формам духовной культуры. Категории философии носят всеобщий характер, они разворачивают картину мира, исходя из представлений о предельных основаниях бытия. Их содержание не нуждается в строгой эмпирической интерпретации, они могут носить гипотетический, предположительный характер. Понятия конкретных дисциплин, наоборот, строго определены не только логически, но и эмпирически. Они образуют жесткую иерархию взаимоотношений, свободное личностное видоизменение содержания таких понятий недопустимо. Понятийный аппарат философии права включает в себя в качестве ведущих, основных как философские, гаки правовые понятия. Зачастую их трудно различить, поскольку одни и те же понятия могу применяться в философском, общенаучном, частнонаучном планах (например, понятия «связь», «отношение», «закон», «текст», «субстанция») в зависимости от традиции, контекста, и пр. Как правило, основные термины языка науки обозначают объекты, процессы, ситуации, методы, относящиеся к специальной отрасли научного познания, а философские термины (понятия, категории) фиксируют некоторые общие свойства и отношения, познавательные или онтологические характеристики, присущие этим же объектам.

В результате подобного «симбиоза» появляются термины, одновременно сочетающие философский и частнонаучный смысл, хотя и в разных, но взаимно дополняющих соотношениях («право», «правовая субстанция», «правовое пространство»). Ширина и многообразие понятий, связывающих философское и правовое знание, позволяет успешно обнаруживать, анализировать и разрешать философско-правовые проблемы, имеющие разнообразное содержание и формы проявления. В самом общем виде, как отмечалось, философские проблемы права можно разделить на три большие группа, охватывающие не какие-либо отдельные правовые дисциплины, а право в целом, как особый исторически сложившийся феномен. К первой группе относятся проблемы, идущие, образно говоря, от философии к праву. Истоки этих проблем коренятся в противоречиях, возникающих внутри философского знания, которое стремится к универсальному осмыслению мира, к постижению его общих принципов в связи с деятельностной природой человека, определенным образом относящегося к миру. Формируя исторически и социально обусловленное мировоззрение, философия определяет и свое отношение к праву. Последнее представляет для философии особый и первостепенный интерес, поскольку право также выступает как знание о мире, но приобретенное особыми способами и сформулированное в особой форме. Будучи зависимым от мировоззренческих установок, права, в то же время, способно выступать относительно самостоятельно от философии и порождать социальные, человеческие, научные ситуации, осмысливание которых способно существенно обогатить философское знание. Философия помогает ответить на вопросы: что такое право, какова его сущность, законы развития и функционирования, в чем его отличие от других форм нормативного регулирования общественных отношений и пр. Однако единого ответа на эти вопросы философия в принципе дать не в состоянии, поскольку, в силу сваей природы, не может и не должна сводиться к какой-либо единственной концепции. каждый из многочисленных философских подходов к исследованию права отличается от других проблематикой, методом анализа, философскими предпосылками и, как следствие, результатами. С данной трудностью неизбежно сталкивается любая научная теория, пытающаяся извлечь максимальную пользу из большого массива философского знания. В силу этого возникает и постоянно острая проблема формулирования четких, непрогиворечивых философско-мировоззренческих оснований общей теории права и, особенна, многочисленных отраслевых дисциплин. сгорая группа проблем возникает внутри правовой теории и практики, порождается потребностями, вытекающими из повседневной правовой деятельности. К данной проблематике, в частности, относится анализ познавательных структур, процедур и действий, встречающихся в правовых исследованиях с точки зрения их бытийного и познавательного статуса, ценностной ориентации, специфики критериев истинности полученных результатов т. п. Подобные проблемы по преимуществу возникают в ситуациях, требующих применения или создания новых приемов познавательной и практической деятельности, нестандартных подходов в качественно новых социальных, политических условиях и т.д. Отличить философские проблемы в этом случае от собственно научных, практических проблем права часто весьма затруднительно. Они нередко переходят друг в друга, переплетаются так тесно, что обнаружение собственно философских аспектов требует определенного опыта и обстоятельного предварительного анализа.

критерии наличия философских аспектов правовой проблематики могут, s частности, служить: необходимость обращения к представлениям о предельных основаниях бытия человека и общества (проблемы свободы, детерминизма правовых явлений и пр.); потребность в обобщениях междисциплинарного характера (проблема оптимизации правовой системы общества); «выход» в область связей между разными формами общественного сознания (права, марали, религии); постановка и разрешение качественно новых проблем, не имеющих аналогов в прошлой практике (например, эволюция права в условиях перехода от тоталитарного к демократическому укладу общественной жизни) и др. Наконец, к третьей группе проблем относятся вопросы, посвященные взаимодействию научных и философских знаний. Стало общим местом утверждение, что философия оказывает мировоззренческое влияние на развитие права, которое, в свою очередь, предоставляет философии богатую конкретную информацию о различных способах организации и функционирования общества. Однако за пределами общей декларативной постановки проблемы взаимовлияния и взаимозависимости этих двух форм постижения мира многое еще остается невыясненным. Исследования по истории права, проведенные за последние десятилетия, показали, что философские принципы, общие мировоззренческие установки и специальные методологические концепции оказывают на развитие права гораздо более сильное и радикальное влияние, чем это казалось раньше. Особенно заметно оно проявляется в эпохи социальных и научных революций, связанных с качественными изменениями не только системы знаний в правовой сфере, но и решительным преобразованием всей совокупности принципов, ценностных установок. Первоначально данные связи, как правило, реализуются за счет личностного фактора: философской и мировоззренческой культуры юридических кадров. В последующем, по мере увеличения массива применяемых научных знаний, личностное философское восприятие правовых феноменов сочетается с опосредованным воздействием на правовые дисциплины того философского содержания, которое содержится в привлекаемых научных дисциплинах. Наконец, с усложнением содержания и ростом количества внутренних и внешних взаимосвязей правовой теории и практики с философией, происходит формирование концептуально целостного философско-правового знания. Внутри него возникают многообразные проблемы согласования старого и качественно нового знания, усложнения структуры, функциональных связей, ценностных ориентаций, отношений с другими формами социального регулирования. Установление взаимных связей между разнообразными философско-правовыми проблемами, относящимися к отмеченным группам, оказывается отнюдь не простой задачей. Причина в том, что философско-правовые исследования осуществляются в рамках различающихся философских школ, направлений, охватывают проблемы, свойственные только им, используют своеобразные методы анализа, опираются на различные теоретические предпосылки, и, как следствие, ведут к несовпадающим результатам.

Так формируются различные философско-правовые учения, парадигмы, типы правопонимания. Они опираются на разные исторические типы философствования (космоцентризм, антропоцентризм, теоцентризм и т.п.), несовпадающие представления о субстанциальной природе права (божественное, природное, социальное, личностное и др.), несут различные культурные традиции, реагируют на разные условия социально-политической эволюции общества (например, дореволюционный, советский, постсоветский периоды). В силу указанных обстоятельств в настоящее время нет оснований говорить о некой единой философии права, призванной объединить, заменить, или, тем более, отменить существующие подходы и направления в исследовании философских проблем права. Исторически сложившейся и логически целесообразной формой упорядочения и взаимодействия разнообразных исследований в философско-правовой сфере выступает их типологизация по традиционным для философии направлениям.

Одним из слабых мест данной концепции является то, что в числе ее основополагающих принципов находится принцип устрашающего возмездия. Нельзя отрицать того, что страх является одним из важнейших мотивов человеческой природы, но он не является решающим. Страх это явление душевного ментального уровня человека. Но этот уровень не является единственным и определяющим в поведении человека, в жизни его глубинного «Я». Наказание, выступающее как устрашение, не означает безусловного и необходимого достижения своей цели, ведь применяемая в качестве наказания психофизическая санкция в разных ситуациях может действовать на разных людей по разному.

Концепция некарательного воздействия . Согласно этому подходу, наказание «должно соответствовать не преступлению, а преступнику, поведение которого считается детерминированным природными дефектами и неблагоприятными условиями жизни». 2 Насилие как принуждение необходимо в наказании, но не как цель, а как средство, используемое в интересах же преступника. Все дело в его намерениях, в максиме поведения.

В качестве примеров подобного подхода к наказанию исследователи 3 приводят марксизм, где бытует мнение, что излишняя правовая регламентация, равно как и поспешное обращение к уголовно-правовым санкциям, часто более вредны для общества, чем само преступление. Другие исследователи 4 иллюстрируют данный подход экспериментом-утопией Р. Оуэна, который в своей коммуне-колонии, оказавшись от традиционных наказаний, все-таки через некоторое время вынужден был прибегнуть к наказаниям в трансформированной форме. Как верно замечает Н.С. Таганцев: «Пришлось только изменить форму взыскания, а не устранить наказание в принципе».

Идеи «некарательного воздействия» вполне справедливы и нужны, но лишь при признании того факта, что человек не исчерпывается психофизическими и социальными детерминантами до конца, в нем есть некая «загадка свободы», и люди, живя в государстве, вынуждены прибегать к самоограничению своей свободы.

Постановка вопроса о наказании необходимым образом связана с проблемой понимания человека и его бытия в обществе. В этом антропологическом ракурсе сложились две школы понимания наказания. С.И. Гессен 1 трактовал их как гетерономную и автономную . Общим между этими двумя позициями будет то, что проблема наказания в них понимается сквозь призму человеческого бытия. В этом случае смысл наказания состоит в защите ценностей человеческого бытия, отраженных и закрепленных в праве, но сами эти ценности и отношение к ним человека понимаются по-разному.

Гетерономная школа исходит из того, что ценность есть продукт жизни, то, что обеспечивает спокойное течение событий психофизической и социальной реальности. Существуют объективные законы этой реальности, и человек в своем поведении подчинен этим законам. Отклонение от этой нормальности ведет к преступлению, т.е. преступление это нормальная реакция на ненормальные условия существования человека. Наказание же это предупреждение и лечение через изменение внешних условий бытия человека.

Автономная школа рассматривает преступление и наказание с точки зрения абстрактно-правовых ценностей, не задумываясь об их онтологическом обосновании. Правовые нормы должны исполняться просто потому, что они правовые нормы. Человек никак не связан с ценностью, он лишь принимает правило и сохраняет свою жизнь и благополучие или не принимает его и подвергается наказанию.

Соответственно автономная и рациональная школы как необходимые методологические основания дают начало различным практическим системам наказания. Эти системы условно можно разделить на рациональные и эмпирические .

В основе рациональной системы лежит идея права как некоего абстрактного установления, которое существует объективно по отношению к человеку и его реальной жизни, но в соответствии с которым человек должен строить свою жизнь. Человек, понимаемый автономно, имеет возможность к отклонению от заданной реальности, причем это отклонение (названное Кантом негативной свободой) принимается как некая фатальная реальность, обреченность. С позиций этого направления, человек склонен к преступлению, он изначально преступен, и задача наказания заключается в том, чтобы рационально упорядочить действие его злой воли. Наиболее ярким воплощением рационального подхода к наказанию является известный с давних времен принцип талиона, то есть принцип равного воздаяния за равное содеянное.

Слабым местом рационализма в наказании является материализация форм наказания и злоупотребление понятием автономии человеческой личности. Свобода воли отнюдь не бывает только «злой», негативной, нуждающейся в постоянном ограничении. Человек как разумное существо может сам искать путь к абстрактным ценностым своего бытия.

Еще более уязвима для критики эмпирическая школа в наказании, которая понимает последнее как меру охранения с точки зрения целесообразности. Но понятие целесообразности, пользы относительное, свое у каждого человека, у каждой социальной группы, народа и целой эпохи. Эта школа, по сути дела, вырабатывает форму наказания, приспосабливая ее каждый раз к эмпирическому материалу. Но источник преступления не исчерпывается только объективными психофизическими и социальными факторами. Преступив, человек субъективно принимает максиму поведения, и он может менять эту максиму сколько угодно раз. Основой противоположения и недостатков рационалистической и эмпирической школ является отсутствие различения в наказании субъекта правового и субъекта психофизического. Рационализм оперирует абстрактным правовым субъектом, между тем как наказание есть реальное духовное и психофизическое переживание и страдание. Эмпиризм же, напротив, выводит правового субъекта из психофизического, понимая его как простое обобщение.

В настоящей монографии рассматриваются основополагающие проблемы уголовного права, связанные с преступлением и наказанием. Автор с философских позиций размышляет над вопросами о причинах и истоках преступления, сущности наказания, будущем преступности и наказания. Книга предназначена для студентов, аспирантов и преподавателей юридических вузов, работников правоохранительных органов, теоретиков и практиков, специализирующихся в области уголовного права, а также философов, социологов, психологов и всех интересующихся проблемами борьбы с преступностью.

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Философия преступления и наказания (И. М. Рагимов, 2013) предоставлен нашим книжным партнёром - компанией ЛитРес.

Ю.В. Голик (отв. ред.), М.Т. Агаммедов, Н.А. Винниченко, И.Х. Дамения, И.Э. Звечаровский, А.В. Земскова, А.В. Коновалов, С.Ф. Милюков, А.В. Сальников, А.В. Федоров, А.А. Эксархопуло

С.Я. Гусейнов , доктор философских наук, член-корреспондент Академии административных наук РФ

Ф.М. Джавадов , доктор юридических наук, профессор

А.В. Сальников , кандидат юридических наук, заслуженный работник прокуратуры РФ

«О народ! Обсуди предметы

И ты постигнешь истину!»

I. Работая над проблемой наказания достаточно долго, я понял, что никакие знания ни о каком предмете не могут быть полностью исчерпывающими. Ни одну из реалий природного, социального или духовного мира человек не в состоянии изучить до конца. Однако он всегда стремится познать истину. А это, как известно, возможно только в результате глубокого и длительного исследования того или иного предмета.

Вникая все глубже в суть проблемы наказания, я убедился в ограниченности только юридического подхода к познанию этого сложного феномена и необходимости выйти за рамки уголовно-правового и криминологического изучения.

Понял я также, что без философского осмысления понятия преступления и его причины мы не в состоянии постичь философский смысл понятия и сущности наказания, ибо, только понимая, что такое преступление, возможно тот или иной акт поведения человека отнести к этому понятию, а потому и реакцию, вызванную им, назвать наказанием.

Исходя именно из этих принципиальных положений, я решил рассмотреть наказание во взаимосвязи с понятием преступления и его причины не только с юридических, но и с философских позиций. В результате этого мне пришлось отойти от некоторых ранее высказанных мною суждений по рассматриваемой проблеме.

Но я успокаивал себя, ссылаясь на слова американского философа, поэта и публициста Джеймса Расселла Лоуэлла: «Только глупцы и покойники никогда не меняют своих мнений».

У меня нет абсолютной уверенности в том, что я найду истину, ибо интересующие меня проблемы затрагивают те области научного знания, где по-прежнему не утихают споры. Я лишь пытаюсь все новыми и новыми аргументами проверить собственное убеждение. Смогу ли я это сделать? «Дерзновение в поисках истины, вера в могущество разума, – писал Г. Гегель, – есть первое условие философских занятий. Человек должен уважать самого себя и признать себя достойным наивысочайшего. Какого бы высокого мнения мы ни были о величии и могуществе духа, оно все же будет недостаточно высоким. Скрытая сущность Вселенной не обладает в себе силой, которая была бы в состоянии оказать сопротивление дерзновению познания; она должна перед ним открыться, развернуть перед его глазами богатства и глубины своей природы и дать ему наслаждаться ими» .

Поначалу философия преступления и наказания как предмет исследования казалась совершенно непонятной и требующей предварительного знакомства со множеством философских определений и понятий, что меня даже немного устрашило и чуть ли не отвратило. Однако я всегда помнил, что познание – процесс продвижения разума от незнания к знанию, от непонимания к пониманию, от тайны к истине. Как справедливо отмечает Д.А. Керимов, «познание так же бесконечно, как бесконечен мир, жизнь, бытие, в том числе и бытие права» .

В то же время я четко осознавал, что этот путь познания предполагает преодоление множества препятствий и затруднений. Было очевидным, что без славной работы наших предшественников мы сами не сможем пойти дальше; это и есть всемирный закон эволюции, согласно которому настоящее является сыном прошлого и отцом будущего (Г. Лейбниц).

В мире, в нашей жизни, нет ничего того, о чем уже не было бы сказано раньше, или, как говорят в таких случаях: все новое – это хорошо забытое старое. Ни один комментарий, ни один, даже самый добросовестный и квалифицированный, пересказ не вызывает тех впечатлений, которые могут быть получены при непосредственном знакомстве с трудами выдающихся мыслителей прошлого, не выразит подлинный смысл некогда высказанных идей. В этом я глубоко убедился, изучая историю философии, религии, права и других наук о преступлении и наказании.

II. В науке уголовного права всегда ставился вопрос: можем ли мы ограничиться только юридическими рамками изучения преступления и наказания? Достигнем ли тогда намеченных целей? Возражая профессору М.В. Духовскому, который одним из первых потребовал расширения рамок науки уголовного права, А.Ф. Кистяковский говорил: «Если автор считает неправильным взгляд на уголовное право как на науку, изучающую только преступление… как отрывочное явление, без изучения его причин. то можно ему задать вопрос: что же автор прикажет пока делать нашей науке, когда нормы жизни общественной, в которых она не госпожа, таковы, что приходится, прежде всего, изучать только преступление и налагаемое за оное наказание» .

Несомненно, что юридическое изучение преступления и наказания не только важно, но и необходимо. Как подчеркивает М.П. Чубинский, «это должно признать и помнить раз и навсегда при каких бы то ни было реформаторских предложениях» .

Но нам нужны факты психической и физической жизни, лежащие в основе понятия преступления и наказания, а также сведения о нравах, привычках, наклонностях преступника, о приемах и способах преступного деяния. Кроме того, необходимо философское обоснование поведения человека, в том числе и преступника, а также права наказания за преступление и т. д. А этих необходимых и чрезвычайно важных знаний и сведений наука уголовного права не дает. Поэтому, если мы хотим объяснить причину преступного поведения человека, а значит, понять сущность преступления и наказания, следует использовать достижения других наук. В данном случае речь идет об использовании научных методов и средств неправовых наук в целях изучения и объяснения проблем уголовного права – преступления и наказания, а не о включении их в предмет этой науки. В связи с этим представляются неверными высказывания Э. Ферри относительно того, что «вся юстиция будущего будет сосредоточиваться на преступнике как биохимической личности, которая и действует в той или иной социальной среде», поэтому никакие примирительные попытки «не могут пустить корней»; нет среднего пути; необходимые для прогресса науки новые методы «не вяжутся с изучением преступления как абстрактной юридической сущности» .

Между тем современная уголовная юстиция сосредоточивается именно вокруг преступления как юридической и философской сущности, с использованием результатов психологии, психиатрии, генетики, медицины при изучении личности преступника.

Иными словами, в настоящее время проблемы преступления и наказания прочно вошли в число изучаемых, обсуждаемых не только в криминологической и уголовно-правовой науке, но и в философии, социологии, психологии, богословии и т. д.

Подчас очень трудно, а иногда и невозможно, дать определение тому или иному понятию, хотя оно широко употребляется в обычной повседневной практике и считается само собой разумеющимся. Поэтому обычные люди при общении и разговоре о преступлении, преступности и наказании не ставят себе целью проникнуть в сущность и содержание этих понятий. Для них эти слова – простые и обычные, а самое главное – понятные. А это дает им возможность очень хорошо понимать друг друга. Блаженный Августин писал: «Если меня не спрашивают о значении тех или иных понятий, я знаю, о чем идет речь. Если же меня просят объяснить их смысл другим, я не способен это сделать».

Сложность, труднообъяснимость понятий преступления и наказания связана с их философской сущностью. Поэтому, прежде всего, обнаруживается потребность в интегративном и одновременно глубинном философском подходе к этим феноменам, с целью раскрытия их философской сущности, хотя очевидно, что эта задача весьма сложная.

Ю.В. Голик предупреждает: «Тот, кто решит погрузиться в пучину философских проблем права, пойдет по интересному, увлекательному, но и очень “опасному” пути. Дело в том, что философия относится к числу тех наук, в которых ни по одному из вопросов среди исследователей нет единства мнений. Очень часто эти мнения расходятся столь кардинально, что нет даже точек соприкосновения. Споры бесконечны, и длятся они не десятилетиями и даже не столетиями, а тысячелетиями» .

Совершенно справедливое высказывание, но я рекомендую исследователю принять за основу слова русского ученого В.И. Вернадского: «Я вполне сознаю, что могу увлечься ложным, обманчивым, пойти по пути, который заведет меня в дебри; но я не могу не идти по нему, мне ненавистны всякие оковы моей мысли, я не могу и не хочу заставить ее идти по дорожке, практически, важной, по такой, которая не позволит мне хоть несколько более понять те вопросы, которые мучают меня… И это искание, это стремление – есть основа всякой научной деятельности».

Есть много вопросов, которые мыслящие люди задают себе в какой-то момент по какой-либо проблеме и на которые та или иная конкретная наука и практика не могут предложить однозначного ответа. Задача философии как раз и состоит в том, чтобы изучить эти вопросы и, по возможности, объяснить их. Как устроен мир? Развивается ли он? Кто или что определяет эти законы развития? Смертен или бессмертен человек? Как может человек понять свое предназначение? Каковы познавательные возможности человека?

Одним словом, можно с полным правом утверждать, что во всех достижениях человечества присутствует значительный, хотя и косвенный, вклад философии. Философия едина и многообразна, человек не обходится без нее ни в одной из областей своей жизни. «Все… области знания граничат в окружающем нас пространстве с неизвестным. Когда человек входит в пограничные области или заходит за них, он попадает из науки в сферу умозрения. Его умозрительная деятельность – тоже вид изучения, и это, помимо всего прочего, есть философия» (Б. Рассел).

Как известно, философия включает в себя множество предметных областей, в том числе философию права, которая исследует, в самом широком смысле, последствия тех или иных законодательных принципов. Не следует забывать, что вопросы добра и зла, понятие справедливости относятся к философской дисциплине – этике, то есть это этические категории, а не правовые. Значит, понятия «преступление» и «наказание» следует отнести к категориям философским, поскольку право, правовые науки, в частности уголовное право и криминология, не в состоянии ответить на интересующие нас вопросы.

Философия служит научной базой, основой для исследования конкретных проблем других наук, в том числе и правовых. Так, например, понятия возмездия, кары, страдания и т. д. возможно рассматривать только через философию.

Известному правоведу, социальному философу Е.В. Спекторскому принадлежат замечательные слова: «Все три области философии – этика, метафизика и гносеология – теснейшим образом связаны с юриспруденцией. Как сатана объявлял у Данте: “Tu non pensavi ch’ io loico fossi!” – “Ты не подозревал, что я логик!”, так и юриспруденция может объявить: “Ты не подозревал, что я философ!” Сознание этого должно возвысить и облагородить ее, должно поставить ее выше тех упреков, которые ей слишком часто приходится слышать, а именно, что она будто бы занимается только рабским буквоедством или пустым и вредным крючкотворством. Но nobesse oblige. Сознание этого также и обязывает. Оно обязывает юриспруденцию относиться с большим вниманием к философии и ее проблемам. Если вообще, как заметил еще Платон, “отсутствие интереса к философии является признаком, скорее, самодовольного невежества, чем превосходства истинного знания, то отсутствие такого интереса у юриста является уже пренебрежением к его собственному профессиональному делу, пренебрежением, тем более непростительным, что результатом его может оказаться гибель юриспруденции от натиска чужеродных учений”» .

Представляется, что это самый глубокий и убедительный ответ представителям позитивизма, которые считают, что наука о праве самодостаточна и не стоит привлекать философию, этику и другие науки для раскрытия и понимания сущности правовых явлений. Лучше, чем Гегель, и не скажешь: «Юриспруденция является частью философии» .

И в самом деле, может ли юриспруденция обойтись без философии в раскрытии сущности понятий и понимании многочисленных правовых проблем? Если исходить из того, что философия пытается ответить на те теоретические вопросы, которые отдельные конкретные науки не в состоянии разрешить, то ответ может быть только отрицательным. В принципе, все науки имеют общее основание и одинаковую цель – изучение природы и раскрытие ее законов для блага человечества. Однако нельзя забывать слова Артхамастра (Древняя Индия, IV в. до н. э.): «Философия всегда считается светильником для всех наук, средством для совершения всякого дела, опорою всех установлений». История свидетельствует, что именно философы во все времена ставили вопросы и пытались на них ответить раньше, чем юристы. И это естественно, ибо сущность философии в размышлениях над всеобщими проблемами «мир – человек». Следовательно, если объектом наказания является человек, который одновременно выступает также в качестве субъекта преступления, то следует признать, что без философии невозможно объяснить сущность и содержание системы «преступление – человек – наказание». В данном случае правовые науки, в частности уголовное право и криминология, бессильны.

И. Кант писал, что «философия есть в действительности не что иное как “практическое человекознание”» .

Философия обращает внимание на преступление и наказание и на их сущность с точки зрения их места и роли в общесоциальном механизме, оправдания или осуждения их юридической природы с позиций этических норм, духовно-нравственных ценностей . Поэтому, для того чтобы учение о преступлении и наказании было методологически правильно построено и давало максимальный эффект для общества, оно должно быть ориентировано не только на юридические дисциплины, но, прежде всего, на философию, и только при посредстве нее на всю сумму гуманитарных наук, объединенных при помощи философии в цельную систему научного познания.

Порой, не понимая друг друга, философы и юристы выступают со взаимными обвинениями. Философы полагают, что юристы не в состоянии высказывать независимое, свободное мнение, поскольку они подчиняются требованиям формальных законов. Юристы же считают, что философы говорят много прекрасных, но весьма далеких от практической пользы вещей.

Справедливости ради следует подчеркнуть, что философия порой пытается объяснить многие явления слишком сложными понятиями и категориями, не совсем доступными для юриспруденции. А это создает определенные проблемы для практического их применения. На самом деле, не столько сложна сама философия, сколько сложен язык, которым она излагается. Парадокс заключается также в том, что чем непонятнее, сложнее, запутаннее философская мысль, тем гениальнее считается философ.

Уверен, что каждый, кто осмелится взяться за исследование такой нелегкой и неблагодарной проблемы, как преступление и наказание, обязан тщательно и внимательно ознакомиться с трудами не только выдающихся юристов, но и известных философов, психологов, социологов, писателей, исследования которых имеют отношение к этим институтам уголовного права. При этом, естественно, нельзя забывать, что в системе юридических наук философия права является фундаментальной наукой, а в сравнении с ней отраслевые науки носят преимущественно прикладное значение. От их единства и взаимопроникновения зависит успех развития, как первых, так и вторых.

А. Вебер подчеркивал, что «философия родилась в тот самый день, когда мысль отказалась объяснить природу посредством фантастических существ, перешедших в область басни, а вместо того стала объединять все субстанции или вечной силой и вечным разумом, или же, говоря ее собственным языком, основными началами и причинами» . Из этого следует, что всякая философия какого-либо явления есть исследование причин возникновения этого явления, условий его существования и видоизменений. Поэтому философия преступления и наказания, видимо, родилась тогда, когда человек начал задумываться о своем поведении, которое причиняет определенный вред другим людям, сообществу, а также о том, как предотвратить такого рода явления.

Как подчеркивали еще древние философы, только через философские категории мы в состоянии познать истину о понятии и сущности преступления и наказания, и именно эти категории являются методологически универсальными средствами, инструментами, методами познания природы общества.

Исходя из этих положений, я попытаюсь ответить на те вопросы, которые имеют философскую сущность: что такое преступление вне уголовного закона? Где находятся причины и истоки поведения человека, преступного в частности? В чем заключается сущность наказания? откуда оно появилось? За что и зачем наказывать? кого и как наказывать? кому принадлежит право наказания и кто это право дал? нужно ли вообще наказание обществу и каково его будущее?

автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.05
диссертация на тему: Наказание как проблема нравственно-правовой философии

Полный текст автореферата диссертации по теме «Наказание как проблема нравственно-правовой философии»

на правах рукописи

СОЛОМАТИН Сергей Владимирович

НАКАЗАНИЕ КАК ПРОБЛЕМА НРАВСТВЕННО-ПРАВОВОЙ

Диссертация выполнена в ФГБОУ ВПО «Воронежский государственный университет»

Научный руководитель: доктор философских наук, профессор

ВАРАВА ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ

Официальные оппоненты: ЗОЛКИН АНДРЕЙ ЛЬВОВИЧ,

доктор философских наук, доцент, профессор кафедры философии Московского университета МВД РФ им. В.Я. Кикотя

ОБРЕЗКОВ АНДРЕЙ АНАТОЛЬЕВИЧ,

кандидат философских наук, доцент, ФГБОУ ВПО «Ивановский институт ГПС МЧС России» доцент кафедры гуманитарных дисциплин

Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Елецкий государственный

университет имени И.А. Бунина»

Защита диссертации состоится «25» декабря 2014 г. в «10.00» часов на заседании Диссертационного совета Д 212.062.08 при ФГБОУ ВПО «Ивановский государственный университет» по адресу: 155908, г. Шуя, Ивановской области, ул. Кооперативная, 24, ауд.220.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ФГБОУ ВПО «Ивановский государственный университет», Шуйский филиал по адресу: 155908, г. Шуя, Ивановской области, ул. Кооперативная, 24, ауд.220 и на официальном сайте университета: ivanovo.ac.ru.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат культурологии, доцент

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Правовая мысль со времен Платона, сказавшего в «Законах», что «никто никогда не должен оставаться безнаказанным за какой бы то ни было поступок»1, не сомневалась в необходимости и неизбежности наказания за совершенное и доказанное преступление. При этом, проблемное поле, связанное с феноменом наказания, выходит за пределы строгой правовой сферы. Традиционно эта проблема привлекает внимание и философии, которая занимается вопросами, связанными не только с неизбежностью преступления, но и с оправданностью наказания. Иными словами, философию интересует этика и метафизика преступления и наказания.

Нужно сказать, что проблема преступления и наказания, к сожалению, ((вечная» проблема». Исследователи отмечают: «С тех пор, как существует цивилизация, истинная трагедия человеческого существования заключается в необходимости жить среди повседневно происходящих преступлений, видеть их отталкивающую суть, понимать весь их ужас и, вместе с тем, не иметь достаточных духовных сил, чтобы решительно и навсегда покончить с ними»»‘. Философия фиксирует неустранимость этого трагического феномена человеческого бытия, чья трагичность равна трагичности самой смерти.

В то же время, нравственная природа человека такова, что он не мирится с таким положением вещей, находясь в постоянном поиске решения, по крайней мере, улучшения ситуации в криминальной сфере. Поэтому эта тема актуальна всегда: «. никогда не теряет своей актуальности проблема преступления и наказания. Человечество упорно ищет пути нравственного исправления каждого преступника, а, следовательно, и общества в целом»4.

И здесь решающее значение приобретает нравственное измерение проблемы наказания, поскольку всегда обнаруживается противостояние двух путей: путь жесткого и часто жестокого наказания и путь воспитания и убеждения. За этими путями стоят разные этические и антропологические мировоззренческие представления. Напряжения и конфликт между ними неизбежен, и часто, только суровое наказание может хоть как-то оправдать и искупить бесчеловечные преступления.

Однако, общечеловеческий нравственный опыт показывает, что гуманистический путь, то есть путь духовного, нравственного искупления и преображения человека является в конечном счете и наиболее эффективным. Но он требует больших затрат в плане напряженной духовной работы. Конечно, легче наказать, чем попытаться исправить. Да и сами исправители

‘ Плагоп. Законы / Платон // Сочинения в трех томах. Т. 3 Ч. 2. М. Мысль, 1972. С. 340. » Хотя некоторые исследователи полагают, что современное развитие наук о человеке должно привести к тому, что эта про&пема перестанет быть «вечной» и получит позитивное разрешение

(См: Петин И А. Осознанное и неосознанное в учении о преступлении. М. :Юрлитинформ, 2010).

Вачпжш В.А Достоевский: метафизика преступления:Худож. феноменология русского мроюмодерна / В.А. Бачинин. СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2001. С. 7-8.

4Г1рокурова U.C. Не сотвори зла. К проблеме преступления и наказания в русской художественной литературе и публицистике / Н.С. Прокурова. — M. :Academia, 2001. С. 3.

должны быть на соответствующей моральной высоте, что бывает крайне редко. Все это в значительной степени проблематизирует проблему наказания, которую необходимо рассматривать преимущественно в этическом ключе.

Почему именно в этическом? Потому что, как говорит современный исследователь А. П. Скрипник: «Нравственность является неотъемлемой стороной человеческого бытия. Именно в ней выражена сущность человека» . Это не единичное мнение. Многие исследователи отмечают, что наказание проблематично в нравственном смысле и поэтому требует обоснования и оправдания, поскольку здесь речь идет о взаимодействии моральных субъектов в аспекте совершения одних над другими насильственных действий6.

Проблема еще и в том, что само наказание часто становится злом, становясь преступлением. Лев Толстой считал, что всякое наказание преступно; современные авторы также считают, что наказание есть зло. В. Ф. Хохряков в книге «Парадоксы тюрьмы» пишет: «наказание в виде лишения свободы само по себе зло»7. И это далеко не частные представления, но достаточно цельная сформировавшаяся традиция.

Такая позиция возбуждает целый ряд серьезных философских проблем, которые на современном этапе развития гражданского общества в России также требуют пристального внимания и самостоятельного исследования. Можно говорить о пенитенциарном догматизме в современной системе исполнения наказаний, в которой делается акцент на наказание, а не на исправлении личности, совершившего правонарушение. Что, естественно, не улучшает криминогенную ситуацию в обществе. Это обусловлено тем, что сама пенитенциарная система, являясь частью государственно-общественного организма, перенимает все его пороки и отрицательные характеристики. Нравственные деформации этой системы таковы, что наказание часто не достигает своих воспитательных целей, будучи, во-первых, неадекватным и несоразмерным преступлению, и, во-вторых, в силу бесчеловечных нравов, царящих в уголовно-исправительных учреждениях, само становится поводом для преступления.

Подобная ситуация во многом обусловлена состоянием политического климата, сложившегося в стране в последнее время, который не способствует социальной мобильности, необходимой для гражданского общества и развитию его демократических институтов. С. А. Никольский отмечает: «И хотя со времени крушения СССР минуло более двадцати лет, однако авторитаризм, недоразвитие института собственности, игнорирование или манипулирование правом сохраняются до нынешнего дня»8.

«‘Скрипник A.n. Бытие, логос и нрав// Этическая мысль. Вып. 3. М.: ИФРАН, 2002. С. 99. ^Фомивко А.Ф. Наказание как социальный феномен: автореферат дне. канд.фнлос. наук. М., 2006.

1 Хохряков Г.Ф. Парадоксы тюрьмы / Г.Ф. Хохряков.-М.: Юрид. лит., 1991.-С. 4. Никольский С.А. Современная Россия: этап национального государства // Там же, с. 206.

Неправовое государство с больным обществом и кризисной культурой не может не оказывать самого негативного валяния и на судебную систему в целом, и на пенитенциарные институты, в частности. Член Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека, заслуженный юрист Российской Федерации С. А. Пашин говорит, что в отечественной истории за редким исключением «суд был и есть всего лишь послушный инструмент в руках государства, обслуживающий его силовые структуры, а то и вовсе выступающий механизмом реализации воли одного лица». И как следствие: «Существующие в России технологии уголовного преследования по-прежнему носят неоинквизиционный характер»9.

Эти неутешительные выводы ведущих современных специалистов в области философии и права показывают, насколько сложны сегодня условия существования пенитенциарной системы. В этом контексте актуализируется вопрос о гражданском контроле над пенитенциарной системой, о необходимости которого в свое время говорил еще Гегель.

Все это приводит к главному выводу о необходимости фундаментальных реформ в этой сфере, которые должны опираться на этический опыт и нравственную рефлексию мировой и отечественной философской мысли.

Степень научной разработанности проблемы. В существующей литературе затрагиваются, как правило, правовые, религиозные, социально-культурные параметры института наказания (А. Г. Безверхое, Е. В. Благов, О. А. Бундаева, В. И. Зубкова, Н. А. Иванова, Н. Кристи, К. В. Михайлов, М. Н. Становский, О. В. Старков, П. Е. Суслонов, А. Ф. Фомивко, Г. Ф. Хохряков и др.).

Особое место занимают исследования, связанные с пенитенциарной проблематикой в различных аспектах (С. М. Зубарев, А. И. Зубков, Г. Ю. Иконникова, А. Ф. Галузин, В. М. Поздняков, И. В. Разумова, И. В. Упоров, А. Н. Олейник, М. Г. Детков, А. Г. Сломчинский и др.).

Исследовательскую литературу, в которой рассматриваются нравственные аспекты наказания, можно разделить на две группы. Первая -это авторы из юридической, уголовно-правовой, криминологической сферы, которые затрагивают этические проблемы наказания (Ф. Лист, Н. Кристи, Г. Ф. Хохряков, И. И. Карпец, Г. В. Назаренко и др.).

Вторую группу образую авторы, принадлежащие собственно к этико-философскому дискурсу, в центре внимания которого нравственные проблемы преступления и наказания. Здесь выделяются работы классиков-писателей и философов (Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой, Ф. Ницше), а также работы современных авторов (А. П. Скрипник, В. А. Бачинин, А. А. Гусейнов, Р. Г. Апресян, О. П. Зубец, А. К. Судаков и др.)’0.

» Пашмн С.А. Отечественный суд и государство // Там же, с. 285,306.

‘» Значительно количество диссертационных исследований, в которых рассматриваются этические аспекты интересующего нас феномена (O.A. Бундаева, А.Ф. Фомивко, А.Ф. Блюхер, Л.Г. Сломчинский и др.).

Важную группу составляют авторы, которые исследуют психологические аспекты феномена наказания. Их исследования, как правило, приводят к совмещению этических и психологических позиций (К. Леонгард, Ю. М. Антонян, Р. Мей, X. В. Райнфрид). Особое место занимает книга Швейцарского психотерапевтах. В. Райнфрида «Убийцы, грабители, воры. Психотерапия в системе исполнения наказаний», в которой определяющей является этическая ориентация исследователя. Здесь мы находим синтез этики и психотерапевтической практики, направленной на ресоциолизацию преступника, на перемену криминальных ценностных установок личности. Эта книга способствует реальной гуманизации существующей пенитенциарной системы.

В существующей литературе нужно особо выделить следующие работы, наиболее точно соответствующие заявленной нами исследовательской тематике: монография В. А. Бачинина «Достоевский: метафизика преступления», в которой рассматриваются такие важные понятия как метафизическая психологема «вины всех за всех»» и философия и психология наказания; монография И. И. Карпец «Уголовное право и этика», в которой автор ставит вопрос о нравственной оправданности наказания; книга Г. Ф. Хохрякова «Парадоксы тюрьмы», в которой поставлен ряд сложнейших моральных проблем, связанных с уголовно-процессуальной системой; монография Н. С. Прокуровой «Не сотвори зла. К проблеме преступления и наказания в русской художественной литературе и публицистике», где на богатом историко-литературном материале обстоятельно рассматриваются многие нравственные коллизии, которые волновали отечественных писателей и публицистов XIX века; монография А. П. Скрипника «Моральное зло в истории этики и культуры», в которой рассматривается вопрос о том, является ли зло свойством человеческой природы; книга французского философа В. Янкелевича «Прощение», в которой дается уникальная этико-философская реконструкция феномена прощения; сборник статей «Государство. Общество. Управление» (под ред. С. Никольского и М. Ходорковского), в котором известные сегодня авторы (ученые и общественные деятели) выступили по острым и актуальным проблемам человека, государства и гражданского общества в современной России, что способствует пониманию нравственного состояния современного общества и государства, неотъемлемым элементом которого является пенитенциарная система.

Однако вопросы нравственной противоречивости наказания, антиномичности его содержания возникают не часто. Этим и обусловлен наш исследовательский интерес.

Исходя из вышесказанного, мы определили объекгт исследования: феномен наказания.

Предмет исследования: этико-философская антиномичность феномена наказания.

Цель исследования: обоснование необходимости рассматривать наказание, прежде всего как проблему нравственной философии, и, соответственно, раскрыть нравственную противоречивость наказания.

выявить различные аспекты нравственной противоречивости наказания;

— обосновать возможности нравственного исправления (преображения преступника);

— рассмотреть феномен неадекватности преступления и наказания;

— раскрыть трагическую глубину, неоднозначность и многомерность понятий «вина» и «злого» начала человеческой природы;

— дать этический анализ современной пенитенциарной системы через нравственный анализ современного общества;

Гипотеза исследования основана на предположении о том, что нравственная асимметрия преступления и наказания, выявленная в ходе этико-философского анализа, оказывает негативное влияние и на существующую практику применения наказаний, и на пенитенциарную систему в целом. Раскрытие нравственных противоречий наказания может способствовать выработке адекватной методологии в работе с лицами, совершившими правонарушения.

Теоретической базой исследования являются идеи классиков этико-фплософской и философско-правовой мысли - Платона, Аристотеля, Ч. Беккариа, Ф. Листа, Ф. Ницше, В. Янкелевича; а также идеи русских писателей-философов Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого.

Методологическая база исследования. Основными

методологическими принципами исследования являются системность и историзм. Этико-философский, диалектический, системно-структурный, сравнительно-исторический, культурно-антропологический,

психоаналитический методы позволили подойти к этическому пониманию феномена наказания, раскрыть его нравственную противоречивость. В работе применялся метод компаративного анализа, позволившего сравнивать зарубежные и отечественные пенитенциарные системы.

Научная новнзна диссертационного исследования:

— в работе поставлен вопрос о нравственной оправданности наказания в контексте проблематизиции таких понятий как «вина» и «злое начало» человеческой природы;

показана многозначность трактовок феномена вины в социокультурном, психологическом, юридическом, этическом и метафизическом контекстах;

— дан сравнительный анализ отечественных теорий преступления и наказания и западноевропейских;

— выявлен феномен нравственной асимметрии преступления и наказания;

— обоснована возможность гуманитаризации пенитенциарной системы, исходя из нравственных оснований человека.

Теоретическая значимость исследования заключается в том, что выявленные нравственные противоречия наказания позволяют более объективно смотреть на природу человека, в которой всегда есть пласт иррационального и немотивированного. Это обогащает существующую этическую теорию, которая занимается вообще противоречиями нравственного сознания человека. Положения и выводы диссертационного исследования дополняют сферу научного познания в области этики, психологии, пенологии, криминологии, судебной психиатрии, позволяют расширить основу для дальнейших теоретических и практических разработок проблемы.

Практическая значимость исследования состоит в том, что результаты исследования могут быть направлены на гуманизацию существующей пенитенциарной системы. Результаты исследования могут быть использованы в преподавании курсов «Этика», «Философская антропология», в ряде дисциплин юридического правового характера.

Личный вклад автора состоит в выявлении нравственных противоречий наказания (нравственная асимметрия преступления и наказания), в разработке новых концептуальных основ гуманизации пенитенциарной системы. В диссертации дана авторская трактовка ряда этико-правовых понятий (вина, преступление, наказание, прощение), проанализирован большой ‘ массив современной пенологической, юридической литературы.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Нравственные противоречия наказания возникают вследствие того, что наказание (во всех смыслах — и в правовом, и религиозном и в моральном) никогда полностью не достигает своей цели. Во-первых, никакое наказание не может быть адекватным совершенному преступлению и поэтому несправедливость наказания есть наиболее распространенный феномен в правоприменительной практике; во-вторых, в наказании всегда нарушается принцип этического равенства судьи и наказуемого, в результате чего подрывается презумпция нравственной невиновности осужденного.

2. Нравственная противоречивость наказания заключается в том, что оно, будучи мерой, призванной восстановить справедливость, и компенсировать ущерб, нанесенный преступлением, часто в силу превышения адекватности и соразмерности преступлению, само становится злом и преступлением. Установка или на детерминизм среды, или на детерминизм «злого начала» человеческой природы приводит к искажениям не только в существующих концепциях относительно исправимости (неисправимости) преступников, но также негативно отражаются на практике пенитенциарной системы. Ни среда, ни природа строго не детерминируют человека, который всегда поддается нравственному воздействию, и соответственно, исправлению. Об этом свидетельствует не только опыт русских писателей (Ф. М. Достоевский, П. Ф. Якубович), но и психотерапевтическая практика в тюремных заведениях (X. В. Райнфрид).

3. В неадекватности преступления и наказания, в несправедливости наказания, в неискоренимости преступности проявляются наиболее «темные» и непостижимые стороны человеческой природы. Нравственное исследование этой природы многими поколениями мыслителей показало ее неодномерность, находящуюся вне пространства каких-либо рациональных координат. Недооценка этико-философских результатов будет всегда приводить к искажениям и грубым нарушениям в правовой сфере, особенно в области назначения и применения наказаний. В этом проявляется не только беспомощность правовой сферы, но и какая-то трагедийность человеческого рода, обреченного на то, что бы вновь и вновь сталкиваться с той областью человеческого, в которой сказываются его наиболее «темные» и загадочные свойства.

4. Не существует прямой зависимости между научно-техническим, экономическим прогрессом общества и его нравственным прогрессом. Традиционная недооценка глубины, неоднозначности и многомерности понятия «вины», а также «злого» начала человеческой природы приводят к тому, что уголовная сфера превращается в карательно-репрессивный орган, осуществляющий лишь «расправу» над преступником, и нисколько не способствующий тому, что может быть названо исправление преступника и вообще гуманизацией общественных нравов и гуманизацией пенитенциарной системы.

5. Неискоренимость преступности в человеческом сообществе свидетельствует о том, что осуществляемые меры исправления преступника и предупреждение совершения новых преступлений всегда оказываются неэффективными. И в разные периоды того или иного общества волна преступности вновь и вновь захватывает жизнь, отбрасывая все теоретические и практические наработки в юридической и моральной сферах. Нынешний этап построения гражданского общества в России требует реформы пенитенциарной системы, в которой важнейшими элементами должны быть просвещение и контроль.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации нашли отражение в публикациях автора и его докладах на научных конференциях: в работе городского «Этико-философского семинара им. Андрея Платонова» (Воронеж, 2010-2013); регулярных конференциях в ВГУ «Культурология: пересечение научных сфер» (Воронеж, 2010-2013), на научных сессиях факультета философии психологии ВГУ (2010-2013), «Веневитиновских чтениях» (Воронеж, 2010, 2012), XII Рождественских чтениях на тему «Православное образование в культурной жизни региона» (Елец. 2011).

Диссертация была обсуждена на кафедрах культурологии и истории философии факультета философии и психологии Воронежского государственного университета.

Соответствие диссертации паспорту научной специальности.

Исследование соответствует следующим пунктам паспорта специальности 09.00.05 — «Этика» — 5 (Генеалогия отдельных этических понятий), 15 (Мораль и общество).

Структура работы определяется целью, задачами, а также спецификой этического дискурса. Диссертация состоит из введения, трех глав, включающих в себя шесть параграфов, заключения и списка литературы.

Во Введении обусловливается актуальность темы диссертации, определяется объект, предмет, цель и задачи работы, раскрываются ее научная новизна, теоретическая и практическая значимость, указаны основные методы исследования, формулируются положения, выносимые на защиту, представлены формы апробации исследования.

В Главе I «Наказание как экспликация вины и возмездия» рассматривается связь наказание и вины в различных историко-философских и социокультурных дискурсах.

В параграфе 1.1. «Феномен вины в социокультурном измерении» показано, что проблема вины является предметом междисциплинарного исследования. Установление вины человека всегда является основанием для понесения им наказания. Такова и моральная, и религиозная и правовая логика, совпадающая с представлениями обыденного сознания. В. В. Розанов, анализируя «Легенду о Великом инквизиторе» Достоевского, установил такую связь: преступление — вина — возмездие.

Историко-культурная реконструкция понятия вины указывает на господство кровной мести в архаическую эпоху человеческого бытия, которая фактически исключала вину как нравственно-правовую категорию’ предполагающую свободу и ответственность за совершенные поступки’ Наиболее известная психологическая трактовка чувства вины изложена 3. Фрейдом. Он считает, что это чувство вообще играет решающую роль в развитии цивилизации. В работе «Недовольство культурой» психолог стремится «представить чувство вины как важнейшую проблему развития культуры, показать, что платой за культурный прогресс является убыток счастья вследствие роста вины»».

В параграфе рассмотрены концепции современных психологов (Ю. М. Антонян), которые полагают, что чувство вины может вести к бессознательному стремлению быть наказанным и совершению субъектом таких действий, которое влекут за собой наказание. Р. Мей считает, что человек должен принять вину и ответственность как собственные реалии. Принять вину значит принять и ответственность. Это и есть подлинный

«Фрейд 3. Недовольстю культурой. М., 1992. С. 124-125.

нравственный поступок. Здесь намечается определенное сближение этического и психологического дискурсов.

Особое место в вопросе о морально-психологических механизмах происхождения «вины» принадлежит Ф. Ницше, концепция которого рассмотрена в параграфе.

Уголовно-правосудный аспект вины представляет собой наиболее важный и действенный в системе государственно-правовых категорий. При этом в работе показаны религиозные истоки правосознания. Э. Бенвенист, обнаружив связь между терминами права (Jus) и религии (sacramentum), делает вывод о «религиозных корнях права».

Религиозно-правовой синкретизм обнаруживается у Платона в его «Законах». В параграфе показана библейская трактовка вины, которая связана с грехом и дальнейшая эволюция христианской духовности. Христианский гуманизм оказал позитивное влияние на правовую мысль.

В XIX веке в юриспруденции под непосредственным влиянием философии были сформулированы основные концепции преступления и наказания, которые концентрировались вокруг проблемы вменяемости (невменяемости), имеющих непосредственную связь с проблемами вины (невиновности) человека, совершившего проступок. Основное разделение и противостояние проходило по линии детерминизма и индетерминизма. В параграфе представлен критический разбор обоих позиций (А. Кестлер).

Разрешение противоречия между детерминизмом и индетерминизмом, которые фактически устраняют понятия вины, и, соответственно, ответственности, делают всякое уголовное наказание бессмысленным, находится в нравственной сфере. Представлены взгляды правоведов, разделяющих эту точку зрения (Ф. Лист, Н. Кристи, И. И. Карпец).

В контексте детерминизма критически рассмотрена криминологическая теория Ч. Ломброзо, полагавшего, что существует особый антропологически и биологически детерминированный преступный тип (Homodelinquens). Здесь вопрос о вине фактически снимается: преступник виноват уже по факту своего рождения. Поэтому бессмысленно говорить о таких вещах как совесть, свободная воля и раскаяние применительно к тому типу, который определен как преступный тип. При этом отмечаются и позитивные наработки Ч. Ламброзо.

Рассмотренные современные концепции вины, которые принимают во внимание неосознанное в поведении человека (И. А. Петин). В правовой мысли, тем самым, выделяются два направления: одно стремится обосновать вину ссылкой на осознанные процессы и отношения, происходящие в психике индивида, другое склоняется к тому, чтобы принимать в расчет неосознанное.

В параграфе 1.2. «Феномен вины в нравственном измерении»

рассмотрены такие аспекты исследуемого вопроса, как связь вины и оправдания, а так же различение метафизической и этической вины в

античной философии и в контексте нравственной философии Ф. М. Достоевского.

В работе ставится вопрос: «Почему вменяемый субъект сознательно совершил преступление?» Для уголовного права главное доказать, что он совершил его сознательно в состоянии вменяемости, когда выбор преступного поведения осуществляется свободно в смысле самодертминации. А где корни мотива, которые побудили сознательного и вменяемого человека совершить сознательное правонарушение? Что, в конечном счете, детерминировало его свободную волю совершить преступление?

Поиск ответов на эти вопросы выводит на путь, связывающий понятие «вины» и понятие «оправдания». Желание оправдания является неким показателем наличия вины, отсутствие этого желания, соответственно, говорит о том, что вины нет. Раскрытию этой взаимосвязи уделено значительное место в работе. Понятие оправдания содержит такие значения как «правда», «справедливость», «вина», «наказание», «ответственность», «смысл жизни», «цель жизни», которые свидетельствуют о высоком метафизическом статусе этого слова. Эти значения анализируются в контексте нравственных исканий русской философии (Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой, В. С. Соловьев. Н. Ф. Федоров, С. Л. Франк, Е. Н. Трубецкой, В. В. Розанов, Н. А. Бердяев и др.). Как следует из этических построений русской философии, сущность оправдания в том, что, являясь нравственной величиной, оно составляет в человеке фундаментальное основание его бытия, вне которого нельзя говорить о подлинном и достойном уровне существования человека.

Необходимость в оправдании возникает в том случае, если у человека возникает чувство вины. Стремление снять с себя вину, то есть оправдаться, и есть сильнейший этико-психологический мотив поступков человека. Большая значимость оправдания связана с оправданием перед совестью. Здесь и значимость, и проблемность одновременно. В этом смысле оправдание предстает в своем наиболее глубоком, нравственном измерении, которое просвечивает сквозь само слово, в котором видны такие нравственные понятия как «правда» и «справедливость». И если перед своим умом человек еще как-то может оправдаться, совершая разумные, рациональные, здравые поступки, то перед совестью сложнее всего. Именно совесть говорит человеку о том, что бы ни делал человек, он всегда делает что-то не то. Не то с нравственной точки зрения. Человек никогда не может достичь соответствия сущего и должного. И болящая, страдающая совесть, которая всегда взыскует правды и истины, будет напоминать ему об этом.

В структуре нравственного сознания важное место имеет псевдоневинность, о которой говорит Р. Мей. Псевдоневинность возникает в ситуации псевдооправдатт, а именно, когда человек, чувствуя свою слабость и бессилие, не может принять ответственное решение.

Философский анализ правовых категорий раскрывает их метафизический характер. В параграфе производится реконструкция античных истоков понятия «вины» и приводит нас к античной мифологии и философии (А. Г. Гаджикурбанов). Анализируется античный миф об Эдипе, фрагменты Гераклита и Анаксимандра, в результате чего разделяется вина метафизическая и пина моральная. Это бессубъектная метафизическая вина, в которой человек (в данном случае герой — царь Эдип) оказывался как бы без «вины виноватым», противоречит нравственному чувству человека. И человек, выступая против такой безликой судьбы, которая приговаривает его к страшной участи, совершает моральный героизм; он не смиряется рабски и покорно с существующим положением вещей, но стремится внести в мир справедливость, по крайней мере, не смириться с несправедливостью.

Такое несмирение с внешним, объективным, природным мироустройством можно встретить у Достоевского в речи его «подпольного человека». «Подпольный человек» — это пример «невиновного» в моральном, но виновного в метафизическом смысле человека. Это логика Эдипа, который не признает за собой моральной вины, а за вину метафизическую (факт его бытия), он не хочет нести никакой ответственности. И имеет на это полное право; такой человек чувствует лишь моральную вину, то есть вину за конкретно совершенный им поступок, который повлек за собой зло. В таком поступке он может раскаяться и принять за него ответственность, испытав чувство моральной, но не метафизической вины. И здесь «подпольный человек» разрушает христианский детерминизм вины.

При этом у Достоевского есть еще одно, не менее значимое метафизическое понимание вины, на которое указывает Вяч. Иванов. Оно совмещает в себе и всеобщность человеческой вины и заставляет одновременно почувствовать личную ответственность за это. Вяч. Иванов отмечает, что «идея вины и возмездия, эта центральная идея трагедии, есть и центральная идея Достоевского». Философ говорит, что «вина и возмездие» есть понятия нравственной философии, которые сначала исследуются Достоевским этически, а затем и метафизически.

Какие же выводы делает Достоевский из такого рассмотрения данных понятий? Здесь, прежде всего, важен тот нравственный посыл любви, в свете которого раскрывается мысль старца Зосимы о всеобщей виновности. Это означает более глубокий уровень проникновения в личную виновность человека, в те нравственные слои его личности, куда не доходило сознание Эдипа, ослепленное несправедливостью Рока. Вяч. Иванов говорит, что «у Достоевского за виною и возмездием следует спасение преступника через нравственное и духовное перерождение». В этом отличие Достоевского от Толстого, у которого вина ведет к гибели.

Такое понимание вины, в котором всеобщность (поскольку это метафизическое чувство) не отменяет личную ответственность, открывает дорогу к подлинному человеческому достоинству.

Можно сказать, что если для античного человека метафизическая вина означала действие неморального фатума («судьбы»), преодолеть который и значило стать полноценным моральным субъектом, то для нравственных представлений Достоевского, метафизическое понимание вины означает более глубокое ее постижение, в котором субъект чувствует свою ответственность за происходящее, а не действие внешней случайной и враждебной судьбы. Такое понимание предполагает внутреннее перерождение человека, осознание им своих духовным возможностей.

Достоевский в «Дневнике писателя» боролся с теорией «среды», которая, снимая всяческую ответственность с человека и возлагая все на внешние обстоятельства, разрушает идею о всеобщей виновности, которая является началом нравственности. В параграфе представлено развитие этой мысли в современных этических теориях (В. П. Фетисов, В. А. Бачинин).

В нравственной проблематике, связанной с виной, один из наиболее трудных и тяжелых моментов человеческого бытия — это страдания детей. Эта проблема рассматривается в трактовке В. В. Розанова.

В заключении рассмотрены некоторые аспекты философии поступка, которые представлены современными авторами (А. А.. Гусейнов, Р. Ингарден).

В главе II «Нравственные противоречия наказания» речь идет о несправедливости наказания, которое является самым частым в правоприменительной практике. Вопрос о нравственных противоречиях наказания проистекает из нескольких оснований. С одной стороны, неопределенность понятия вины, невозможность «полной» вины, «всеобщая виновность» — все это делает наказание достаточно условным и относительным явлением, имеющим свою собственную карательно-репрессивную логику, как правило, не имеющую ничего общего с личностью виновного, совершившего преступление. В этом проявляется неадекватность и асимметричность преступления и наказания. Кроме проблемности с виной, нравственные противоречия наказания проистекают из целей наказания, достижение которых оказывается также весьма проблематичным.

В параграфе 2.1. «Проблема «злого» начала человеческой природы» устанавливается связь зла и преступления. Преступление — это «наиболее радикальная и опасная форма зла». Проблема в том, чтобы наказание в свою очередь не стало таким же злом, как и преступление. Вот поэтому проблема «злого начала» человеческой природы представляется весьма важной и существенной в теме преступления и наказания. Насколько «злое» начало является определяющим в человеческом поведении? Детерминировано ли преступное деяние действием этого «злого» начала, парализующим свободную волю личности? Можно ли вообще говорить о наличие такого начала в человеческой природе? Не преувеличиваем ли мы меру зла, имеющегося в человеке, когда речь идет об уголовных преступлениях?

На эти вопросы в параграфе даются определенные ответы или обосновывается, почему на некоторые вопросы ответить невозможно.

Приводятся воззрения В. С. Соловьева, который высказал этически продуктивные мысли о «злом начале» человеческой природы. В истории философии мы обнаруживаем целостную традицию рефлексии над этой проблемой. Платон в «Законах» уже говорит в некотором роде о «злом» начале человека, когда он говорит о категории людей, называемых «неисцелимыми». Это особый случай, который заставляет судью приговаривать к смерти такого неисцелимого.

Особое место проблема зла, которую часто связывают со смертью, занимает в отечественной философской традиции. Кроме уже упоминаемых Ф. М. Достоевского и В. С. Соловьева, здесь следует назвать еще Н. Ф. Федорова, Л. Н. Толстого, В. В. Розанова, Н. А. Бердяева, Л. П. Карсавина и многих других.

Гуманистически настроенные мыслители также не игнорируют проблемность морального начала человека. В этом контексте подробно рассматриваются воззрения Ч. Беккариа.

Главная проблема в том, что «злое» начало человеческой природы, более всего проявляется не только в преступлениях, но и в наказаниях. «Психология палача», которую предельно обнажает Достоевский в своем творчестве, наглядно демонстрирует наличие деструктивности в человеческой природе, которая проявляется наиболее неприглядно, когда человеку предоставляется возможность безграничной власти над другим человеком. Наказание другого — это и есть проявление безграничной власти.Это связано также с проблемой вседозволенности, которая, повинуясь логике деструкции, приводит к самым ужасным преступлениям. В этом контексте анализируются «Записки из Мертвого дома» Достоевского. Здесь проводится параллель с воззрениями Ф. Ницше.

Анализируется психологическая трактовка «злого начала» личности (К. Леонгард). Теория акцентуированных личностей дает некое прояснение этого вопроса. Приводятся воззрения американского психолога Л. Берковица, который считает, что в человеке нет природной предрасположенность к злу. Также представлена трактовка добра и зла, которая изложена у Р. Мэя. Нравственнаяжизнь согласно Мэю, является «диалектическим взаимодействием добра и зла».

В контексте «злого начала» рассматривается этика ненасилия с разных точек зрения (А. А. Гусейнов, Р. Г. Апресян).

В параграфе 2.2. «Нравственная асимметрия преступления и наказания» раскрывается главная проблематика диссертационного исследования, связанная с причинами несправедливого наказания. Рассмотрены аргументы, оправдывающие наказание.

Идея справедливости положена Платоном в основание наказания. Философ одним из первых в европейской культуре заговорил о соразмерности наказания преступлению.

Нравственная асимметрия преступления и наказания выявляется наиболее отчетливо на фоне гуманного понимания наказания. Здесь рассматриваются воззрения Ч. Беккариа, которые заложили фундамент правосознания Нового времени. Важнейшим положением в определении Беккариа является указание на то, наказание не должно быть проявлением насилия. Он одним из первых обратил внимание на несоразмерность между преступлением и наказанием, возведя в аксиому, открытую им закономерность.

Здесь произведено сравнение со взглядами Достоевского. Кроме неоправданной жестокости преступлений, есть еще одна важная проблема, раскрывающая нравственную противоречивость института наказания, которая также была под пристальным вниманием Достоевского. По его собственным словам, его всегда занимала одна и та же мысль, которую он так и не мог для себя разрешить — это мысль о неискоренимом неравенстве наказаний за одни и те же преступления. Рассматриваются наиболее показательные моменты «Записок из Мертвого дома.

В схожей тональности трактует преступление П. Ф. Якубович, автор книги «В мире отверженных», в которой достоверно воспроизведена картина русской каторги XIX века. Во многом этот труд носит документальный характер, поскольку в нем обобщены богатые эмпирические данные. Прежде всего, автор выступает против теории психиатра П. Ковалевского, утверждающего в духе Ч. Ломброзо, существование прирожденных преступников, составляющих главный контингент каторги.

Затронут в параграфе и вопрос о смертной казни, которая, по мнению многих авторов, является высшей формой несправедливости (А. Камю, А. Кестлер). Нравственные противоречия наказания также являются предметом пристального внимания современных исследователей (И. И. Карпец, Г. Ф. Хохряков и др.).

Нравственные противоречия наказания, раскрытые на основании концепции А. Кристи (наказание — зло, поскольку оно связано с причинением боли), взывают к такой неоднозначной, этически сложной, но неизбежной проблеме как прощение, вообще способность прощать (Т. Гувье, Р. Мэй, В. Янкелевич). Без развития этого нравственного свойства вообще нельзя говорить о гуманизации пенитенциарной системы.

На основании проанализированного материала выделяются наиболее общие ситуации, в которых проявляется нравственная асимметрия преступления и наказания в таких противоречиях:

Между стремлением к справедливости и абсолютной несправедливостью наказания;

Между невозможностью прощения и невозможностью непрощения преступника;

Между намерением к исправлению преступника и фактической неисправимостью его посредством наказания;

Между стремлением к предотвращению новых преступлений и невозможностью снизить преступность посредством наказаний;

Между желанием исправлять общественные нравы и реальным их ужесточением при ужесточении наказаний.

Можно найти и большее количество ситуаций и положений, но главное в том, что все противоречия концентрируются вокруг главного: несправедливости наказания. Несправедливость во всех отношениях: к осужденному, к потерпевшему, к обществу в целом. Тюрьма выступает в роли «фабрики преступности» (Г. Ф. Хохряков), а не исправительного учреждения. Это не значит, что можно отменять наказания. Необходимо более тщательно с учетом этико-психологических разысканий исследовать случаи преступных деяний с общей установкой на гуманизацию.

В главе III «Проблемы и перспективы современной пенитенциарной системы» рассматриваются традиционные несовершенства этой системы, о которых говорил еще Ч. Ломброзо. Глава посвящена раскрытию основных проблем и противоречий пенитенциарной системы, которые представляют острую дискуссию вплоть до нынешнего времени.

В параграфе 3.1. «Пенитенциарная система и моральные ценности общества» отмечается, что кризис современных моральных ценностей общества не может не отражаться на состоянии пенитенциарной системы.

Преступление и наказание, вина и ответственность, искупление и раскаяние — эти и другие традиционные морально-правовые понятия становятся особенно значимыми в кризисные моменты социального бытия. Состояние пенитенциарной системы нельзя рассматривать вне общего контекста нравственного состояния общества, частью которой она является. Кризис современных моральных ценностей не может не отражаться на состоянии пенитенциарной системы. Этот кризис, по мнению современных ученых, носит глубокий, масштабный и долговременный характер (Ю. М. Осипов, А. С. Запесоцкий, В. Н. Порус, В. М. Межуев, Ю. Н. Солонин, А. А. Корольков).

Один из показателей современного кризиса заключается в отрыве правовой сферы от нравственной и духовной. Кроме этого, такие факторы как «гигантский рост информации», тотальная технократизация и машинизация всех сфер жизни приводят к столкновению традиционных моральных ценностей с ценностями трансформирующегося социума.

Таким образом, сегодня перед Россией в полный рост встали проблемы дегуманизации культуры, антропологического кризиса, о которых так много говорили западноевропейские мыслители XX века (О. Шпенглер, Э. Гуссерль, X. Ортега-и-Гассет, Й. Хейзинга, К. Ясперс, М. Хайдеггер, Г. Марсель, Т. Адорно, Г. Маркузе, Ю. Хабермас и др.). В этом контексте особую роль играет образовательный и вообще гуманитарный потенциал

философии, которую необходимо более интенсивно использовать в современном образовательном процессе.

Особое внимание заслуживают самые последние достижения отечественной гуманитарной науки, в том числе сборник статей «Государство. Общество. Управление», который собрал видных ученых и общественных деятелей (С. А. Никольский, В. Н. Порус, Э. Ю. Соловьев,

A. П. Огурцов, С. С. Неретина, А. А. Кара-Мурза, Р. Г. Апресян!

B. М. Межуев и др.). Здесь достаточно остро и предельно точно раскрыты глубокие изъяны современного российского общества, неготового ни к либерализации, и к созданию национального государства.

В современном российском социуме остро стоит проблема сохранения традиционных моральных ценностей, которые испытывают двойной гнет: со стороны глобальных процессов информационной цивилизации и со стороны «деидеологизации», которой отмечена российская действительность постсоветского периода. Налицо смысловой вакуум, который нельзя заполнить никакими суррогатными ценностями. Нравственные пороки общества не могут не распространяться на пенитенциарную систему, которая является его частью. Возможности гуманизации пенитенциарной системы безусловно связаны с гуманизацией общества в целом.

Многие исследователи отмечают значительные недостатки, как в правом, так и в нравственном плане в отношении существующей пенитенциарной системы. В наследии многих мыслителей (Ч. Беккариа, А. Камю) содержится важная философская аргументация, которая может и должна стать теоретическим основанием гуманизации существующее пенитенциарной системы.

В этом контексте возрастает роль философии, нравственной философии, прежде всего, которая может и должна раскрыть свое практическое значение в выявлении и осмыслении глубинных процессов, происходящих в душе современного человека и в современном обществе.

В параграфе 3.2. «Перспективы реформирования современной системы наказаний» исследуется реальное состояние пенитенциарной системы в современной России через призму различных этических, криминологических, уголовно-правовых и гражданско-правовых исследований.

Представлены факторы, свидетельствующие о крайне низком уровне нравственной культуры в пенитенциарных заведениях, который иногда граничит с пределом человечности.

Мнения западных специалистов относительно природы агрессивности, нравственной вменяемости, необходимости смягчения наказания дают оптимистические прогнозы по поводу перспектив гуманизации пенитенциарной системы (Н. Кристи, Л. Берковиц, Р. Мей, X. В. Райнфрид). Большую ценность представляет книга швейцарского исследователя и психотерапевта Ханса Вернера Райнфрида «Убийцы, грабители, воры. Психотерапия в системе исполнения наказаний», которая

содержит уникальное описание конкретных случаев психотерапии (всего 35) в специфических условиях системы исполнения уголовных наказаний. Этот опыт важен, прежде всего, потому, что, опираясь на положительные результаты по исправлению преступников, достигнутых в ходе психотерапевтической работы с осужденными (включая и убийц), можно с оптимизмом говорить о реальной гуманизации существующей пенитенциарной системы.

Описывая общую ситуацию, X. В. Райнфрид отмечает, что психологическая мысль уже давно вошла в практику судебной системы. Но если в прежние времена ее интересовало, прежде всего, объяснение преступлений, то теперь начинают уже задумываться о терапии правонарушителей психологическими методами. При этом, он отмечает, что психотерапия не может не может заменить исполнения наказания. Это дополнение, но очень важное дополнение, поскольку может реально помочь (пускай и ограниченному количеству правонарушителей) в деле их исправления и выбора правильного жизненного пути.

Это вообще новый и во многом революционный поход, поскольку традиционно пенитенциарная система не отличается особыми достижениями как раз в той части, в части исправления преступника, которая и составляет главную цель ее бытия. Несомненный позитивный результат этой работы заключается в том, что исследования показали антропологическую исфатальность личности преступника и его нравственную вменяемость.

Даются выводы практического характера относительно возможностей усовершенствования пенитенциарной системы:

Во-первых, это просвещение, включающее как достижения отечественной философской, публицистической традиции, так и позитивные наработки западных специалистов;

Во-вторых, способствование введению психологической службы в практику судебной системы;

В-третьих, совершенствование контроля общества за деятельностью пенитенциарной системы.

Важно понимать виновность самого общества, в котором оказалось возможным совершение того или иного преступного деяния. Незаменимыми являются также убеждения Ф. М. Достоевского и других русских писателей и философов, веривших в изначально добро человека, в силу нравственных законов и в возможность подлинного раскаяния и исправления человека.

В Заключении подводятся главные итоги диссертационного анализа, формулируются основные выводы и на их базе определяются дальнейшие исследовательские перспективы.

Статьи в рецензируемых научных изданиях, рекомендованных ВАК МОиН РФ

I. Соломатин C.B. Нравственная асимметрия преступления и наказания // Научные Ведомости Белгородского государственного университета. Сер.

Философия. Социология. Право. -2014, — №9(180) — Вып. 28. — С. 83-93. (0,6 п.л.).

2. Соломатин C.B. Перспективы гуманизации современной российской пенитенциарной системы// Научные Ведомости Белгородского государственного университета. Сер. Философия. Социология. Право. -2014 — №16(187) — Вып. 29. — С. 95-104 (0,6 п.л.).

3.Соломатин C.B. Проблема «злого начала» человеческой природы в контексте преступления и наказания / Вестник Московского государственного университета культуры и искусств — 2014. — №6. — С. 26-

Статьи в сборниках научных трудов и тезисы докладов на научно-практических конференциях

4. Соломатин C.B. Метафизическая вина как этическая категория / C.B. Соломатин // Известия Воронежского государственного педагогического университета. Серии «Педагогические науки», «Гуманитарные науки», «Естественные науки». № 1 (260). Воронеж, 2013. — С. 87-91. (0, 4 п. л.).

5. Соломатин C.B. Этические потенциал философии в современном образовании // Философия отечественного образования: история и современность: сборник статей ХВсероссийской научно-практической конференции. — Пенза: РИО ПГСХА, 2013. — 348-351. (0, 4 п. л.).

6. Соломатин C.B. Этический смысл оправдания / C.B. Соломатин // Вестник

научной сессии факультета философии и психологии. Воронеж ВГУ 2013 —

Вып. 14. — С. 141-146 (0,4).

7. Соломатин C.B. Единство этики и философии в контексте европейской культуры / C.B. Соломатин // Культурология: пересечение научных сфер. Сб. статей. — Воронеж: Типография Воронежского ЦНТИ, 2013 — Вып 8 — С 178-181. ‘ ‘

8. Соломатин C.B. Проблемы трансформации моральных ценностей современного общества //Запад-Россия-Восток: Археология. История. Философия. Юриспруденция. Елецкий государственный университет им. И.А. Бунина, Выпуск 22-23 (№1-2). — Елец, 2013. — 120-124.

9. Соломатин C.B. Феномен вины в социокультурном измерении / C.B. Соломатин // Культурология: пересечение научных сфер. Сб. статей. -Воронеж: Типография Воронежского ЦНТИ, 2014. — Вып. 9. — С. 150-156.

10. Соломатин С.В.Нравственные измерения наказания //Запад-Россия-Восток: Археология. История. Философия. Юриспруденция. Елецкий государственный университет им. И.А. Бунина, Выпуск 24 (№3) — Елец 2014.-112-118.

Подписано к печати 24.10. 2014 г Формат 60×84/16 Бумага ксероксная. Печать ризография Гарнитура Тайме Усл. печ. листов 1,5. Тираж 100 экз. Заказ № 3539

Издательство Шуйского филиала ИвГУ 155408, г. Шуя Ивановской области, ул. Кооперативная, 24

Отпечатано втишграфии Шуйского филиала ИвГУ 155У08. г. Шуя Ивановской области, ул. Кооперативная, 24

Г лава десятаяФ илософия права в общей системе

юридических знаний

§ 1. Особенности философского подхода в области права

1. Вершина юридических знаний. По своему месту и значимости в обществоведении философия права представляет собой наиболее высокую по науковедческому уровню ступень теоретического осмысления права, в известном смысле вершину знаний о праве1 .

Наиболее общим образом философию права можно охарактеризовать как область знаний о праве в жизни людей, в человеческом бытии,

призванную дать м и р о в о з з р е н ч е с к о е объяснение права, его с м ы с л и п р е д н а з н а ч е н и е для людей, каждого человека, обосновать его под углом зрения сути человеческого бытия, существующей в нем системы ценностей. Именно тогда с общефилософской точки зрения удается, как отмечает А.И. Покровский, показать «биение в них (правовых проблемах. – С.А. ) живого общечеловеческого духа, ввести их в круг идейных интересов всякого мыслящего гражданина»2 .

Таким образом, решающее значение в философии права как вершины юридических знаний имеет ее «мировоззренческий стержень» – мировоззренческое понимание права (по Гегелю – «мыслящая себя идея права», «разумность права»), постижение выраженных в праве ценно-

1 По мнению Д.А. Керимова, «предмет философии права можно охарактеризовать как разработку логики, диалектики и теории познания правового бытия» (Керимов Д.А. Предмет философии права // Государство и право. 1994. № 7). В другой работе Д.А. Керимов видит перспективы философского осмысления права под углом зрения о всеобщих диалектических законах и категориях (Керимов Д.А. Основы философии права. М., 1992).

С несколько иных позиций рассматривает философию права В.С. Нерсесянц. Исходя из того, что предметом этой высшей духовной формы познания является «право в его различении и соотношении с законом» (Нерсесянц В.С. Философия права: Учебник для вузов. С. 10 и сл.), он именно под этим углом зрения характеризует основные проблемы философии права.

2 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. С. 35.

стей и само право как важнейшую социальную ценность. И поэтому по итоговым своим выводам философия права нацелена на постижение «мирозданческой тайны» права, а отсюда стремится высветить коренную проблему жизни общества – определение места и предназначения права в развитии и судьбе общества, человечества, каждого человека.

По своему содержанию философия права не есть просто интегрированная сфера знаний (как это утверждал автор этих строк в предшествующих работах), охватывающая как философию – по своим основам, так и правоведение – по своему содержанию. Использование философских данных – общая черта методологии правовой теории: такое использование приводит к позитивным результатам на всех ступенях общетеоретических знаний. Но если в аналитической юриспруденции философские разработки дают эффект «философского возвышения» догматического материала, а затем философские данные открывают путь к пониманию особой логики права и в этой связи определяют новые подходы в теории, то здесь, на завершающей фазе теоретического осмысления права, раскрываются его непосредственно философские характеристики, смысл и предназначение права в жизни людей.

Таким образом, философия права как составная часть правоведения – это завершающее звено целостной системы общетеоретических правовых знаний, где реализуются и развиваются на философском уровне данные предшествующих ступеней, в особенности – данные о специфической логике права, и на этой основе разрабатывается собственная

философско-правовая проблематика.

2. «Угол зрения» в философии права. При рассмотрении проблем теории права уже отмечалось, что при переходе от одного уровня теории («аналитической» ступени», юридической догматики) к ступени более высокого порядка («инструментальной» – собственной логике права) вырисовывается свой «угол зрения», высвечиваются новые грани права, в итоге происходит обогащение всей суммы общетеоретических знаний.

Подобное же развитие общетеоретической проблематики происходит и при переходе на новую ступень – на уровень философии права. Так, по вопросу системы права углубление теоретических знаний позволяет не только зафиксировать сам факт деления известных комплексов юридических норм на отрасли права (аналитическая юриспруденция) и не только определить закономерные связи между ними (теория права инструментального уровня), но и в контексте философ- ско-правовой проблематики увидеть, что общие зоны права, право

публичное и право частное, образуют вместе с тем «чистые» основы права в целом .

Еще более заметные метаморфозы происходят при рассмотрении на философском уровне соотношения права и власти. Здесь, на философском уровне, право и власть не только предстают в качестве равновеликих социальных институтов , но как бы меняются местами. Если на ступени юридической догматики явный приоритет имеет государственная власть, а с точки зрения юридической логики право и власть выступают в качестве однопорядковых явлений, то на «философской» ступени правовые начала уже раскрываются как своеобразная основа иных общественных явлений, в том числе и власти (что является решающей характеристикой в понимании категории «правовое государство»).

Нечто близкое, и к тому же прямо-таки строго по диалектическому закону «отрицание отрицания», происходит при рассмотрении проблемы о праве и морали. Мораль на уровне догматической юриспруденции как бы возвышается над догмой права (и право в целом подчас вообще трактуется всего лишь как «минимум морали»), а при освещении логики права его собственное развитие отдифференцируется, «высвобождается» из-под влияния морали и других социальных регуляторов и предстает в собственной плоти как равновеликий с упомянутыми феномен. В области же философии права мораль «возвращается» в качестве высших моральных принципов и идеалов, которые вновь, но теперь на новом, более высоком витке возвышаются над правом – определяют его ценность.

В данной части книги при характеристике права под философским углом зрения, в этих и во многих других общетеоретических проблемах «открываются» новые грани, подчас парадоксальные и в чем-то противоположные тем, которые были зафиксированы на уровне аналитической юриспруденции и даже на уровне инструментальной теории (своеобразной юридической логики).

Какие новые грани? Не будем торопиться. О некоторых из них в общем виде уже сказано. Развернутый же разговор об этом впереди. Сейчас важно отметить лишь то, что полное знание о праве, с учетом, разумеется, развития правоведения в данное время, может быть достигнуто только при всестороннем теоретическом осмыслении этого сложного явления в жизни людей на всех ступенях теоретических знаний – под тем углом зрения, который обусловлен обоими уровнями теории права (аналитической и инструментальной теорией), и при том подходе к юридической материи, который вытекает из философии права.

Часть третья. Философско-правовые проблемы

Весьма важно при этом то, что «завершающая», философская ступень теории позволяет поставить точки над i – ответить на вопросы, обозначенные ранее как «тайна права» , решить которые теория права как таковая (даже на уровне инструментальной концепции) не в состоянии.

3. «Философское правопонимание» и особенности предмета философии права. Своеобразие проблематики на уровне философии права – все то, что может быть названо философским правопониманием, во многом сопряжено со спецификой предмета этой области юридических знаний.

На ступени первичных юридических знаний (аналитической юриспруденции, когда общая теория сводится в основном к выведенным за скобки данным отраслевых дисциплин) предмет правопонимания ограничивается главным образом догмой права – формализованными данными о законах, юридических нормах, правовых отношениях, которые необходимы и достаточны для практической юриспруденции. В теории права более высокого порядка – теории инструментальной – понимание права опирается не только на догму права, но и на весь юридический инструментарий – на весь обширный и многообразный комплекс правовых средств, что и позволяет увидеть во всей полноте «свою» своеобразную логику права.

Здесь же, в философии права, предмет правопонимания еще более расширяет свои границы. Ибо оставаясь в рамках одной только правовой материи (юридической догмы или даже всего арсенала правовых средств), принципиально невозможно раскрыть мировоззренческое значение права, его смысл, его историческое назначение1 .

В чем же заключается такое «расширение границ» предмета философского правопонимания?

1 Представляется важным одновременно заметить, что особенности предмета юридических знаний на различных ступенях теоретического освоения права (вслед за особенностями трактовок права непосредственно в философии или под углом зрения той или иной идеологии) объясняют также столь различные, притом по-своему верные, определения права в науке, принципиальную невозможность сведения их в одну-един- ственную дефиницию.

Во всяком случае, нужно с необходимой строгостью разграничивать, с одной стороны, рабочие, операциональные определения права как системы общеобязательных норм, необходимые и достаточные в области практической юриспруденции, а с другой – определения, призванные в сфере теории права отразить особенности самобытной, уникальной юридической материи или же на философском уровне высветить смысл и предназначение права в жизни людей, человеческого сообщества. Здесь уже в дефинициях на первое место выступают характеристики, указывающие на то, что право выражает начала свободы, справедливости и т.д.

Глава десятая. Философия права в общей системе юридических знаний

Сначала вот о каком моменте принципиальной важности. Как бы широко ни рассматривался предмет юридических знаний и сколь бы велика ни была потребность «выхода» за границы самой юридической материи, и на уровне философии права, рассматриваемой

в качестве отрасли юридических знаний, должна сохраниться п о ч -

в а п р а в а.

Не парадокс ли? Выйти за границы юридической материи и в то же время оставаться на почве права, в пределах правовой проблематики!

Все ли корректно в такой постановке вопроса? Да, все вполне корректно.

Дело в том, что наряду с пониманием права в строго юридическом значении (т.е. в значении критерия юридической правомерности, основы и своего рода социального знака того, кто и на что имеет или не имеет субъективные юридические права), категория «право» может трактоваться и в широком значении.

О таком широком значении права в предшествующем изложении ранее уже упоминалось (в частности, при характеристике сложных процессов формирования позитивного права – II.6.1). Теперь настало время сказать об этом более обстоятельно. Итак, что это за «широкое» значение права?

Суть вопроса в том, что хотя слово «право» используется в нескольких смыслах, подчас довольно отдаленных друг от друга плоскостях («право» как закон, моральное право, обычное право, корпоративное право, право, диктуемое здравым смыслом, «интеллектуальное право» и т.д.), оно используется везде так, что позволяет оценивать поведение лица с позиции, имеет или не имеет оно обоснованную, оправдан-

ную возможность поступать определенным образом.

И вот, несмотря на разнообразие, отдаленность областей жизни, где используется слово «право», то общее, что характерно для данного слова (иметь или не иметь обоснованную, оправданную возможность поступать определенным образом), выявляет нечто глубинное, существенно важное, сокровенное для права – то, что таится в самой сути права во всех его значениях, в том числе и права в строго юридическом смысле.

Это глубинное, сокровенное состоит в том, что право при самом

широком его понимании означает признаваемую в данном обществе о б - о с н о в а н н о с т ь, о п р а в д а н н о с т ь статуса и определен-

ного поведения людей, в первую очередь обоснованность, оправданность с в о б о д ы (возможности) такого поведения. Причем обоснованность, оправданность, которые так или иначе признаныв обществе, в его прак-

Часть третья. Философско-правовые проблемы

тической жизни. Иначе говоря, о праве (в самом широком и одновременно самом основательном смысле этого слова) можно говорить там, где для определенного поведения и поступков, их возможности реально существует, утвердилось и реализуется в жизненной практикед о -

с т а т о ч н о е о с н о в а н и е1 .

Такое глубокое содержание, скрытое в слове «право», схвачено самой надежной и основательной копилкой человеческой мудрости – принятым словоупотреблением (в том числе и строго юридическим значением слова «право»), причем (и это в высшей степени знаменательно) с самых древнейших времен, во всех языках мира.

Хотелось бы привлечь внимание к такой широкой (самой широкой) трактовке категории «право». Именно она, смею сказать, во многих случаях является ключом при решении сложных философско-право- вых проблем. Широкое понимание рассматриваемой категории позволяет охватить весь спектр явлений действительности, обозначаемых термином «право» (в особенности – что принципиально важно – естественное право, причем в его соотнесении с позитивным правом). И в этой связи позволяет при «выходе за границы» правовой материи оставаться все же «на почве права»2 .

1 Не может не привлечь к себе внимания то обстоятельство, что широкая трактовка права (перекликающаяся с суждениями авторов, обосновывающими право через категорию «свобода») находится в одной плоскости с характеристиками самой философии, призванной дать объяснение, обоснование всему сущему. Отмечая эту одноплановость, которая, быть может, станет со временем предметом такого осмысления, которое приведет к выработке высокозначных выводов, надо сразу же указать на существующие здесь принципиальные различия: во-первых, философия раскрываетс интеллектуальной, мировоззренческой стороны основаниясущего – явлений, процессов, тогда как назначение права даватьсоциально оправдывающее основаниеповедению людей, поступкам с точки зрениядолжного. И во-вторых, философия призвана мировоззренчески объяснять действительность, тогда как право уже «дает» основание и оправдание действиям и поступкам в практической жизни. Кажется, никто не обратил внимания на то, что знаменитые слова Маркса о том, что философы, дескать, призваны не объяснять мир, а изменять его, стали исходной предпосылкой для того, чтобы идеологические постулаты марксизма превратились в действующее революционное право – непосредственное основание для любых, в сущности, акций в отношении общества и людей.

2 Помимо всего иного, этот «ключ» открывает путь к тому, чтобы рассматривать юридические вопросы – а это и есть основательный философский подход! – под углом зрения того, что позитивное право определяет и обеспечивает обоснованность, оправданность поведения людей, их статуса и поступков (всего, что охватывается формулой «имею право») с глубоких «мирозданческих» позиций. А отсюда помимо всего иного увидеть исходные основы развития философско-правовой мысли, в том числе ее полярных по сути направлений: и того, которое выражает основную и оптимистическую линию развития цивилизации, и, увы, также и того направления, которое стало выражением негативного, тупикового пути развития человечества.

Глава десятая. Философия права в общей системе юридических знаний

4. Два пути. Со времен античности, когда позитивное право обособилось в самостоятельный и высокозначимый социальный регулятор, обозначились два пути объяснения обоснованности, оправданности поведения людей, определяемых позитивным правом, а отсюда – понимания смысла и предназначения права в жизни людей. Это:

– этическое (религиозно-этическое) обоснованиедействующих законоположений и юридической практики;

– оправдание законов, правосудия через особую категорию – ес-

тественное право.

П е р в ы й из указанных путей – это, казалось бы, вполне органичное направление духовного обоснования права, его смысла и предназначения, особенно в условиях начальных традиционных, застойных цивилизаций (когда долгие века и тысячелетия господствовали цивилизации традиционного типа, где доминируют власть и ритуальная идеология – церковная, ныне в основном – партийная). Именно в этике с того времени и до наших дней находит достаточное основание и поддержку характерная для права во всех его разновидностях категория справедливости – соразмерности, меры, а также сама возможность принуждения людей к соблюдению единых правил, норм.

Этическое обоснование права, лежащее в основе идеологии права, по ряду исходных сторон имеет общечеловеческое значение. Оно

в том или ином виде характерно для всех исторических эпох и стран,

в принципе для всех мировоззренческих и идеологических систем. На первых фазах развития цивилизации и в не меньшей степени

в теократических, иных религиозных обществах (Средневековья и нынешнего времени) этическая интерпретация права нашла свое воплощение в религиозных представлениях, придавших такой интерпретации значение веры, святости, непогрешимости, порой непререкаемой догмы. Ряд юридических систем традиционных восточных обществ,

в том числе мусульманского права, традиционно-индусского, китайского права, в значительной мере вообще, как мы видели , слились с религиозно-этическими верованиями, с господствующими ре- лигиозно-философскими представлениями, да и в целом оказались неотделимыми (и внешне слабо отдифференцированными) от институтов духовной жизни данной традиционной цивилизации; в современных условиях – от партийных догм.

Религиозно-этическое обоснование действующих законов, правосудных учреждений и их решений совпало, как это нередко бывает

в истории, с потребностями власти, господствующих политических сил. Такое обоснование с этих позиций выразилось в определенной

Часть третья. Философско-правовые проблемы

правовой идеологии и имело в основном апологетический характер: оно безупречно, без какой-либо аргументации оправдывает и даже возвеличивает любое угодное власти (и церкви) законодательное, административное или судебное решение; или же дает безусловное основание для его блокирования, уточнения, корректировки, либо отмены во имя верности догме. И с этой точки зрения инквизиционный процесс, средневековые юридические порядки, православное оправдание имперского своеволия – вся юридическая практика и действительность той поры представляют собой соединенный продукт и политических реалий соответствующих традиционных цивилизаций, и религиозноэтических верований тогдашних эпох (к тому же, как будет отмечено дальше, с привлечением в условиях Средневековья духовного потенциала естественного права).

Универсальное, хотя в действительности ограниченное, значение для права общих этических (религиозно-этических) начал привело к тому, что постепенно утвердилось и со временем стало общезначимым, очевидным мнение о приоритете этики над правом, в частности о том, что право представляет собой всего-навсего некий «минимум морали».

И еще такой существенный момент. Отмечая в этике и в религии значение некоторого «общего знаменателя» для понимания и объяснения смысла и предназначения права, нужно принимать во внимание, что этические, в том числе религиозно-этические (ныне подчас – партийные) верования, обосновывающие юридические установления и порядки теократических обществ, стали предпосылкой для идеологии права – той ориентации духовно-интеллектуального объяснения права, когда оно «выводится» из метаюридических категорий, мировоззренческих систем, партийных догм и связывается с политиковластными реалиями данного времени. К этому нужно добавить, что такого рода духовно-интеллектуальные формы так и остаются в пределах этики, религии, партийных догм, не образовывая особых, самостоятельных ветвей знаний, особых наук.

В т о р о й путь духовно-интеллектуального освящения права, объяснения его смысла и предназначения, ставший на все последующие времена основным направлением основательного и конструктивного его понимания или, во всяком случае, подходов к такому понима-

нию, – это объяснение действующих законов и правосудия через категорию естественного права.Это, как со временем оказалось, и есть един-

ственно конструктивный путь философского понимания права. И именно с него в следующей главе этой части книги и начнется освещение фи- лософско-правовых проблем.

Глава десятая. Философия права в общей системе юридических знаний

Таким образом, как на начальных, так и на последующих фазах духовно-интеллектуального постижения права можно отчетливо различить два общих, если угодно, – два генеральных пути такого постижения, которые, порой перекрещиваясь и совпадая, представляют все же разноплоскостные и в этом отношении полярные ориентации в понимании и обосновании права, его смысла и исторического предназначения.

Помимо всего иного нужно отметить, что именно данные пути ду- ховно-интеллектуального освящения права позволяют уточнить особенности научного рассмотрения права, нередко обозначаемые одним понятием – «философия права», а на деле, при известной общности, во многом представляющие различные направления научной и прикладной мысли – философию и идеологию.

§ 2. Формирование философского подхода

в области правовых знаний

1. Научные предпосылки. Формирование и развитие философии права как научной дисциплины, представляющей наиболее высокую ступень общетеоретического осмысления права, не есть продукт неких умозрительных логических операций «за письменным столом» по соединению фрагментов философии и правоведения. Это – обусловленное требованиями жизни и логикой указанных областей знаний рассмотрение вопросов права под «мирозданческим углом зрения», т.е., как мы видели, под тем углом зрения, что право призвано определять и обеспечиватьобоснованность, оправданность поведения людей,

их статуса и поступков, что и раскрывает смысл и предназначенность

права в жизни людей.

При этом необходимо сразу же отграничить философию права от обычного использования на юридическом материале философских категорий, терминологии и даже целых философских систем. Такое использование – например, «приложение» к праву, к его отдельным фрагментам (субъективным правам, законности, правовой культуре, толкованию права и т.д.) категорий диалектики, феноменологии, экзистенциализма, герменевтики, аксиологии, теории систем – означает в оптимальном варианте обогащение гносеологического, познавательного инструментария при теоретической проработке тех или иных правовых вопросов. Это может дать в юриспруденции известный познавательный эффект, привести к существенному приращению пра-

Часть третья. Философско-правовые проблемы

вовых знаний. Что и было ранее отмечено при использовании философских подходов к юридической догматике .

Еще более значимый эффект наступает при рассмотрении права с точки зрения категорий социальной реальности и теории систем, что во многом предопределило новые подходы к праву .

Вместе с тем и в первом и даже во втором случае использование философских данных не изменило природу, профиль указанных ступеней общетеоретических знаний (разве что общая теория права выступает в двух ипостасях – «аналитической» и «инструментальной» теорий и на втором из указанных уровней теория вплотную подходит, пожалуй, даже требует основательного философского подхода).

К тому же надо взять на заметку и то, что использование данных философии, их «приложение» к правовому материалу может дать и негативный результат – привести всего лишь к спекулятивному догматическому философствованию по правовой проблематике, причем нередко с идеологической подоплекой, или просто к «философскотерминологическому переодеванию» давно известных понятий, результатов исследований, фактов. Справедливо замечено в литературе, что «само по себе применение философских терминов к праву новых смыслов не рождает, оно их только поверхностно множит»1 .

В советском обществе именно последняя из указанных тенденций стала определяющей при конструировании «марксистско-ленинской философии права». Рассуждения о «свободе воли в праве», о «случайном и необходимом» в правоотношениях, о «формах» права представлялись в виде философии права, хотя на деле являлись использованием философских данных в пределах существующих правовых дисциплин и во многих случаях уводили от действительных философско-правовых проблем.

В этой связи представляется существенно важным еще раз оттенить то обстоятельство, что если последовательно творческое результативное использование философских положений в правовом материале и приводит само по себе к формированию особой области общетеоретических знаний, то таковой является не философия права,

а общетеоретические разработки более высокого уровня. Происходит в данном случае, как мы видели, обогащение и научное возвышение теории права, обретение ею качеств «инструментальной» теории – той обобщающей теоретической правовой науки, исходную фактическую основу которой образуют не только «выведенные за скобки» общие

1 Малинова И.П. Философия права (от метафизики к герменевтике). Екатеринбург, 1995. С. 41.

Глава десятая. Философия права в общей системе юридических знаний

и повторяющиеся данные конкретных юридических дисциплин на уровне юридической догматики, но и вся сложная, многообразная система правовых средств с характерной для нее своеобразной логикой.

2. Единый поток и моменты истины в развитии философско-право- вой мысли.Формирование и развитие философии права, выражающей состыковку философии и правоведения, происходит в тесном единении со всей философией и правоведением, с историей философской

и правоведческой мысли в целом.

Как справедливо отмечено в современной философской литературе, предметом философии права «...является методологический универсализм правовой науки, рефлексия ее духовных оснований, полный контекст которых не может быть прерогативой какой-то избранной философской системы»1 .

История духовной, интеллектуальной жизни общества в наше время – Новейшая история (начиная с возрожденческой культуры, особенно эпохи Просвещения) свидетельствует, что шаг за шагом мыс- лители-философы и теоретики права, освобождаясь от обаяния мифологии, императивов и иллюзий правовой идеологии, отвоевывали крупицы, а то и целые обширные блоки знаний на пути постижения права как «мирозданческого» явления, его природы и особенностей, его смысла с точки зрения основ человеческого бытия.

И вот тут отчетливо вырисовывается единый поток в формировании

и развитии философии права. Причем такой единый поток, который имеет два направления или ответвления (они нередко далеко отходят один от другого, но в конечном счете все же сходятся в едином русле).

Основу первого направления этого единого потока образуют развитие и углубление философских идей, затрагивающих явления в области права. Здесь при всем разнообразии философских систем и методологических подходов к действительности философская мысль движется и развивается в направлении постижения и утверждения в области права гуманитарных ценностей.

И этот факт в высшей степени знаменателен! Значит, если верны только что высказанные утверждения, существует нечто основательное, таящееся в самих недрах человеческого общества, основах бытия человека, что императивно заставляет человеческую мысль склоняться, неотвратимо двигаться в русле такого направления. И это значит также, что именно в таком направлении, его тенденциях и итогах кроется Истина в философском постижении права.

1 Малинова И.П. Философия права (от метафизики к герменевтике). С. 4.

Часть третья. Философско-правовые проблемы

Философски высокозначимые положения в этом направлении развития философско-правовой мысли не всегда сформулированы в качестве отвлеченно-философских, как это характерно для суждений мыслителей эпохи Просвещения. Они по большей части не выделены в обособленные сочинения (у Канта и ряда других крупных мыслителей, например, они в отличие от гегелевской «Философии права» рассыпаны в нескольких сочинениях, причем главным образом фи- лософско-публицистического жанра). Но как бы то ни было, именно из целого ряда философских положений, а порой из крупиц разнопрофильных взглядов, которые и надлежит с необходимой корректностью вычленять в науке, образуется исходная основа философских взглядов в правоведении.

Другое направление в развитии философии права – это углубление аналитической юриспруденции, юридической мысли и на уровне юридической догматики, а затем, уже в нынешнее время, также и на уровне все-

го комплекса правовых средств, специфической логики права.

Эти два направления развития познавательного человеческого духа в области правовых знаний начиная с эпохи Просвещения, несмотря на отмеченный ранее «разрыв» , стали со временем «входить в контакт», сближаться, перекрещиваться, накладываться друг на друга, интегрируясь либо в отдельные философские разработки догмы права, либо в единую целостную концепцию (такую, как концепция правовых средств), либо непосредственно в философско-правовую проблематику (философию права). Сближение и тем более интеграция двух основных направлений единого потока развития философских знаний в области права далеко не всегда дают о себе знать с достаточной определенностью, очевидностью. Этот процесс во многом подспудный, проявляющийся в видетенденции.

Вместе с тем единый поток мыслей и идей, философских и правоведческих, отличающийся в целом постепенным «вхождением в контакт», взаимообогащением, порой как бы взрывается бурным развитием, прорывами в постижении истины. И как раз в таком «взрывном» развитии порой происходят своего рода озарения, счастливые для человеческого духа, разума мгновения, когда в области рассматриваемых в этой книге знаний встречаются размышления и идеи крупных мыслителей из обоих сближающихся направлений – и из философии, и из правоведения.

Такими озарениями в философском постижении права, ключевыми звеньями – звездочками в раскрытии его смысла и предназначения стали, на мой взгляд, идеи двух мыслителей последних столетий – Иммануила Канта и Иосифа Алексеевича Покровского.

Глава десятая. Философия права в общей системе юридических знаний

3. Идущие навстречу друг другу. То обстоятельство, что два «имени», имеющие отношение к философии и праву, поставлены не только в одну строку, но рядом (притом только они одни!) наверняка покажется читателю неожиданным и странным, выдающим сугубо личные авторские пристрастия.

Что ж, личностный момент здесь присутствует. Быть может, скажем так, очень личностный (автор этих строк – давний, сообразно даже семейной традиции почитатель философии И. Канта и одновременно ученик правоведов-цивилистов, которые, в свою очередь, были если не сотрудниками, то также учениками и последователями И.А. Покровского при его жизни). Но главное здесь – основания принципиально научного порядка, впрочем, также отражающие, не скрою, особенности авторских взглядов на правовую материю, правовые ценности. И в этой связи должен заметить, что сделанный в этой книге выбор «имен» и сопряженное с ними видение философско-правовой проблематики не претендуют ни на исключительность, ни на то, чтобы хотя бы в малейшей степени умалять значимость иных научных подходов, опирающихся на идеи других мыслителей, быть может, также отражающих состыковку взглядов, идущих навстречу друг другу «от философии» и, с другой стороны, «от правоведения», или иным путем интегрированных в целостную систему философско-правовых взглядов.

Но вернемся к Канту и И.А. Покровскому.

Да, Кант и И.А. Покровский – мыслители и люди очень разные. Далекие по времени эпохи, Кант – конец XVIII, И.А. Покровский – начало XX в. Дистанция – полтора столетия. Несоизмерим общественный статус. Один, Кант (1724–1804), – великий философ, основатель немецкой классической философии, уже при жизни признанный гением философской мысли – заслуженное признание, сохранившееся до сей поры. Другой, И.А. Покровский (1868–1920), – чуть ли не рядовой зав. кафедрой, профессор-правовед, до сей поры не очень-то известный в мире, специалист по одной из отраслей юридических знаний – цивилистике, даже сейчас, в нынешней России, когда на щит поднимаются все заметные дореволюционные юристы, далеко не всегда упоминаемый нашими коллегами-гуманитариями, да и нами, современными специалистами по правоведению1 .

1 Блестящую вступительную статью к основному труду Иосифа Алексеевича Покровского очень точной характеристикой его выдающегося вклада в науку, оценкой его современного звучания, замечательного облика ученого и гражданина предпослал современному переизданию этого труда А.Л. Маковский (см.:Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. С. 3–32).

Часть третья. Философско-правовые проблемы

В то же время Кант и И.А. Покровский в чем-то необыкновенно важном очень близкие, на мой взгляд, наиболее близкие (во всяком случае по философско-правовой проблематике) мыслители. И даже люди. Скромная профессорская жизнь в университетах, фанатичный творческий труд, без претензий на посты, чины, на близость к властным персонам. И, увы, тяжкий уход из жизни – у одного в мученической болезни, угасании интеллектуальных сил, у другого в житейской мученической жизни в пору военного коммунизма, у порога дома с вязанкой дров за плечами.

Наконец, роковая схожесть в судьбе творческих свершений в области философии права: гигантская кантоведческая литература до сих пор не отдала должного великому немецкому философу именно по вопросам права. А имя И.А. Покровского, опубликовавшего свой главный труд в июне 1917 г., за несколько месяцев до октябрьского большевистского переворота (ужас которого по сути дела и предрекала книга профес- сора-цивилиста), было растоптано большевиками, предано забвению.

Между тем возьму на себя ответственность сказать, что нет ни одного философа последних двух столетий и нет ни одного юриста нынешнего века, которые бы – как Кант и И.А. Покровский – каждый со своих творческих позиций «сблизили» с мировоззренческой стороны философию и правоведение и разработали бы столь глубокие фундаментальные философско-правовые идеи для понимания смысла и назначения права в жизни людей в современную эпоху – эпоху, будем верить, утверждения последовательно демократических, либеральных цивилизаций, свободы, благополучия и солидарности людей.

Не потому ли это произошло, что оба мыслителя, жившие в далекое друг от друга время, оказались в переломные годы: один (Кант) в годы Великой французской революции, открывшей эпоху либеральных цивилизаций, другой (И.А. Покровский) в годы, когда капитализм, не облагороженный началами гуманизма и права, попал в полосу углубляющегося кризиса, стал все более и более заходить в тупик? И не потому ли – дополнительно отмечу момент, с моей точки зрения, высшей важности – их идеи столь общественно значимы, что Кант и И.А. Покровский хорошо, досконально знали (если угодно, «ощущали») право, его конкретику, данные и достижения юридической культуры. И потому своим творчеством подтвердили определяющую черту философии права как особой области знаний – к одним и тем же ценностям и идеалам шли оба мыслителя. Только один «сверху» – с высот философской мысли, другой – «снизу», из самой толщи юридической материи, живого юридического бытия. А итоговые выводы, в сущности, одни и те же.

Глава десятая. Философия права в общей системе юридических знаний

Отсюда – единство взглядов Канта и И.А. Покровского по ряду принципиальных философско-правовых проблем (таких, как понимание позитивного права как жесткой реальности, признание высокой значимости «закона», его единства с правом, выводы о самоценности человека, намного опередившие время). И главное – у того и другого мыслителя есть центральный пункт в идеях, которые красной нитью проходят через их воззрение на право. Это –правовая оценка личности,

отдельного человека, его достоинства и высокого статуса.

У Иммануила Канта такой подход стал основой его грандиозной идеи о праве человека как объективном праве (об этом речь впереди). У Иосифа Алексеевича Покровского этот же самый пункт в научных воззрениях получил развитие в виде углубленной трактовки положений о правах человека, раскрывающейся «в праве на самоценность личности», «в праве на ее индивидуальность»1 . Важность этой идеи, до сей поры совершенно недооцененной в науке и юридико-полити- ческой практике (как и то обстоятельство, что Покровский, на мой взгляд, наиболее последовательный и строгий среди всех своих знаменитых коллег на юридическом поприще сторонник истинно либеральных взглядов в современном их понимании), подкрепляется тем, что «право на индивидуальность», по И.А. Покровскому, органически – и это опять-таки в духе Канта – сопряжено со «свободой внутреннего нравственного бытия человеческой личности»2 .

Скажу больше – именно И.А. Покровский, как никто другой из правоведов, разработал научные положения по правовой проблематике, которые дают развернутый ответ на вопрос об основаниях с юридической стороны той самой высокой в истории юридической мысли оценке права, когда Кант говорит о нем как о «цели общества».

И еще один штрих в творчестве И.А. Покровского, имеющий, быть может, значимость, увы, непонятого наперед сказанного предупреждения нашим нынешним радикальным реформаторам, возмечтавшим одним прыжком по-большевистски при помощи силы власти оказаться в «настоящем передовом капитализме» (стыдливо именуемом «рынком» и оказавшемся на деле капитализмом нагло-разбойничь- его, криминального типа). Это – необходимость единства действительной свободы человека и настоящей человеческой солидарностина основе права. Идея подлинной человеческой солидарности («соли-

1 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. С. 121.

2 Редькин П.Г. Из лекций по истории философии права в связи с историей философии вообще. СПб., 1989. С. 395–396; Малинова И.П. Философия права (от метафизики к герменевтике). С. 14–17.

Часть третья. Философско-правовые проблемы

дарности» не по Л. Дюги, отрицавшему субъективные права вообще, а настоящей, истинно человеческой солидарности по И.А. Покровскому, III.16.5) также так и осталась неоцененной в науке. Хотя – надо заметить – практически после Великой депрессии, поставившей капитализм на грань тотальной катастрофы, и после Второй мировой войны, предотвратившей деградацию и истребление человечества тоталитарными режимами, именно она, идея действительной человеческой солидарности, вместе с идеей верховенства права воистину в кантовском его понимании практически и восторжествовала (пусть и не во всем и не всегда последовательно) в передовых ныне процветающих демократических странах.

4. Еще о концепции. Как уже отмечалось, формирование философии права – процесс исторически долгий, по большей части подспудный, спонтанный, лишь порой отмеченный счастливыми озарениями. Когда же, спрашивается, при наличии каких условий использование философских идей и данных правоведения дает наиболее значимый науковедческий эффект – формирование и развитие философии права как особой научной дисциплины правоведческого профиля?

Здесь при ответе на поставленный вопрос необходимо прежде всего утвердиться в том, что философия права – не только идеи, но и реаль-

ная правовая жизнь, через которую философско-правовые идеи не просто уточняются, корректируются, а формируются, реально существуют,

наличествуют, утверждаются, оказывают влияние на общественную систему. А это в немалой степени зависит от состояния и стадии развития цивилизации, данного общества, реальной потребности общества в утверждении тех или иных идеалов, ценностей 1 .

1 Известно, например, что замечательный философ Фихте дал настолько точную, изящно-философскую разработку категории прав человека и – что особо существенно – их особенностей как категорий естественного права (см.:Фихте И.Г. Соч. В 2 т. Т. 1. СПб., 1993. С. 15–30), что, казалось бы, они уже в то время, на пороге XVIII–XIX вв., должны были бы образовать основополагающую часть философии права как особой, высокозначимой науки.

Однако прошло почти полтора столетия, прежде чем в условиях развивающейся либеральной цивилизации сама реальная, «живая» действительность и соответствующий ей правовой материал в 1950–1960-х гг. обусловили резкое возвышение гуманистического права на основе фундаментальных прав человека (характеристика которых чуть ли не пункт в пункт совпадает с давними философскими разработками Фихте).

Только тогда, когда «пришло время» и накоплен достаточный правовой материал, который по самой органике требует соединения со своей философской основой, наступает необходимый науковедческий эффект – происходит формирование и развитие философии права.

Глава десятая. Философия права в общей системе юридических знаний

Главное же здесь вот что. Интеграция философских идей и данных правоведения нуждается не только в том, чтобы соответствующие философские и правоведческие знания достигли известной «критической массы», но и в том, чтобы в самой этой интеграции виделись центральное звено, ее стержневой пункт. И в этой связи она носила концептуальный характер, строилась на определенном методологическом подходе.

Суть такого методологического подхода, по замыслу автора данной книги, – в том, чтобы философско-правовые разработки были

органически увязаны с непосредственно живым правовым материалом,

Стало быть, как философские основы, так и углубленные юридические разработки должны реально, «по факту» с о м к н у т ь с я,

с о й т и с ь – встретиться в одном высокозначимом пункте, раскрывающем смысл и назначение права в жизни людей.

А это – два встречных процесса (и материал настоящего исследования претендует как раз на такого рода разработку).

Один из них – это углубленный анализ первоосновы позитивного права – права естественного, понимание закономерных процессов его развития, развертывания и утверждения тех его главных ценностей, которые в современную эпоху призваны стать фундаментальной мировоззренческой основой философии права.

Другой встречный процесс – понимание особенностей юридической материи, а главное – характерной для нее «собственной» логики . Логики, неуклонно ведущей к таким правовым средствам, юридическим конструкциям, типам и формам регулирования, которые основываются на субъективных правах, юридических возможностях и позволяют субъектам права строить поведение в соответствии со своей волей и интересом.

Вот тогда-то (сообразно рассматриваемой концепции) и получается, что фундаментальные мировоззренческие положения философско-

го порядка непосредственно вытекают из научных данных, выражаю-

щих особенности, а главное – логику правовой материи как объективной реальности. Или – что то же самое – своеобразие юридической материи, все более постигаемое в углубляющихся характеристиках юридической наукой, находит свое обоснование в философских данных как

в своей духовной, мировоззренческой основе.

Взаимосвязь философии и права. Сущностный характер взаимодействия философии и правовой деятельности. Многообразие форм проявления философско-правовых идей: концептуальные системы, выдвинутые представителями философской мысли; постановка и обсуждение философских проблем в различных системах правопонимания; отражение мировоззренческих идей в базовых нормативно-правовых документах, общественных дискуссиях, личных убеждениях юристов-профессионалов.

Возрастание значения философии права как фактора эволюции современной цивилизации. Глобальные и национальные причины повышения роли мировоззренческого самопознания юридической теории и практики. Необходимость совершенствования методологической культуры юристов, их нравственных и деловых качеств, развития навыков постановки и разрешения философских проблем правовой деятельности.

Исторические судьбы развития философии права в России, ее современное состояние. Социальные, философские, практико-юридические, теоретико-правовые, педагогические причины возрождения философии права в России как самостоятельной отрасти научного знания и учебной дисциплины.

Многообразие и противоречивость подходов к пониманию назначения и содержания философии права. Современные дискуссии по проблемам структуры, функций философии права, соотношения с политико-правовыми и историко-правовыми дисциплинами.

Характеристика предмета философии права. Предмет философии права как интегративная характеристика ее объектной области, познавательных целей, содержания понятий, специфики методов познавательной и практической деятельности.

Правовая деятельность как объектная область философии права. Понятия правовой культуры, правового мировоззрения, правового сознания, правовой науки, правовой практики. Правовая практика как деятельность по созданию, внедрению, применению правовых норм в жизни общества, их совершенствованию, повышению правовой культуры субъектов общественных отношений, подготовке юристов-профессионалов.

Цель философии права – формирование мировоззренческой основы правовой деятельности с позиций философского понимания предельных оснований бытия.

Основные функции философии права по отношению к правовой деятельности: онтологическая, гносеологическая, аксиологическая, методологическая.

Проблема структуры философско-правового знания. Сочетание предметного и проблемного подходов к определению структуры философии права. Понятия онтологии права, аксиологии права, гносеологии права, методологии права. Проявление структурности правового знания (государственное право, уголовное право и т.п.) в структуре философско-правовой проблематики.

Философско-правовое учение как форма существования философии права в определенных исторических условиях; концептуально оформленная система идей, отображающих природу права, закономерности его функционирования и развития с позиций определенного философского мировоззрения.

Структура философско-правового учения. Общефилософская ориентация, исторический тип философствования. Понятие «субстанциального типа правопонимания» как представления о первооснове, субстанции права (абсолют, природа, общество, человек, разум). Отображение специфики национально-исторического развития в содержании философско-правового учения.

Проблема сущности права . И.Кант о трудности определения сущности права. Разнообразие подходов к пониманию сущности права.

Описание совокупности социальных качеств права (по Дж. Г. Берману). Правовые институты и учреждения. Наличие профессиональных кадров юристов. Система юридического образования. Наличие науки о праве. Системность. Способность к развитию. Наличие закономерностей эволюции. Возможность воздействия на власть. Сосуществование элементов различных правовых систем. Наличие правовых идеалов.

Энциклопедический подход (ЮЭС, М.,1999.) Право как система норм, опирающихся на общественную власть. Право как императив, стоящий над государством и законом. Право как совокупность действующих социальных регуляторов.

Теологический подход. Право как совокупность нормативных принципов, освященных божественной властью.

Философско-социологические подходы. Право как сила, воля, власть. Право как справедливость. Право как интерес. Право как общая польза. Право как минимум добра. Право как атрибут государства. Право как мера свободы личности в обществе

Интегративные подходы. Либертарно-юридический (Нерсесянц В.С.). Сочетание нормативизма, юснатурализма, социологизма, философии. Право как система коммуникации (Поляков А.В.) и др. Рефлексивный подход. Право как рефлексивная, нормативно-властная форма социального бытия человека.

Интегративно-деятельностный подход к пониманию сущности права. Его мировоззренческая фундаментальность, философско-социологическая значимость. Взаимосвязь с потребностями взаиморазвития философии права и общей теории государства и права. Право как рефлексивная деятельность по нормативно-властному регулированию общественных отношений.

Тема 2. Рефлексивная природа права. Право как объект научного познания

Рефлексивная природа права. Рефлексивность как существенное свойство права. Понятие рефлексивной системы. Рефлексивность, способность к самопознанию – существенное свойство социального бытия. Право как форма социальной рефлексии. Закономерности функционирования рефлексии права. Функции рефлексии права: описательные, объяснительные, прогностические, оценочные, регулирующие.

Закономерности эволюции рефлексии права. Ориентация на господствующий в обществе тип мировоззрения. Отображение социокультурного развития общества. Субстанциальный тип правопонимания. Взаимосвязь с типом научной рефлексии.

Основные логико-исторические типы рефлексии права:

Эмпирико-историческая рефлексия права.

Рационально-научный тип рефлексии права.

Интуитивно-психологический тип рефлексии права.

Духовно-мистический (сакральный) тип рефлексии права.

Социально-личностный тип рефлексии права.

Социально-институциональный тип рефлексии.

Культуро-цивилизационный тип рефлексии права.

Философский тип рефлексии права.

Интегративный (интегративно-деятельностный) подход к рефлексии права.

Рационально-научный тип рефлексии права. Практичность и рациональность как жизненно необходимый способ осмысления социально-правовой действительности.

Зарождение рациональности внутри и в интересах практической деятельности людей. Рационально-практический подход к регулированию общественных отношений. Зарождение элементов научности на базе опытно-рационалистического познания правовых явлений. Проявления рефлексивности в структуре и содержании правовых (юридических) наук.

Основные черты науки и их проявление в правовом познании. Наука как система рационально обоснованных и практически подтвержденных знаний; институт социальной деятельности по их совершенствованию; направление культуры, реализующее познавательные потребности человечества.

Возможность относительно самостоятельного духовного производства, отвлеченного от непосредственных практических потребностей, построение абстрактных теоретических объектов, выходящих за пределы опытных данных. Способность формулировать закономерности зарождения, функционирования, эволюции изучаемых объектов. Наличие особых знаковых систем, специального языка со своей понятийной системой. Наличие и совершенствование особой системы методов эмпирических и теоретических исследований. Наличие сложной системы типологии научных знаний, школ и направлений. Наличие специальных учреждений, организующих научную деятельность и осуществляющих правовое, политическое, экономическое, кадровое, информационное обеспечение науки. Высокий уровень самопознания, рефлексии научной деятельности на основе философии науки.

Закономерности развития науки и их проявление в сфере юриспруденции. Зависимость от социальных потребностей и условий. Ускорение темпов развития научных знаний. усложнение структуры научных знаний. Сочетание интеграции и дифференциации научных знаний. Взаимодействие с различными направлениями культуры. Углубление рефлексии научного познания. Типы научной рациональности и их проявление в правовой науке.

Особенности социального познания, проявляющиеся в правовой науке. Рациональная форма самосознания человека и человечества. Связь с проблемами социального управления. Исторический подход. Индивидуальный подход. Полидисциплинарность. Вероятностные методы. Специфика воздействия субъективного фактора. Воздействие социальных интересов: политики, экономики и др.

Юридические науки как раздел гуманитарного познания, система научных знаний, отображающих содержание и закономерности деятельности по нормативно-властному регулированию общественных отношений и вырабатывающих рекомендации по их совершенствованию. Системность юридических наук.

Специфические черты юридической науки. Служение самопознанием юридической практики. Рефлексивный характер норм права, систем права, правовой системы общества. Отображение социальной действительности. Взаимосвязь социальными идеалами. Юридическая наука и общественный долг. Диалектика личной свободы, интереса и общего блага.

Философское понимание теории права как совокупности взглядов, идей, теорий, отображающих и направляющих правовую практику. Взаимосвязи предметов истории государства и права, сравнительного правоведения, теории государства и права, социологии права, этики права, отдельных отраслей права, философии права.

Дисциплинарная и междисциплинарная рефлексия юридической науки. Понятие парадигмы юридической науки. Специфика парадигм правовой деятельности. Структура юридической парадигмы. Внутрипарадигмальная, межпарадигмальная, надпарадигмальная рефлексия. Понятия исторической, методологической, мировоззренческой рефлексии юридической науки.

Правовая действительность как объект научного познания.

Социокультурная природа права. Многоуровневость правовых явлений и процессов их познания. Понятия явления и сущности права.

Многообразие и единство правовой действительности. Понятия «правовая жизнь», «правовая реальность», «правовая действительность». Правовая действительность как актуально данная (присутствующая) правовая реальность. Взаимоотношения материальных и идеальных, субъективных и объективных элементов правовой действительности.

Понятие правоотношения как возникающей на основе норм права общественной связи, участники которой имеют субъективные права и юридические обязанности. Государственно-властный, волевой характер правоотношений. Взаимосвязи правовых и фактических отношений в обществе. Правоотношения как формы фактических отношений и мера юридической свободы субъектов общественных отношений. Проблема классификации правоотношений.

Понятие нормы права. Норма права в системе социальных норм. Норма как модель, закрепление типичных форм социальных отношений. Критерии классификации правовых норм на основе характеристик механизма правового регулирования.

Познание права и правосознание. Правосознание как совокупность знаний, эмоциональных представлений, волевых оценок правовой реальности. Соотношение чувственных и рациональных, обыденных и теоретических знаний о праве. Система профессиональных юридических знаний. Классификация видов правосознания по субъектному основанию: индивидуальное, групповое, массовое, общественное правосознание.

Социальная организация права как устойчивая совокупность социальных органов, институтов (организаций), выступающих общественной формой его функционирования. Единство и разделение властей. Сущность, предназначение, функции властей. Законодательная власть. Исполнительная власть. Судебная власть. Понятие правового государства.

Системный характер правовой действительности. Понятия «система права», «система законодательства», «правовая система общества». Единство и различие системных представлений правовой действительности.

Взаимосвязь научного и философского познания права. Сходство научного и философского познания: абстрактность, рациональность, логичность, аргументированность, доказательность, способность углубляться в сущность познаваемых феноменов.

Различие и взаимодополнительность эпистемологических характеристик науки и философии. Сопоставление объектов научного и философского познания. Понятийный аппарат науки и философии. Методы научного и философского познания. Наука как реализация ценностных установок и целей познания. Философия как генератор ценностных установок права и его познания.

Философия как мировоззренческая рефлексия научно-правового познания. Направления философской рефлексии юридической науки: онтология, гносеология, аксиология, методология. Исторические типы взаимодействия философии и науки, их проявления в области права.