Вынесение оправдательного приговора. Оправдательный приговор

Часть I

Наверное, ни для кого не секрет, что в Российской Федерации нет оправдательных приговоров. Я имею в виду приговоры, вынесенные российскими судьями, без учета оправдательных приговоров, вынесенных коллегиями присяжных заседателей * и по делам частного обвинения * *.

Согласно статистике, в вопросе признания подсудимого виновным суд всегда встаёт на сторону прокурора. Почему же российские суды оправдательных приговоров не выносят?

Согласно российскому уголовно-процессуальному законодательству, доказательствами по уголовному делу являются любые сведения, на основе которых суд устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию (часть 1 статьи 74 УПК РФ).

Факты и обстоятельства, которые в ходе производства по уголовному делу подлежат доказыванию, перечислены в части 1 статьи 73 УПК РФ. Среди прочих обстоятельств указанных в этой статье подлежит доказыванию факт виновности лица в совершении инкрементируемого ему преступления.

При отрицании подсудимым своей вины, все обстоятельства и факты, подлежавшие доказыванию можно разделить на две категории:

1. Положительные факты, то есть доказательства того, что подсудимый совершил преступление. Доказывание данных фактов в уголовном процессе осуществляет прокурор;

2. Отрицательные факты, то есть доказательства того, что подсудимый не совершил вменяемого ему преступления. Доказывание таких фактов осуществляет адвокат. При этом адвокату приходится доказывать отрицательные факты методами положительного доказывания.

Основная сложность в доказывании отрицательных фактов состоит в том, что по своей природе отрицательные факты редко подлежат положительному доказыванию. Во многих случаях доказать то, что подсудимый не совершал преступления методами положительного доказывания просто невозможно.

Невозможность доказывания отрицательных фактов положительным доказыванием я приведу на простом примере. Несколько миллионов жителей нашей планете видели летающие тарелки, встречались и инопланетянами, а кое-кто даже на время был пришельцами похищен. Методами положительного доказывания факт присутствия инопланетного разума на Земле абсолютно доказан бесчисленными свидетельскими показаниями огромного количества психический здоровых, в значительном количестве образованных, трезвых, заслуживающих всяческого доверия людей, а также некоторыми иными доказательствами, включая многочисленные фото и видеоматериалы. Опровергнуть эти доказательства положительным доказыванием невозможно. Тот факт, что лично Вы, а также все ваши друзья и родственники ни разу не видели, как инопланетяне похищают людей - не является безусловным доказательством того, что таких преступлений пришельцы не совершают. Тем не менее, классическая наука не признаёт доказанным факт посещения земли пришельцами, так как одними свидетельскими показаниями и сомнительными вещественными доказательствами инопланетное присутствие на Земле не доказывается. Иными словами эти свидетельские показания и вещественные доказательства не составляют необходимой совокупности доказательств и оставляют неустранимые сомнения, что не позволяет признать данный факт доказанным.

Итак, мы убедились, что методами положительного доказывания доказать отрицательные факты, зачастую, не получается, но что же имеется у нас в юридической теории и практике для недопущения судебных ошибок, вызванных этой причиной?

Каждый человек, считающий себя юристом, знает два фундаментальных юридических понятия - презумпция невиновности и алиби. Именно они должны гарантировать недопущение судебных ошибок. Рассмотрим их подробнее:

Начнём с презумпции невиновности (вопросы проверки алиби, а также некоторые другие вопросы будут рассмотрены во второй части этой статьи).

В Российском уголовном праве данное понятие сформулировано в статье 14 УПК РФ. В силу данной статьи обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность, и считается невиновным, пока его виновность в совершении преступления не будет доказана. Все же сомнения в виновности обвиняемого толкуются в его пользу. Эта норма неразрывно связна с другим фундаментальным понятием - оценке доказательств виновности лица и их достаточности для признания его виновным. В соответствии с частью 1 статьи 17 УПК РФ судья оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств. В соответствии с частью 1 статьи 88 УПК РФ каждое доказательство подлежит оценке, а все собранные доказательства в совокупности - достаточности для разрешения уголовного дела.

Итак, в силу закона, если в уголовном деле есть совокупность доказательств виновности подсудимого, то он должен быть признан виновным, а если нет, то основываясь на презумпции невиновности, судья должен его оправдать.

Казалось бы, всё это очень просто, но в реально существующем в России уголовном правоприменении есть детали, в которых и кроется дьявол! Этими деталями является неопределённость того, что является совокупностью доказательств и какие именно доказательства являются доказательствами виновности подсудимого, а какие доказательства не доказывают вину, подтверждая лишь сам факт совершенного преступления.

Давайте спросим себя, являются ли два доказательства виновности лица совокупностью доказательств достаточной для признания лица виновным? Понятно, что одно доказательство совокупность из себя не составляет, а два доказательства все-таки являются совокупностью или нет? Или, например, все ли доказательства из материалов дела являются доказательствами виновности подсудимого или некоторые из них доказывают лишь факт самого события преступления, но ни в коем случае не виновность?

Теперь приведу примерную схему того, как следователь или прокурор может искусственно создать совокупность доказательств, достаточных для признания невиновного человека виновным в совершении преступления.

Итак, имеется потерпевший, который указывает на другого человека как лицо, которое совершило на него нападение. Иными словами, он его опознаёт. Других доказательств виновности опознанного лица просто не существует. Это одно единственное доказательство не может представлять совокупность доказательств, необходимых для признания опознанного лица виновным, так как опознающий потерпевший может добросовестно заблуждаться либо злонамеренно оговаривать опознанного. В случае, если такое дело дойдёт до суда, то должен быть вынесен оправдательный приговор.

Но ни тут-то, было. Из одного доказательства, исходящего от потерпевшего, доказательств по делу можно сделать очень много, например, пять (хотя это далеко не придел, можно и побольше)! Такими доказательствами будут являться:

Протокол допроса потерпевшего;

Протокол опознания потерпевшим подозреваемого;

Протокол очной ставки потерпевшего и подозреваемого;

Протокол дополнительного допроса потерпевшего после очной ставки;

Заявление потерпевшего о преступлении.

Теперь я попробую добавить ещё других доказательств, чтобы их в совокупности стало ещё в два раза больше, например, более десятка! Этими доказательствами будут являться:

Рапорт сотрудника полиции об обнаружении признаков преступления;

Протокол допроса свидетеля, который первый обнаружил потерпевшего после совершенного на него нападения;

Протокол допроса свидетеля, который незадолго до нападения расстался с потерпевшим;

Протокол допроса свидетеля, которому потерпевший позже рассказал об обстоятельствах совершенного на него нападения;

Протокол допроса в качестве свидетеля понятого, который присутствовал при опознании;

Протокол допроса в качестве свидетеля второго понятого, который также присутствовал при опознании.

Являются ли последние шесть доказательств доказательствами вины? Конечно же, нет, так как они не доказывают виновность подсудимого, а доказывают лишь само событие преступления. В силу пункта 1, 2 части 1 статьи 73 УПК РФ обстоятельствами, подлежащими доказыванию, являются: как само событие преступления, так и виновность лица в совершении преступления. Тем не менее, в приведенной мной конструкции обвинения эти все доказательства события выдаются за доказательства вины. Теперь, возьмите какое - либо реальное обвинительное заключение и обратите внимание на то, какие доказательства указаны там как доказательства виновности лица в совершении преступления (требование пункта 2 части 1 статьи 73 УПК РФ), а какие - как доказательства события преступления, то есть времени, места и способа совершения преступления (требования пункта 1 части 1 статьи 73 УПК РФ). С большой вероятностью вы увидите, что в нарушение закона, доказательства события преступления оцениваются следователем и прокурором, как доказательства вины обвиняемого!

Таким образом, в процессе предоставления доказательств по уголовному делу в реальных судебных разбирательствах, государственное обвинение, как правило, предоставляет всего несколько положительных доказательств виновности подсудимого. В отдельных случаях при детальной и тщательной оценке этих доказательств их было бы недостаточно для признания подсудимого виновным. Вместе с тем, как правило, в обвинительном заключении указывается искусственно увеличенное количество доказательств за счет проведения дополнительных следственных действий с одним лицом, являющемся источником информации, а также включения туда многочисленные доказательств события преступления, которые выдаются за доказательства виновности лица, хотя таковыми не являются.

Таким образом, одной из основных причин отсутствия в Российской Федерации оправдательных приговоров является искусственно создаваемая совокупность доказательств, которая не подвергается должной оценке по внутреннему убеждению, руководствуясь при этом только законом и совестью, как этого требует часть 1 статьи 17 УПК РФ. В конечном итоге, это приводит к подмене презумпции невиновности на предусмотренную никаким законом, но фактически существующую презумпцию достоверности материалов предварительного расследования.

Продолжение читайте во второй части данной статьи.

* с участием коллегии присяжных заседателей рассматривается всего несколько составов преступлений, которые слушаются по первой инстанции в судах субъектов Российской Федерации. В районных (городских) судах и у мировых судей судебных разбирательств с участием присяжных заседателей законом не предусмотрено. При рассмотрении уголовных дел с участием коллегии присяжных заседателей вопрос о виновности либо невиновности подсудимого решает не профессиональный судья, а обычные граждане, отобранные для участия в процессе качестве присяжных заседателей.

* * В делах частного обвинения прокурор в качестве обвинителя не выступает. Обязанность обвинителя возложена законом на самого потерпевшего. Потерпевший сам обязан собрать и предоставить суду все доказательства виновности своего обидчика, ни прокуратура, ни полиция ему в этом не помогает.

Часть II

Первая часть данной статьи была посвящена проблемам de facto существующей в судебной системе нашей страны - подмене презумпции невиновности на некую презумпцию достоверности материалов предварительного расследования. Также в ней рассматривались вопросы доказывания в суде отрицательных фактов и обстоятельств, методами положительного доказывания, и проблема искусственно создаваемой следствием и прокуратурой совокупности доказательств, которые не подвергаются должной оценке.

Теперь рассмотрим ещё одну, на мой взгляд, существующую причину отсутствия в Российской Федерации оправдательных приговоров.

Для этого вернёмся к вопросу надлежащей проверки алиби. В соответствии с пунктом 1 статьи 5 УПК РФ, алиби - нахождение подозреваемого или обвиняемого в момент совершения преступления в другом месте. Доказывание и проверка алиби непосредственно связаны с основанием прекращения уголовного преследования предусмотренного пунктом 1 части 1 статьи 27 УПК РФ (непричастность подозреваемого или обвиняемого к совершению преступления). Проверка алиби также неразрывно связана с обстоятельствами, подлежащими доказыванию, прежде всего, касающимися времени и места совершения преступления (пункт 1 части 1 статьи 73 УПК РФ).

На практике, алиби можно подтвердить тремя видами доказательств, которыми являются: свидетельские показания, запрашиваемые у операторов сотовой связи, биллинги абонента, которым является подсудимый, и психофизиологическая экспертиза. Рассмотрим эти подтверждающие алиби доказательства подробнее:

1. Свидетельские показания.

Такое доказательство как свидетельские показания сторона защиты предоставляет, как правило, самостоятельно, приглашая свидетеля, со стороны зашиты в суд. Обычно суд ходатайство защиты о допросе свидетелей удовлетворяет, и всё сказанное в суде записывается в протокол судебного заседания.

После того, как свидетель или несколько свидетелей защиты допрошены, перед судом встаёт проблема оценки их показаний. Если суд доверяет показаниям свидетелей, то алиби должно считаться подтвержденным и должен быть вынесен оправдательный приговор. К сожалению, в реальных судебных процессах суд не доверяет показаниям таких свидетелей. При этом в качестве причин такого недоверия указывается на противоречие данных показаний иным собранным по делу доказательствам. Если данные в суде показания свидетеля (подсудимого или даже потерпевшего) противоречат его же показаниям, данным при проведении допроса следователем в отделе полиции, прокурор всегда просит суд доверять полицейскому протоколу допроса, а не тому, что было сказано в заде судебного заседания. Эти выводы мотивируются тем, что когда показания свидетеля записывали с его слов сотрудники полиции, он всё помнил лучше, чем сейчас, когда он допрашивается в суде.

2. Биллинги сотовой связи.

Сразу замечу, что добиться удовлетворения ходатайства об истребовании такого доказательства нелегко. Если в ходе предварительного расследования удается добиться истребования биллингов, то это доказательство на практике может показать, что подсудимый находился на значительном удалении от места преступления, в то время, когда оно совершалось. К сожалению, при анализе этих доказательств к ним может быть применена формулировка, что они не являются безусловным доказательством того, что подсудимый не находился на месте преступления.

3. Психофизиологическая экспертиза.

Такое доказательство как психофизиологическая экспертиза фактически является проверкой показаний подсудимого на детекторе лжи. К великому сожалению, в последние годы ходатайства о проведении психофизиологической экспертизы перестали удовлетворять.

После анализа оценки трёх вышеперечисленных категорий доказательств, подтверждающих алиби, получается, что наши суды не ведают сомнений, и доказать наличие у подсудимого алиби на практике чрезвычайно сложно. Это происходит из-за того, что, в случае малейшей возможности истолковать сомнения не в пользу защиты, они толкуются в пользу обвинения. В тоже время, презумпция невиновности действует тогда, когда недоказанная виновность приравнивается к доказанной невиновности. В части первой данной статьи уже писалось, что вместо презумпции невиновности в наших судах иная презумпция - презумпция достоверности материалов предварительного расследования. И вот эту презумпцию подсудимый и адвокат и должны опровергнуть.

Итак, на основании изложенного, можно сделать вывод, что отсутствие оправдательных приговоров в России вызвано обвинительным уклоном и односторонней оценке совокупности доказательств, включая проверку алиби подсудимого, а также отсутствием реальной презумпции невиновности.

В заключении, я обращу Ваше внимание на то, что в публикациях многих юристов на тему: почему в России не бывает оправдательных приговоров, указывается большое количество различных причин. Среди них: восприятие себя судьёй как борца с преступностью, а не как защитника закона, юридическое образование, полученное в советское время, большая нагрузка и как следствие спешка при рассмотрении дел, а также, возможные обвинения в коррупции, которые могут быть выдвинуты в отношении судьи, вынесшего оправдательный приговор.

С такой позицией я категорически не согласен и в своей статье я не стал останавливаться на этих проблемах, так как они носят в значительной степени субъективный характер и не являются фундаментальными, как те вопросы, которые я попробовал осветить.

По моему мнению, гарантом справедливости в суде является неукоснительное соблюдение закреплённого в статье 10 Конституции РФ принципа независимости судебной власти в целом, и закреплённого в части 1 статьи 120 Конституции РФ принципа независимости каждого конкретного судьи, который подчиняется только Конституции Российской Федерации и федеральным законам.

Только в том случае, если Российские судьи будут по-настоящему независимы от других властных органов и, прежде всего, от прокуратуры, в наших судах начнёт по-настоящему действовать принцип презумпции невиновности, проверка алиби не будет предвзятой, а оценка доказательств будет всесторонней и объективной.

В заключении замечу, что проблема практически полного отсутствия в нашей стране оправдательных приговоров, на мой взгляд, является на сегодняшний день одной из важнейших проблем, стоящих перед государством и обществом. Имеемый в этой статье критический анализ поднятой проблемы, ни при каких обстоятельствах не может быть истолкован как неуважение к суду. Как гражданин и адвокат я лишь хочу внести свою лепту в решение освещаемой в данной статье проблемы. Уголовное судопроизводство должно не только наказывать людей виновных в совершении поступлений, но и в равной степени защищать невиновных, поэтому обвинительный уклон недопустим.

Считаю также, что было бы неправильным не сказать о том, что некоторые мои мысли, которые я высказал в данной статье, были навеяны мне одним из интервью, уважаемого мной известного московского адвоката Генри Марковича Резника.

С надеждой на справедливость, адвокат Коровин А.А.

Перед кем вы опрадываетесь?

Следствие и суд в России — даже не единая корпорация, а семья. Поэтому такой низкий процент оправдательных приговоров — 0,36

Давайте сразу договоримся, что мы не будем сравнивать теплое с зеленым. Потому что когда доморощенные спецы начинают сравнивать современную российскую статистику оправдательных приговоров с тем же показателем в США, Японии или в Европе, получается чепуха. Еще большая чепуха получается, когда сравнивают нынешний процент с оправданиями «при Сталине».

Сравнивать можно только сравнимое. То есть нас с нами. Да, на этой неделе Верховный суд обнародовал свежие данные по приговорам. Доля оправдательных продолжает падать, сейчас это 0,36%. Год назад было 0,43, в 2014-м — 0,54. То есть количество оправданий снизилось довольно сильно, особенно если учесть, что в общую статистику попадают и решения по делам частного обвинения (без прокурора, здесь оправдательных приговоров в три раза больше), и решения, впоследствии отмененные. В этом месте не слишком вдумчивые публицисты приводят избитую цитату из старой книги М.В. Кожевникова «История Советского суда»:

«В 1935 г. число оправдательных приговоров, вынесенных народными судами РСФСР, составляло 10,2% к общему количеству привлеченных к уголовной ответственности лиц,
в 1936 г. — 10,9%,
в 1937 г. — 10,3%,
в 1938 г. — 13,4%,
в 1939 г. — 11,1%,
в 1941 г. — 11,6%<…>
в 1942 г. — 9,4%,
в 1943 г. — 9,5%,
в 1944 г. — 9,7%
и в 1945 г. — 8,9%».

Цифры, конечно, впечатляют. Однако они не включают в себя приговоры, выносимые «тройками», и вообще невозможно сравнивать разные юридические принципы и судебные системы, а они у нас по факту разные. Так называемые «Особые совещания» («тройки») были де-юре выведены из судебной системы, и в 1937 году они вынесли 0,03% оправданий (полагаю, что в основном сексотам). Нельзя сравнивать нынешнюю систему и с дореволюционным гуманизмом: в начале XX века 40% подсудимых были оправданы судом присяжных, ну так это суд присяжных, это особая вещь, у нас тоже процент оправданных доходил до 20% уже в новейшие времена. Правда, оправдательный приговор суда присяжных отменяется в 800 раз чаще, чем обычное решение.

Нельзя сравнивать нашу статистику ни с Японией (там 1% оправданий, но это совсем ничего не значит, их система запутана и требует отдельной диссертации для объяснения), ни с Нидерландами, например (10% оправданий), ни с Великобританией (20%), ни с США (там вообще неясно, как считать: оправдывают 20% из тех, кто не стал сотрудничать со следствием, но сотрудничают со следствием 97%, и здесь оправданий столько же, сколько и у нас. А у нас на особый порядок идут две трети подсудимых).

Поэтому давайте не будем вздыхать ни о прошлом, ни о заграничном, а посмотрим строго на себя.

Доля оправдательных приговоров сократилась в последние несколько лет вдвое. И изменился подход к оправданиям: граждан, обвиненных в коррупционных преступлениях, суды оправдывают вдвое чаще, чем остальных. Среди злоупотребляющих служебным положением — 2,1% оправданных, среди превышающих служебные полномочия — 1,6% (в 2015-м аж 2,9%), среди обвиняемых в служебном подлоге — больше 3%.

Ну ладно, российские суды склонны оправдывать социально близких — если их дело вообще доходит до суда. Вот нам обычно говорят: а ведь низкий процент оправдательных приговоров свидетельствует о качестве работы следствия и прокуратуры. Дела, которые рассыпаются в судах, до них просто не доходят.

И вот это самое главное вранье.

Качество работы для системы не важно. Все, что она делает, — воспроизводит саму себя, оправдывая свою необходимость и свое финансирование.

Вот скажите, когда вы платите штраф за превышение скорости, например, с которым вы согласны, — вы обращаетесь в суд? Нет, не обращаетесь, — только если хотите оспорить. Это административное правонарушение, и вы согласны понести наказание. А вот выход на митинг (административное нарушение) — это суд, вызов свидетелей, просмотр видео, адвокаты, заседания, апелляция, кассация… И тот же самый штраф. Что бы ни говорили свидетели, что бы ни показывали видео- и фотоматериалы, какие бы доводы ни приводили свидетели — судья доверяет только показаниям сотрудников полиции. Не проще ли сразу прислать вам квитанцию? Это сделает ровно та же полиция. Но нет.

Имеет ли такой процесс отношение к установлению истины, торжеству закона и справедливости? Ни в малейшей степени. А как проходят другие процессы, по другим делам? Да точно так же. Установлением истины здесь интересуются меньше всего. Интересуются процессом как таковым. И вот почему.

Давайте покажу на примере Республики Чувашия. Сегодня население Чувашии 1 млн 235 тысяч человек, 15 лет назад было 1 млн 300 тысяч. 15 лет назад вся юстиция республики помещалась в Доме юстиции в Чебоксарах в здании, построенном на излете СССР. Там умещались: Московский, Ленинский, Калининский суды города Чебоксары, Верховный суд республики и Минюст. Сбоку была пристройка, где сидела вся республиканская прокуратура в полном объеме со всеми ответвлениями. Сейчас у Минюста новое здание. Еще одно новое здание — у выделенной из Минюста Службы судебных приставов. Отдельно стоит здание Московского районного суда; отдельно, конечно, Верховный суд Чувашии. В Доме юстиции остались только два райсуда, Ленинский и Калининский, и места не хватает им катастрофически. Прокуратура республики переехала в новое здание (все — специально построенное), и там уже ей не хватает места.Напомню, что в 2007 году из прокуратуры выделили СК, и у него теперь тоже свое здание, свой отдел кадров, бухгалтерия, водители и уборщицы. В этом году штат прокуратуры увеличили с 51 до 54 тысяч человек, и это только прокуратура. Вдумчивый наблюдатель при наличии пропуска мог бы погулять по коридорам прокуратуры, следственных отделов и управлений и, конечно, судов.

Почитать таблички на дверях. Не только в Чувашии, конечно, — где угодно. Что увидит вдумчивый наблюдатель? Правильно — чередующиеся фамилии. Одни и те же. Папа прокурор, мама в департаменте Верховного суда, сын в прокуратуре, дочка помощником судьи, замуж за следователя собирается.

Каста. Это — каста.

Вы что, хотите, чтобы мама завалила работу зятя и ему не дали звездочку и премию? Или чтобы папа не утвердил обвинение? Или чтобы дочка доросла до судьи и не прислушалась к мнению папиного коллеги-обвинителя, на руках которого она играла в куклы и теребила его пшеничные усы?

Сердца у вас нет, вот что. А статистика — ну что статистика? Ну было 0,5% оправданий, теперь 0,36%. Стремящаяся к нулю величина. Вы хотите, чтобы вас оправдали? А не надо было до суда доводить. Вот есть папа, вот есть зять. Всё в семью. А к маме не лезьте. Мама карает по всей строгости закона тех, кто не понимает всей гармонии нашего мироустройства.

…Кстати, вы обратили внимание, что все суды во всех краях и областях обнесены нынче красивыми дорогими заборами? Хотя в суды вроде бы до сих пор не лез никто, раньше без заборов жили. Так вот, ни один руководитель заборостроительной компании никогда не привлекался к суду.

А в некоторых судах (например, в Свердловском областном) в вестибюлях развешаны портреты заборостроителей с подписью золотом — «Наши инвесторы».

Так что давайте не будем сравнивать с Японией. Лучше сравним долю харакири среди обвиненных в коррупции чиновников.

Ольга Романова,
обозреватель «Новой»

Один на 10 тысяч

О реальной доле оправдательных приговоров в России

Эксперты «Новой» рассуждают о том, что означает статистика по оправдательным приговорам в 0,36% (полное дно или дна еще не видно), что и как нужно менять в первую очередь и что представляют из себя на самом деле оправдательные приговоры

Павел Чиков

руководитель Международной правозащитной группы «Агора», кандидат юридических наук:

— Статистика оправдательных приговоров, о которой неожиданно на этой неделе заговорили, была опубликована еще в марте. Ежегодно судебный департамент Верховного суда публикует годовую статистику за прошлый год в конце первого квартала текущего. Эти данные доступны, их можно всячески анализировать. Основной акцент традиционно делается на микроскопической доле оправданий, что, с одной стороны, конечно, правда, а с другой — ситуация гораздо сложнее.

Во-первых, незначительно выросло и число осужденных: примерно на 1% в 2016-м по сравнению с 2015 годом. Во-вторых, чистых оправдательных приговоров действительно стало меньше. В 2014-м их было 0,54%, в 2015-м — 0,43%, а в прошлом — 0,36% (всего оправданных было 2640).

Интересно, что уголовные дела 16 272 человек суды прекратили по реабилитирующим основаниям. Так, например, именно в эту категорию попадает директор Института региональных биологических исследований, а в прошлом директор Кавказского и Даурского заповедников Валерий Бриних в связи с отказом прокурора от обвинения по делу об экстремизме. Оформляется это не оправдательным приговором, а постановлением о прекращении уголовного дела. При этом в 2015 году таких дел было 12 089, значит, число оправданных судами на самом деле было 15 221, а стало в 2016-м — 18 912. То есть увеличилось почти на 4 тысячи человек. При таком подходе получается, что реальный уровень именно оправдательных приговоров 2,6%. Однако смотрим дальше.

Еще 29% уголовных дел суды прекращают по нереабилитирующим основаниям (людям не назначается никакое уголовное наказание). И не стоит забывать, что примерно четверть уголовных дел прекращается еще на стадии следствия.

Эта картина говорит о том, что нельзя упрощенно воспринимать судебную статистику, концентрируя внимание на одних цифрах и игнорируя другие. Это, конечно, не снимает проблемы отсутствия состязательности, равноправия сторон в российском суде. По сути, суд действительно ничего, как правило, не решает в уголовных делах. Судьба обвиняемого вершится либо до суда на стадии следствия, либо после — на стадии исполнения приговора. Судьи категорически не готовы брать на себя ответственность за решение по уголовному делу, и цифра в 97-99% согласия с правоохранителями кочует из одной категории дел в другую. Так, например, в 98% случаев суды удовлетворяют ходатайства о прослушке, о проведении обыска, о заключении под стражу, о продлении ареста. Свобода усмотрения конкретного судьи остается только в выборе вида и размера уголовного наказания. Он не может, не хочет, не готов и не умеет принципиально оппонировать оперативникам, следователю и прокурору, потому что считает себя частью правоохранительной системы.

Тамара Морщакова

судья КС в отставке, член СПЧ, профессор, заслуженный юрист РФ:

— Цифра в 0,36% не имеет значения. Потому что процессы, отражающие эту цифру, — они, собственно, те же самые, которые были бы, если бы эта цифра была равна вообще 0. Важна не столько цифра, сколько понимание причин того, что происходит. А происходит вот что: почти 70% уголовных дел рассматриваются фактически без суда: люди, не веря в правосудие, чтобы как-то смягчить свою участь, заключают соглашения со следствием, признают вину или соглашаются о сотрудничестве со следствием — я и сам виноват, и помогу других разоблачить. И тогда никакого судебного следствия не происходит, заседание проходит быстро в особом порядке. И во всем этом массиве таких дел — повторюсь их около 70% — оправдание невозможно в принципе. А в ежегодной статистике судебного департамента исчисляется доля из всех рассмотренных дел, в том числе и таких. Так что общая масса оправданий сразу снижается. И заинтересованность в таком снижении есть у органов следствия: значит, они работают безошибочно, сколько отдают дел в суд, столько обвинений на выходе и получают.

Еще одна причина очень понятная: суд не выступает как критик по отношению к тому, что предъявляют органы расследования. Например, судья, который рассматривал дело, перед этим санкционировал арест или другие меры пресечения этому же человеку, которого он сейчас судит, или давал разрешение на следственные действия, такие как обыск, выемка и т.д. И когда судья все это разрешил, он уже чувствует себя в общей упряжке со следствием. И это главная опасность. Это явление советского образца — такого застарелого, когда все вместе отвечали за состояние борьбы с преступностью. И понятно, что ничего иного получаться не может в таком составе суда, который не является объективным по отношению не только к следствию, но к тем действиям, которые он, судья, сам в ходе расследования разрешил провести.

Вся система судопроизводства приводит к тому, что процент оправданий не может быть большим. С процентами же как со средством оценки нужно заканчивать, это уже давно нас привело в тупик. Эксперты это предлагают на протяжении многих десятилетий. Лично я исчисляю это с 80-х годов.

Андрей Гривцов

адвокат по уголовным делам, в прошлом — следователь, дважды оправданный по делу о взятке

— Каждый год я думаю, что дно уже достигнуто, но почему-то оказывается, что оно еще ниже. Поэтому сейчас я бы поостерегся говорить о том, что дно наступило. Думаю, определенный ресурс в плане достижения этого дна у нашей судебно-следственной системы все же есть. Что касается низкого процента оправдательных приговоров, то я бы отталкивался прежде всего не от этого процента как математической цифры (хотя она, безусловно, показательна), но и от того, что этот процент сочетается с в целом обвинительным уклоном системы предварительного и судебного следствия, крайне низким качеством проводимого на досудебной стадии расследования, постоянным снижением базовых принципов оценки доказательств, тотальным игнорированием постулатов о презумпции невиновности большинством наших юристов, работающих на стороне обвинения, и лозунгом «дыма без огня не бывает», которым они объясняют самые чудовищные по своей бездоказательности случаи привлечения к уголовной ответственности.

Что менять

Морщакова: Для того чтобы оправданий было больше, во-первых, нужно исключить оправдания как отрицательную оценку деятельности следствия и суда. Ведь известно, что большинство оправдательных приговоров, как бы мало их ни было, все равно отменяются вышестоящей инстанцией. И намного чаще, чем обвинительные приговоры. Оправдание — это ведь всегда как бы упрек суду. Это пошло от старого, несостязательного процесса, когда суд и обвинение оглашал сам, и доказательства собирал. И вот осталось послевкусие того советского процесса, что судья должен соответствовать тому, что делают следственные органы. А иное поведение влечет отрицательную оценку судебной деятельности.

Нужен суд, у которого нет конфликта интересов, когда он рассматривает дело. Суд, который не отвечает за следствие. Плюс нужен независимый суд присяжных. Как достичь этого — понятно. Непонятно, кто это будет делать и кто согласится на это. Власть на это не соглашается. Потому что ей пока не выгоден независимый суд. Он просто не нужен. Как следствие решило, так и будет в результате.

Исторические, социологические и юридические исследователи много лет говорят одно и то же: независимый суд нужен власти только тогда, когда она реально сменяема. Потому что когда ты ушел, тебя кто-то должен защищать. Все так просто, но на самом деле слишком глубоко, чтобы можно было решить проблему с помощью одних только мер внутри судебной системы. Без самой сменяемости власти невозможно решить проблему до конца. Но внутри судебной системы кое-что можно сделать уже сейчас: уничтожить оценку по процентам, или, как у нас всегда говорили в советское время, палочный метод оценки. Кроме того, нужно снять с судей дисциплинарную ответственность — когда их лишают полномочий за «плохие» статистические показатели и отменяют вынесенные ими решения. Нужно, наконец, убрать конфликт интересов у судей, которые рассматривают дела, по которым ранее на стадии следствия выносили какие-то решения. Словом, есть что делать. В таком случае будет оздоровляться та почва, на которой сможет произойти что-то более фундаментальное. Совершенно необходимо начать изменения внутри судебной системы. Откладывать это нельзя. Именно эту цель имеют и предложения, которые Совет уже отправил президенту. По его поручению мы разрабатываем меры по улучшению судебной системы.

Гривцов: Нужно менять систему уголовного преследования в целом, применять иные критерии оценки работы следователей и дознавателей, если мы хотим, чтобы система досудебного разбирательства служила фильтром перед направлением дел в суд (нельзя поощрять за количество направленных дел в суд и низкий процент прекращенных дел, и наоборот — наказывать за оправдательные приговоры), повышать открытость судебной системы, максимально искоренять царящее повсеместно равнодушие, резко расширять подсудность судов присяжных, устранять зависимость судей от органов исполнительной власти, а также их тесную связь с правоохранительными органами.

Кого оправдывают чаще

Чиков: 22% всех оправданных в прошлом году — это люди, обвинявшиеся в клевете (589 человек). При этом осужденных по этой статье — всего 104. То есть вероятность оправдания обвиняемого в клевете феноменальная — 85%.

Для сравнения: вероятность оправдания обвиняемого в изнасиловании — 0,1%, или 1 оправданный на 1000 осужденных. А из 109 070 осужденных по делам о наркотиках оправданных всего 49 человек (0,04%). На 544 осужденных за экстремизм по разным статьям оправданных не было ни одного. На 5136 дел о коррупции — оправданных 27. В принципе, не так уж и много. По статьям о «побоях» и «причинении легкого вреда здоровью» на 21 000 осужденных приходится 1380 оправданных.

Таким образом, 73% всех оправданных в 2016 году в России проходили по одной из трех статей — побои, легкий вред здоровью или клевета. Обратите внимание, эти составы преступления относятся к делам частного обвинения, где пострадавший сам обращается к мировому судье с заявлением против обидчика. Там нет следствия, нет прокурора. То есть чистых оправдательных приговоров, в которых судья не согласился бы с государственным обвинением и государственной правоохранительной системой, в 3,5 раза меньше: на всех остальных 250 тысяч осужденных приходится всего около 700 оправдательных приговоров за год. Это значит, что реальная доля оправдательных приговоров — 0,01%, или 1 на 10 тысяч.

Гривцов: Так как оправдательные приговоры столь большая редкость, то для того, чтобы таковой был вынесен, должны сойтись следующие факторы: 1. Невиновность (полное отсутствие доказательств, безусловно, я тоже считаю невиновностью). 2. Правильно выстроенная стратегия защиты. 3. Отсутствие ошибок со стороны подсудимого и его защиты (например, самооговора на начальном этапе). 4. Удача. Этот фактор я вынужден оценивать как ключевой. Мне неоднократно в своей практике удавалось добиваться справедливых судебных решений, и во многом они были связаны с личностью конкретного судьи, который вопреки царящему в системе равнодушию вдруг начинал вникать в обстоятельства дела, объективно оценивал представленные доказательства. С учетом общей направленности судебной системы, которую в подавляющем большинстве случаев характеризует скорее формальный подход, подобные ситуации я всегда воспринимаю как удачу.

Вера Челищева,
«Новая»

«Освободить в зале суда»

Чиновников оправдывают десятками, а для обычных граждан это редкость

В июне 2017 года Центральный суд Омска вынес оправдательный приговор двум омским высокопоставленным чиновникам: экс-министру имущественных отношений региона Виктору Соболеву и бывшему первому заммэра Омска Владимиру Потапову. Их обвиняли в превышении должностных полномочий. По версии следствия, в 2009-2011 годах Потапов и его зам Соболев подписали с ОАО «Электротехнический комплекс» документы по возмещению затрат на содержание, текущий и капитальный ремонт бесхозных тепловых сетей в Амурском поселке. Работы не были выполнены, компания получила из бюджета свыше 80 млн рублей. Но суд не нашел в этом состава преступления. Впрочем, приговор в силу пока не вступил — прокуратура его обжаловала. Ранее в мае этого года в Татарстане в суде города Менделеевска огласили необычный оправдательный приговор главе Малошильнинского сельского поселения Геннадию Харитонову.

В деле Харитонова значилось 7 эпизодов по двум статьям УК — «Злоупотребление должностными полномочиями» и «Служебный подлог». Основанием послужило то, что Контрольно-счетная палата Тукаевского района выявила нарушения в использовании бюджетных средств поселения на сумму 8,7 млн рублей. Сюда входят и покупка за 891 тысячу бюджетных рублей автомобиля Hyundai ix35, впоследствии переданного в администрацию Тукаевского района якобы по решению малошильнинских депутатов, и два кредита бюджетам Стародрюшского и Нижнесуксынского поселений на общую сумму 2 млн рублей, а также прием на работу сотрудников вне штатного расписания исполкома, зарплата которым, по расчетам депутатов, составила не менее 1,5 млн рублей.

Изначально процесс должен был рассматриваться Тукаевским судом. Но обнаружился конфликт интересов: зять подсудимого Харитонова работает водителем председателя суда. Дело передали в Менделеевск, где и оправдали чиновника. Но в силу приговор еще не вступил — группа депутатов Малошильнинского поселения его обжаловала.

В 2017 году Свердловский облсуд оставил в силе оправдательный приговор по делу о мошенничестве при выполнении гособоронзаказа на ОАО «144-й бронетанковый ремонтный завод» (25,1% акций принадлежит Минобороны) по ремонту боевых машин десанта. Фигурант дела — экс-сотрудник предприятия Теймур Дадашов. По версии следствия, он создал компанию «Уралавтогруз», которая отгружала заводу пневморессоры для ремонта БМД. Часть поставленных агрегатов оказались старыми и не годились для ремонта военной техники. Ущерб заводу составил около 2,5 млн рублей. В 2014 году Чкаловский суд Екатеринбурга оправдал Дадашова. Решение обжаловала прокуратура. Дело направили на новое рассмотрение, но мужчина вновь получил оправдательный приговор, который заново обжаловали прокуроры.

Бейсджамперы Лепешкина, Короткова и Погребов. Фото: РИА Новости

В 2016 году Таганский районный суд Москвы оправдал четверых бейсджамперов (использующих специальные парашюты для прыжков с фиксированных объектов) — Александра Погребова, Алексея Широкожухова, Евгению Короткову и Анну Лепешкину по делу о покраске в цвета украинского флага звезды на шпиле сталинской высотки на Котельнической набережной. Их обвиняли в вандализме и хулиганстве по политическим мотивам. Молодые люди пояснили, что не участвовали в акции, а лишь за несколько часов до этого спрыгнули со здания с парашютами. Позднее ответственность за покраску звезды взял на себя украинский руфер Павел Ушивец (Мустанг), заявив, что задержанные не имеют отношения к его акции. К реальному сроку в 2,3 года приговорили только руфера Владимира Подрезова, который единственный частично признал вину.

«Приморские партизаны» Никитин и Ковтун. Фото: РИА Новости

Суд во Владивостоке в 2014 году признал виновными шестерых участников банды «приморских партизан» и приговорил к срокам от 22 лет лишения свободы до пожизненного. В 2015 году Верховный суд смягчил наказание всем участникам, а в отношении двоих — Алексея Никитина и Вадима Ковтуна приговор был полностью отменен, эпизод с убийством четырех человек отправлен на новое рассмотрение. Повторный процесс прошел в 2016 году — присяжные признали всех пятерых подсудимых невиновными по эпизоду с убийством четырех человек на конопляном поле, Ковтуна и Никитина освободили в зале суда. Прокуратура обжаловала это решение. И в конце июня начался новый пересмотр дела.

В прошлом году оправдательный приговор вынесли бывшему главе Госстройнадзора Московской области Василию Соловьеву . Его судили как вероятного заказчика убийства ректора госуниверситета сервиса и экономики Александра Викторова. Присяжные в совещательной комнате почти не спорили — оправдали 10 голосами из 12. Однако ВС отменил вердикт — из-за «процессуальных нарушений».

Елена Баснер. Фото: РИА Новости

В 2016 году была оправдана искусствовед, специалист по русскому авангарду Елена Баснер. При ее посредничестве коллекционер Андрей Васильев приобрел картину Бориса Григорьева «В ресторане» за 250 тысяч долларов. Позднее эксперты признали ее поддельной. Васильев настаивал на злом умысле искусствоведа, получившей гонорар 20 тысяч долларов. Баснер говорила, что это не был гонорар за экспертную оценку картины, в авторстве которой она действительно ошиблась. Оправдательный приговор вынес Дзержинский суд, горсуд его поддержал.

В 2015 году Абаканский городской суд оправдал экс-главу Минсельхоза и бывшего вице-губернатора Хакасии Ивана Вагнера, который обвинялся в мошенничестве, незаконном участии в предпринимательской деятельности, а также злоупотреблении должностными полномочиями и превышении их. Из четырех статей обвинения виновным его признали лишь в совмещении госслужбы и бизнеса, по остальным трем статьям, которые ему вменяли, — оправдан.

В 2015 году Ленинский суд Екатеринбурга оправдал гендиректора ЕМУП «Водоканал» Александра Ковальчика, который обвинялся в присвоении и растрате 19 млн рублей и злоупотреблении полномочиями (обвинение касалось страхования жизни и здоровья шести руководящих сотрудников МУПа, в том числе самого Ковальчика, на сумму 2,3 млн рублей).

В том же году Верховный суд Коми оставил в силе оправдательный приговор директору ООО «НК «Теплоэнергострой» Станиславу Овакимяну, который обвинялся в крупном мошенничестве. Суд оправдал его «за отсутствием в его действиях события преступления». А в Волгограде в тот же период был оправдан чиновник мэрии Сергей Капанадзе, приговоренный ранее к 7,5 года колонии по обвинению в хищении денег при строительстве спорткомплекса. Сначала чиновник был оправдан в получении взятки и осужден за превышение должностных полномочий, но без штрафа и лишения свободы. Затем приговор изменили, назначив штраф в размере 15 миллионов рублей с запретом работать в госструктурах и органах местного самоуправления в течение 3,5 года. Позже прокуратуре удалось добиться для Капанадзе реального срока, который, впрочем, тоже отменили.

Алевтина Хориняк. Фото: Алексей Тарасов

Что касается обычных граждан, то весь 2014 год гремело уголовное дело против врача-терапевта из Красноярска Алевтины Хориняк . Госнаркоконтроль начал проверять выписанный ею в 2009 году рецепт на ненаркотический препарат количественного учета. Пожилую женщину обвинили по тяжким уголовным статьям и отправили под суд. Но врач при немалой поддержке общественности была оправдана, и этот приговор устоял.

Одним из резонансных за последние годы стало оправдание следователя по особо важным делам Главного следственного управления СК при прокуратуре РФ Андрея Гривцова . Дело о рейдерстве, которое он расследовал, обернулось для него крахом карьеры, месяцем в тюрьме и пятью годами в качестве подозреваемого и подсудимого. Обвинение считало, что сотрудник ГСУ вымогал у одного из свидетелей по делу, которое вел, взятку $15 млн. Но собранных доказательств оказалось недостаточно. Сначала Гривцова оправдали присяжные в Мосгорсуде, однако Верховный суд отменил приговор и направил дело к профессиональному судье. Но и районный суд в 2014 году признал Гривцова невиновным, а Мосгорсуд оставил решение в силе.

Вера Челищева,
«Новая»

бывший судья, который около десяти лет назад ушел в адвокатуру

«В суде уже давно никто ничего не доказывает»

— Когда мы работаем с нашими доверителями, самые большие шансы избежать обвинительного приговора — на стадии доследственной проверки. Следующий шанс — когда дело уже возбуждено, вывести доверителя из обвиняемых в свидетели. Когда дело поступает в суд, все уже совсем плохо. Шансы на оправдательный приговор в судах стремятся к нулю. Правосудие, которое было 10-15 лет назад и которое есть сейчас, — это два разных мира.

Все процессуальные нарушения, которые могут быть выявлены в ходе судебного разбирательства и раньше имели существенное значение и служили основанием для того, чтобы отправить дело обратно прокурору, сейчас просто игнорируются судами. Суды не обращают внимания на наши ходатайства о признании доказательств ненадлежащими, на наши заявления о нарушениях в ходе оперативно-разыскных мероприятий или предварительного следствия.

В чем причины падения числа оправдательных приговоров? Сейчас формирование судейского корпуса происходит либо из числа тех, кого суд сам породил, то есть из помощников судей, либо из следователей и прокуроров. В регионах судьи, следователи и прокуроры все друг друга знают, в кабинет к судье гособвинитель вхож запросто.

А судей из бывших адвокатов почти нет. Не берут: либо экзамены они не могут сдать, либо квалифколлегия валит.

Как бывший судья могу сказать: обвинительный приговор — выгоднее, потому что оправдательный с большой долей вероятности отменят в вышестоящей инстанции. Это повлияет на статистику судьи. А статистика, в свою очередь, влияет на присвоение следующих классов, зарплату и продвижение по службе.

Еще лет 15 назад судебный департамент раздал судьям книжку, отпечатанную на ксероксе, с образцами обвинительных и оправдательных приговоров. Сказали, что нужно ими руководствоваться. Я по этому образцу вынес оправдательный приговор — его отменили, и больше я не импровизировал.

Оправдательного приговора удается добиться, когда совсем неправильно квалифицировано деяние, абсолютно не по той статье, либо у человека есть уж совсем безусловное алиби. Несколько раз мне удавалось доказать, что действительно следствие погорячилось и выдает желаемое за действительное.

Если вы заметили, в последние десять лет совсем вышла из употребления фраза «удалось доказать суду» — в суде уже давно никто ничего не доказывает.

Записала Анна Байдакова

Как нам реорганизовать УК

Центр стратегических разработок предложил программу гуманизации уголовного права — публикуем основные моменты

В этом году Центр стратегических разработок Алексея Кудрина выпустил доклад «Уголовная политика: дорожная карта (2017-2025 гг.)».

Профессора права из ВШЭ и МГУ в докладе замечают, что около 60% всех осужденных в российских судах получают реальное или условное лишение свободы, при этом 55% заключенных сидят более 5 лет и после этого уже практически теряют шанс на интеграцию в нормальную жизнь, оставаясь в «зоне криминологического невозврата».

«Репрессивность уголовного закона может быть снижена без ущерба для таких целей уголовного наказания, как восстановление социальной справедливости, исправление осужденного и предотвращение совершения новых преступлений», — считают авторы. Но чтобы от этой репрессивности уйти, нужно существенно изменить Уголовный кодекс, а то и полностью его переписать, считают эксперты.

В докладе предлагается ввести в уголовный процесс фигуру следственного судьи, реформировать институт досудебного соглашения о сотрудничестве, изменить критерии оценки деятельности судей, в частности отказаться от оценки эффективности по количеству неотмененных приговоров.

Рекомендуется отказаться от существующей формы обвинительного заключения, «позволяющей переписать ее в приговоре суда, в пользу упрощенного обвинительного акта». Основным способом протоколирования судебного заседания должны стать аудио- и видеозаписи. Отказ судей в ходатайствах адвокатов о приобщении доказательств и вызове свидетелей должен стать основанием для отмены судебного решения.

Полномочия адвокатов могут быть расширены вплоть до введения полноценного адвокатского расследования. При этом сторона обвинения должна получить дополнительную возможность для прекращения уголовного преследования ввиду чрезмерных затрат на доведение до суда.

Основные проблемы уголовной системы в России, по мнению экспертов, это «несбалансированность карательной политики государства, проявляющаяся в непоследовательной практике назначения уголовных наказаний ввиду чрезвычайно широких пределов судейского усмотрения», а также «чрезмерная криминализация, проявляющаяся либо в объявлении преступными и наказуемыми деяний, не представляющих большой общественной опасности, либо в дублировании уголовно-правовых запретов в тексте уголовного закона».

По мнению экспертов ЦСР, нет нужды в приговорах к длительному лишению свободы для людей, совершивших преступления впервые, по неосторожности, из-за случайного стечения обстоятельств или тяжелой жизненной ситуации: долго находясь в заключении, человек не исправляется, а, наоборот, теряет навыки взаимодействия с обществом.

Для преступлений небольшой и средней тяжести и экономических, совершенных впервые, предлагается вообще запретить лишение свободы как наказание и арест как меру пресечения. Заключение под стражу не должно превышать 24 месяцев на стадии следствия и 24 месяцев на стадии суда. Предлагается ввести категорию уголовного проступка, в которую могут попасть преступления небольшой и средней тяжести и административные нарушения, при этом у виновных в таких проступках не должно возникать судимости, а наказание должно быть более мягким.

«Современное общество не может преследовать наказанием все совершенные преступления — оно должно дополнять наказание иными мерами уголовно-правового характера, в особенности в приложении к незначительным преступлениям, не требующим жесткой репрессивности», — считают эксперты ЦСР.

Подготовила
Анна Байдакова,
«Новая»